Владимир Величко - Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают
— Понимаешь, Николаевич, следователь у нас девочка совсем молодая, только что после универа, и это у нее первый самостоятельный выезд на «труп»! Надо помочь…
Ну, что ж, деваться некуда. Придется ехать. Я побурчал еще пару минут для приличия и спросил:
— Ладно, Алик, они на чем едут?
— Как обычно: на дежурке, на «уазике».
— Вы за мной не заезжайте, я на своей поеду. А то делов для меня — всего-то на 15–20 минут, а ждать, пока следователь все опишет да всех опросит — увольте. А так, приехал — продиктовал — уехал. Лады?
— Хорошо. Кто первый подъедет, тот и ожидает другого на въезде в деревню. Только прошу, Николаич, на этот раз без фокусов… не как в прошлый раз, ладно? — попросил прокурор, и мы оба рассмеялись.
А смеялись мы вот почему. Лет за пять до этого приехала в нашу прокуратуру девочка-следователь — сразу после универа. Гонор — выше небосвода, выше даже, чем ее красный диплом. И поехал я с ней на «труп», который образовался потому, что во время употребления спиртосодержащих жидкостей в неумеренных количествах один дяденька стукнул другого дяденьку молотком по голове. Стукнутый дядя не воспринял таких неожиданных изменений в организме и умер — от огорчения, должно быть. Так вот, приехали мы на место, и следователь поставила все на строго официальные рельсы — и принялась делать так, как в учебниках написано, и ни шагу в сторону. Вот дошла — примерно через часок — очередь и до меня:
— Труп лежит на спине, голова…
— Нет, доктор, вы сначала продиктуйте, как тело, его части, конечности сориентированы относительно частей света, куда, так сказать, направлены.
— А мне это надо? Вы сами и определяйте, где у нас находится восток, а где его нету.
Короче, препирались мы недолго, а потом она сказала, что напишет на меня рапорт. Я срочно испугался и начал «диктовать»:
— Голова трупа направлена строго на север. Левая нога — на юго-восток, правая — на юго-запад, половой член, — я оттянул резинку трусов, что были на трупе, — строго на юг, причем его головка, вопреки общему направлению самого члена, имеет тенденцию к отклонению налево…Как у всех мужиков в основном, — добавил я, с трудом сдерживая смех.
— Постойте, постойте. Доктор, при чем здесь член? При чем налево?
— Как при чем? Вы ж сами сказали: направление всех конечностей. А член у нас что? Анатомически — это конечность, — слегка сбрехнул я.
— Да, да! Конечность, — с важным видом подтвердил участковый, которому вся эта бумажная бодяга тоже порядком надоела.
— Короче, она — умная, но доверчивая! — так и написала. Ох, и ржали же потом в прокуратуре, читая протокол осмотра, и говорят, когда в ходе судебного заседания это зачитывали, все в зале лежали под столами.
— Ладно, вернемся в настоящее, — улыбнулся Юра и продолжил:
— Приехал я в деревню, конечно, раньше тихоходного «уазона» и ждал их почти полчаса. Собравшись, мы в две машины подъехали к домику, где был труп. Там столпился народ — человек десять, и они на все лады обсуждали смерть Петьки-алкаша: типа, вздернулся все-таки, не испугался. Ну а дальше все, как обычно: подошел участковый, мы через окно поглядели на диван, где лежал труп в позе спящего человека. Веревка от шеи тянулась вертикально вверх, к потолку, но на чем она была закреплена — видно не было. Когда открыли дверь — вырвали попросту крючок — и вошли, я сразу понял, что мужик не труп, а просто спит — здоровым алкогольным сном. Короче, растолкали его, и этот Петька страшно удивился, что живой. Он помнил, как петлю одевал, как табуретку ставил, а вот как уснул — не помнил. Вот так водка загнала человека в петлю — а что же еще? — она же и усыпила его, не дав дело довести до конца. Такая вот незамысловатая философия, хоть и страшненькая.
Мы, естественно, обрадовались такому повороту дела, сели втроем в мою легковушку и, радостные и с легким сердцем, покатили по домам. Вот по пути-то и произошло событие, которое…
— Впрочем, сами решайте, — как-то глухо сказал Юрка и продолжил: — От деревни мы три километра проехали по гравийке, затем выехали на асфальт федеральной дороги и поехали себе потихоньку. Дорога хорошая, машин немного, тепло. Потом впереди наметился некрутой левый поворот. Вхожу я в него и вижу, что почти в колее — почти там, где правые колеса прокатываются — лежит собака. Лежит и смотрит на нашу машину. Я вильнул влево, объезжая животи`ну, и метров через 20 остановился: вдруг собаку сбило машиной, может, чем помочь надо несчастному песику. Вылезли мы из машины и пошли к собаке. Но она, увидя нас, резво вскочила и побежала в сторону лесополосы. И только тогда мы увидели там довольно большую стаю самых разномастных собак. Знаете, таких стай полудиких собак много вокруг городов рыщет, — то ли спросил, то ли сказал Юрка.
