Ричард Гордон - Доктор на просторе
— Но я должна получить мое лекарство, доктор!
— Оно вам ни к чему, — отрезал я.
— Но ведь я всегда его получаю, доктор! — взвыла она. — Я не могу без него! Три раза в день пью, после еды…
И она вдруг разрыдалась.
— Прошу вас, возьмите себя в руки, — взволнованно заговорил я, начиная жалеть, что не внял совету старикана-секретаря и не сделался полковым врачом. — Я тут ни при чем — я просто выполняю предписание нашего Министерства здравоохранения. Будь на то моя воля, я бы вам хоть дюжину пузырьков в день прописал.
— Мне нужно мое лекарство! — заныла она.
— Нет, я больше не могу, — вздохнул я, лихорадочно вспоминая, содержится ли в клятве Гиппократа что-нибудь про необходимость держать себя в руках. — Прошу вас покинуть амбулаторию!
— Самозванец! — вдруг истошно завопила старушка. — Мошенник! Самодур! Не хотите мне мое лекарство дать! Вы просто грабите нас, душегубы! Всю страховку себе в карман кладете! Мошну свою набиваете! Отдайте мне мое лекарство!
Я встал и, не доверяя собственному голосу, молча указал ей на дверь. Продолжая голосить, старуха направилась к выходу. Я сел за стол и обхватил голову руками. Про такое нам в Св. Суизине не говорили.
Услышав чьи-то шаги, я устало произнес:
— Садитесь. Имя, возраст, профессия?
— Уилкинс. Двадцать один. Профсоюзный организатор. — Молодой человек в хорошо пригнанном синем костюме сидел передо мной, вертя в руках шляпу. Вы очень огорчили мою матушку, доктор. Зря вы так.
— Если эта дама и впрямь ваша мать, то я буду вам очень признателен, если вы отведете её домой.
— Согласно кодексу поведения работника здравоохранения, — заученно произнес он, глядя на потолок, — пациент, которому отказано в надлежащем лечении, имеет право подать соответствующий иск и в установленном порядке взыскать с провинившегося врача денежную компенсацию.
Тут уже я окончательно вышел из себя.
— Убирайтесь отсюда!
— Спокойно, док, не горячитесь, — продолжил наглец тем же тоном. Лично против вас я ничего не имею и просто напоминаю вам положение из кодекса. Я неплохо его изучил, видите ли.
— Не сомневаюсь, — сухо сказал я. — Должно быть, именно этим вы зарабатываете на жизнь.
Профсоюзный организатор извлек из кармана зубочистку и принялся ковырять во рту.
— Полегче, док, — ответил он. — На вашем месте, я был бы осторожнее в высказываниях. Ответственности за клевету ещё никто не отменил. Я, между прочим, выиграл уже двенадцать исков против врачей. И ни одного не проиграл. Лишь на судебных издержках магистрат заработал при этом целую тысячу фунтов.
— Послушайте, мистер Уродкинс…
— Уилкинс.
— Мне плевать на то, как вас зовут, и кто вы такой, но если вы сию минуту не уберетесь отсюда, я дам вам такого пинка по заднице, что…
— Грубость вам не поможет, док, — невозмутимо прервал меня этот мерзавец. — Я могу вчинить вам такой иск, что вы без штанов останетесь.
— В последний раз повторяю, Уткинс, — в моем голосе зазвенел металл. Убирайтесь вон, пока я вас не вышвырнул.
— Не забудьте мою фамилию, док. Она произносится Ут… то есть Уилкинс. У-И-Л-К-И-Н-С. Вы ещё обо мне услышите.
Глава 7
Когда я возвратился домой, Жасмина уже накрывала стол к ужину.
— Приветик, — весело прощебетала она. — Что-то вид у вас невеселый. Как у медведя с больной головой.
— Попадись мне сейчас хоть целая стая медведей с больными головами, я бы их в отбивную превратил! — прорычал я. — Жасмина, где доктор Хоккет?
— Доктор ещё не вернулся. Его к викарию вызвали. — Она звонко расхохоталась. — А вы, между прочим, впервые назвали меня Жасминой.
Я плюхнулся в кресло и раскрыл энциклопедию.
— Напугали вас вчера, да? — спросила Жасмина. — За чаем. — Она хихикнула. — Вы ведь даже не подозревали, что я его жена, да?
— Да, мисс Хоккет, коль скоро вам это так любопытно — не подозревал. И, ещё раз «да» — испугался. Даже сардинку свою не съел.
Она поставила на место последнюю тарелку.
— Я нисколько вас не виню, не подумайте. Даже сама порой не верю, что я — докторская жена. — Я не ответил, а она приблизилась к моему креслу. — Я уже скоро поняла, что он женился на мне лишь для того, чтобы не платить мне жалованье. Главным образом. Скупердяй, каких мало. Такой вам в пустыне песка не даст. А я так хотела обзавестись нормальной семьей!
— Моя разлюбезная миссис Хоккет…
— Зови меня Жасмина, птенчик.
