Андрей Рябов - Где-то в Краснобубенске... Рассказы о таможне и не только
— Тама! — привычно прокомментировал Пескоструев. — Партия, господа!
— Не беда! — с издёвкой проворковал Кухарьков, обращаясь к Самурайскому. — Завтра на футболе отыграетесь. Наверное.
Со стороны пионерской столовой донёсся протяжный дикий вопль:
— Все ка-а-азлы!!!
— Нет, не отыграемся! — вполголоса произнёс Красота…
Когда ночь накрыла своим звёздным покрывалом бывший пионерлагерь, большинство оздоровившихся уже мирно спали. Кому-то удалось добраться до немногочисленных, оставшихся от пионеров, металлических коек без белья. Большинство же собутыльников не смогли покинуть столовую. В разных позах они лежали на столах и под столами.
При свете полной Луны от домика к домику бродил призрак. Он сильно хромал. Хромота призрака (в нём с трудом можно было признать Светлану Ильиничну) объяснялась отсутствием одного из каблуков на серебряной туфельке. Как следствие, Светлана Ильинична часто падала, и её платье давно превратилось в грязную тряпку.
— Суки позорные! — бормотала Близнецова, поднимаясь после очередного падения. — Разве это мужики? Только водку жрать горазды! Нет, чтобы за девушкой поухаживать!
Светлана Ильинична захохотала и громко крикнула в пустоту:
— А девушка созрела!
Пустота ответила гулким эхом.
Близнецова была пьяна. Пьяна вдребезги. Заглядевшись на Луну, она не заметила лежащее на пути тело. Результатом рассеянности стало новое падение на сырую землю. Светлана Ильинична встала на четвереньки и подобралась поближе к храпевшему страдальцу. Его нижнюю половину скрывал мешок из под картофеля.
— М-м-м, участник весёлого конкурса! — догадалась Близнецова. — Бег в мешках! На старт, внимание, марш!
Она замолотила кулачками по спине спящего белореченца. Не дождавшись реакции, Светлана Ильинична зарыдала от обиды на весь мир. Ей ещё удалось доползти до ближайшего домика, но здесь силы окончательно её покинули. Светлана Ильинична свернулась калачиком на крыльце и потеряла сознание…
Утром Самурайский выбрался из персонального домика, сухо попрощался с Кухарьковым и, ни на кого не глядя, прошествовал к автобусу. Сзади, бросая победные взгляды на горе-волейболиста Гагаева, семенил Исикевич. Голова Ленинида Агафоновича была демонстративно замотана широким бинтом. Раньше всех в автобус пробралась Близнецова. Сердобольный водила выдал ей старый ватник, в который Светлана Ильинична и закуталась. Яанус не спешил занять своё место рядом с начальником таможни. Он постоянно находил причины, чтобы остаться на улице, подальше от Самурайского. Хотя, естественно, понимал — от тяжёлого разговора никуда не уйти. Вчера ситуация вышла таки из-под контроля и виноват в этом будет никто иной, как Ольгерд Юльевич Яанус. Часть вины Ольгерд Юльевич рассчитывал свалить на Хамасюка. Никита Антонович с тоской разглядывал пустые коробки, разбросанные недалеко от автобуса. Ещё вчера они были заполнены водкой, купленной на его деньги. Он рано лёг под стол и не мог видеть, как Зайцев, заметив, что ручеёк белореченской водки иссякает, подло выдал местонахождение хамасюковских запасов.
— Ольгерд Юльевич! — нетерпеливо позвал из салона Евгений Робертович. — Собирайте людей! Пора ехать!
«Что скажет Пётр Константинович, когда ему доложат о том, что здесь происходило?» Самурайскому сделалось тоскливо. Он бросил взгляд на мерзкую рожу Пескоструева, шныряющего между бредущими к автобусу краснобубенцами.
«А ведь доложат! Как пить дать, доложат!»
Самурайский с отвращением оглядел всклокоченную Близнецову. Её била сильная дрожь.
— Что, Светлана Ильинична, отходняк замучил? — вкрадчиво поинтересовался Евгений Робертович. — От вас я такого не ожидал!
— Отравилась чем-то, Евгений Робертович! — пролязгала зубами Близнецова.
— Ну-ну, — покивал головой Самурайский. — Придумали, как перед Дуплоноженко будем отчитываться?
— Конечно! — к Светлане Ильиничне вернулось самообладание. — День здоровья Белореченской таможней организован на низком уровне. Сорван футбольный матч. К тому же из-за некачественных продуктов допущена потрава отдельных руководящих сотрудников Краснобубенска!
Светлана Ильинична так разошлась, что даже сбросила ватник, обнажив разодранное фиолетовое жабо:
— А мужчины вообще… — тут она осеклась. Про личное, пожалуй, заикаться не стоило. К счастью, никто не обратил внимание на последнюю фразу.