Все согласно покивали головами, а он продолжил:
— Мы, конечно, сели и поехали дальше, немного поговорив о том, почему она лежала на проезжей части — ведь здоровая, не травмированная. Как-то необычно это было. И мы так бы ничего и не узнали, но, когда возле собаки выходили из машины, я выронил свой мобильник и заметил это только в городе. Мы, конечно, вернулись на то место в надежде найти телефон. Вот там-то мы и обнаружили, что та самая собака лежит на прежнем месте — там, откуда мы ее согнали, — мертвая, как говорится, с признаками переезда колесом автомобильного транспорта: сильно деформированная и в обширной кровавой луже. Других собак ни рядом, ни в отдалении уже не было.
Назад мы ехали молча. Ни говорить, ни обсуждать это не хотелось. И лишь подъезжая к городу, следователь сказала:
— А вы обратили внимание, какое отчаяние в глазах у всех собак было? Отчаяние и безнадежность! И голод…
— Мы в ответе за тех, кого приручили!! — сказал Юра с горечью и добавил: — А наши собаки под машины ложатся.
Кто ответит за это? Никто…
Танк, бутылка и кровоподтек
…и Осипов, сказав это, встал и, ни на кого не глядя, вышел в коридор. После этого в комнате повисла тишина. Все старательно принялись жевать рыбку, не поднимая глаз и стараясь не глядеть друг на друга.
— Ну что вы за люди такие? — через несколько минут с досадой сказал Самуилыч. — Мало вам про мертвых человеков рассказывать, так нет, вы сюда приплели еще и бедных убиенных собачек! Тьфу! Садисты. Один про инцест, другой…
После этих слов стал разгораться спор о ценностях жизни человека и животного, который вновь прервал Самуилыч:
— Ша! Нечего спорить. Сколько людей — столько и мнений. Вон Осипов даже вышел, чтоб не глядеть ни на кого, а кто-то недрогнувшей рукой будет убивать и домашних, и диких животных. Хватит! Давайте я вам лучше расскажу веселую историю о том, как я стал судмедэкспертом. Правда, это сейчас она веселая, а тогда, — Самуилыч помолчал, — тогда она мне не казалась веселой, — и, подбирая слова, стал говорить:
— Свою врачебную деятельность я начинал в погонах — лейтенантом медицинской службы, ибо заканчивал военно-медицинский факультет Томского мединститута. По окончании мне повезло: отправился служить врачом в медсанчасть учебного полка Сибирского военного округа. А это вам не Анадырь, не Камчатка и не пески Средней Азии. Полк находился в пригороде одного из областных сибирских городов. Нас в медчасти было три врача. Кроме меня, старлей из «пиджаков» и начальник — майор медицинской службы, которого я за два года службы ни разу трезвым не видел. Впрочем, пьяным в зюзю — тоже. Кроме врачей, были военфельдшеры, санитары, дезинфекторы. Коллектив небольшой, но дружный. Работа — то бишь служба — мне нравилась. Знаете, такое разумное сочетание медицины и армии. Лечили в основном амбулаторные случаи, то есть все по мелочи. А все серьезное транспортировали в гарнизонный госпиталь.
Так я прослужил почти два года, когда случился… Впрочем, давайте сначала! Каждую весну и осень у танкистов происходит перевод техники с весенне-летнего периода эксплуатации на осенне-зимний. Тогда механики-водители танков готовят технику для эксплуатации в разных температурных режимах — меняют масла`, антифризы и вообще наводят на технику глянец, так сказать. И вот по окончании периода подготовки комиссия проверяет качество и правильность такой подготовки техники и выставляет оценки. А от оценок зависят отпуска у сержантов, поощрения офицерам и так далее. Такая комиссия, как правило, формируется приказом командира полка из своих же офицеров-танкистов. Впрочем, иногда случались взаимопроверки: комиссия из офицеров нашего полка отправляется проверять подготовку техники в танковое училище, что находилось неподалеку, а группа офицеров из училища направлялась к нам. Вот такая взаимопроверка случилась весной, когда я уже заканчивал второй год службы, и мне вот-вот «светила» третья маленькая звездочка на погоны.
Комиссию, что приехала проверять технику нашего полка, возглавлял майор, зампотех батальона училища. Ему майора дали совсем недавно, и поэтому он, как говорится, землю рыл, рвение проявлял немыслимое, хотел показать себя.