— Я совершенно не горю желанием обсуждать вашу семейную жизнь. Вдобавок у меня выдалось на редкость тяжелое, даже, можно сказать, обескураживающее дежурство, и я хочу хоть немного отдохнуть. Хотя бы дух перевести.
— Послушай, птенчик, сделай мне одолжение, — промурлыкала она.
— Нет, — отрезал я.
— Да. Пожалуйста. — Она придвинулась вплотную ко мне. — Доктор ведь дал тебе ключ от аптечки, верно?
— Нет.
— Да. Он всегда дает второй ключ своему ассистенту.
— И что из этого? — неласково буркнул я.
— Будь лапочкой — одолжи мне его на минутку, — проворковала Жасмина.
— Ни за что, — решительно помотал головой я и снова уткнулся в энциклопедию.
— Всего на минутку. Я его тут же верну. Доктор Задниц никогда мне не отказывал!
— А доктор Гордон отказывает!
— Тогда открой его сам и принеси мне немножко нембутала. Я просто торчу от нембутала. — Она выразительно погладила себя по животику и закатила глаза. — Славная штучка. Сразу погружаюсь в сладкий сон и забываю про эту скотину, что храпит рядом со мной.
— Разве можно так обзывать своего мужа? — насупился я.
Вдруг, ни слова не говоря, она пригнулась ко мне и полезла в карман моей жилетки.
— Давай сюда ключ! Или я сама найду!
— Черт побери, Жасмина, что вы вытворяете…
— Ой! Отпусти! Больно же! — принялась вопить она довольным голосом.
Я крутился ужом.
— Дьявольщина! Немедленно прекратите!
Безуспешно пытаясь высвободиться, я опрокинулся вместе с креслом на Жасмину. Она оказалась крепким орешком, поднаторевшим в подобных схватках. Добрую минуту я отбивался и отбрыкивался, прежде чем сумел сбросить её с себя и высвободиться. Я сидел на полу, отдуваясь, когда вошел доктор Хоккет.
Я с усилием встал. Мой воротничок стоял торчком, лицо пылало, со лба катился пот. Хоккет безмолвно высился в проеме дверей, по обыкновению заложив руки за спину, и таращился на меня.
— Мы, м-мм… Словом, я уронил кое-что на пол, — сбивчиво пояснил я.
Хоккет молча кивнул.
— А Жасмина… то есть, миссис Хоккет, помогала мне.
Доктор по-прежнему молчал, Жасмина поправляла волосы и приводила в порядок одежду.
— Пора ужинать, — бесстрастным тоном произнес Хоккет. — Послушай, дорогая, стоит ли разжигать камин, когда на дворе ещё почти утро? Да и погода — как никогда теплая.
За ужином, который состоял из сосиски с картофельным пюре, никто не проронил ни слова. По окончании трапезы, когда Жасмина собрала тарелки и покинула нас, Хоккет произнес своим обычным голосом:
— Поразительно все-таки, сколько врачей совершают тяжкий грех.
— Грех? — испуганно переспросил я. — Вы имеете в виду — в… сексуальном плане?
— Я имею в виду врачей, которые идут на убийство.
— Вот как, — с остановившимся сердцем выдавил я. — Да, наверное.
— Взять хотя бы Криппена, — продолжил Хоккет. — Палмера Отравителя. Или Нила Крима из Лондона. А сколько их еще! Помните дело Ракстона? Он зарезал эту парочку прямо в своей ванне.
— Да, — пискнул я. — Но мы с миссис Жасм… Хоккет просто что-то искали…
— Совершенно верно, — многозначительно произнес Хоккет. — Все они так говорили.
— Извините, мне пора, — прохрипел я, вставая и цепляясь за стол, чтобы не упасть. — Хочу кое-какие записи просмотреть.
— А ведь многие убийцы до сих пор гуляют на свободе, доктор, напутствовал меня Хоккет.
Поднявшись в свою комнату, я первым делом передвинул кровать, приперев ею дверь.
* * *Тем не менее, вечер прошел в точности так же, как и предыдущий. Доктор Хоккет сидел возле еле тлеющего камина и читал «Дейли экспресс», Жасмина вязала и подмигивала мне, а я изучал энциклопедию и таращился на утку.
В десять мы разошлись по спальням. Я услышал, как Хоккет щелкнул рубильником, отключив электричество. Нащупав под подушкой фонарь, я погрузился в беспокойный сон.
В половине второго задребезжал телефон. Бормоча проклятья, я соскочил с кровати, впотьмах спустился по лестнице и снял трубку.
— Канал-Плейс, дом пятнадцать, — проорали мне в ухо. — Быстрее!
Я оделся, забрался в Доходягу Хильду, отыскал Канал-Плейс на своей новой карте и загромыхал по заброшенным трамвайным путям. Проплутав с полчаса, я наконец обнаружил Канал-Плейс в самом конце грязного и извилистого проулка, слишком узкого, чтобы в него протиснулась Хильда. Остаток пути мне пришлось проделать пешком под дождем. В результате, когда я постучал в дверь дома номер пятнадцать, мой новый костюм, который я напялил прямо на пижаму, промок до нитки.