У Евгения Робертовича ощутимо улучшилось настроение:
— Неплохо, неплохо! Главное не тянуть с отправкой отчёта! Наш должен лечь на стол Дуплоноженко раньше кухарьковского пасквиля!
Постепенно автобусы заполнились краснобубенцами. Все предпочитали помалкивать, только Красота отчаянно врал, расписывая свою интимную победу.
Высыпавшие из домиков белореченцы угрюмо наблюдали за отъезжающими вчерашними друзьями-соперниками. Лишь Ирочка Худых непрерывно махала рукой, время от времени смахивая платочком крупные слёзы.
ОБЩЕЕ ДЕЛО
Начальник пассажирского отдела Михаил Владимирович Гагаев, укрывшись в своём маленьком кабинетике, занимался любимым делом. Он тщательно, по очереди очищал уши мизинчиком, а затем с интересом разглядывал то, что ему удалось добыть. Насмотревшись вдоволь на извлечённую субстанцию, Михаил Владимирович очищал уже сам мизинчик, используя край рабочего стола. Перед ним высилась внушительная стопка документов, которые ему предстояло рассмотреть. И всё в кратчайшие сроки! Однако Михаил Владимирович, памятуя о старейшем принципе бюрократа, не спешил. Документ должен вылежаться. Денёк, другой. А там, глядишь, его заменят на прямо противоположный циркуляр или вообще отменят. Так-то!
Брезгливо отодвинув от себя бумажную стопку подальше, Михаил Владимирович, блаженно урча, в очередной раз запустил мизинец в левое ухо и принялся круговыми движениями осваивать новую партию добычи. И в тот самый момент, когда его палец углубился в ушную раковину на максимально возможную глубину, дверь в кабинет со стуком распахнулась, и на пороге показался разъярённый Ленинид Агафонович Исикевич. Михаил Владимирович дёрнулся от неожиданности и достал палец из уха с некоторым опозданием.
— Михаил Владимирович! — заблажил Исикевич.
Гагаев уже успел овладеть собой.
— Стучаться полагается! — строго сказал он. — Когда входите в кабинет начальника!
— Извините! — отмахнулся Исикевич. — Прошу вас повлиять на личный состав! Иду я только что по залу «прилёта», а там наши инспекторы прямо на досмотровом столе в карты режутся! Красота, Зайцев и этот орангутанг Макарский! Я им говорю — совсем с ума посходили! Хотя бы в дежурку с картами спрятались! А Красота мне отвечает — мы бы, говорит, спрятались, но сейчас рейс сел из Доминиканы. Скоро пассажиры пойдут, надо оформлять. А чего на Доминикане оформлять? Плавки грязные да купальники! Там же одни туристы!
— Ленинид Агафонович, — веско заметил Гагаев. — Вы, как-никак, заместитель начальника отдела. Надо было отдать приказ прекратить игру!
— Я отдал! — голос Исикевича сорвался на визг. — А они меня послали!
— Куда послали? — опешил Михаил Владимирович.
— Далеко! — верещал Исикевич. — Не мешайте, говорят, игре! У нас деньги на кону стоят!
— Ай-яй-яй! — притворно возмутился Гагаев. Своих подчинённых он не любил, но Исикевича он не любил значительно больше. Любая весть об унижении Ленинида Агафоновича целебным бальзамом проливалась на его душу. — Успокойтесь! Сейчас кофеёчку выпьем и пойдём разбираться.
Гагаев знал, что Исикевич мнит себя великим ценителем и знатоком этого благородного напитка, поэтому специально для него держал в столе банку отвратительнейшей растворимой смеси, ничего общего с кофе не имеющей. Пока Ленинид Агафонович не успел придумать какой-нибудь предлог для отказа, Гагаев скоренько поставил перед ним грязноватую кружку с отломанной ручкой, щедро сыпанул в неё растворимой смеси, которую тут же залил остывшей водой из электрочайника.
— Угощайтесь! — Михаил Владимирович, приторно улыбаясь, пододвинул кружку поближе к Исикевичу. Тот с опаской взял сей сосуд двумя пальцами и понюхал содержимое.
— Пейте, пейте! — поощрительно почмокал губами Гагаев. — Очень вкусно!
— Нет, это не кофе! — Ленинид Агафонович презрительно выпятил нижнюю губу.
— Да ну! — удивился Гагаев. — А на банке написано — натуральный, понимаешь, растворимый… Мне, Ленинид Агафонович, дорогой кофе не по карману, так что…
Испугавшись обвинения в коррупции, Исикевич тут же схватил кружку и принялся лихорадочно отхлёбывать вконец остывшую бурду. Михаил Владимирович наблюдал за своим заместителем с едва скрываемым удовольствием…
Тем временем, пассажиры, прибывшие из Доминиканы, получили свой багаж и нестройной галдящей толпой устремились на выход.
