Джонатан Линн - Да, господин Премьер-министр. Из дневника достопочтенного Джеймса Хэкера

– Все зависит от того, как определять демократию, – поправил я его. – В местных выборах принимает участие не более двадцати пяти процентов избирателей. Сами выборы при этом обычно рассматривают, прежде всего, как опросы о популярности политических лидеров в Вестминстере.

Но переубедить Бернарда в такого рода вопросах обычно либо крайне трудно, либо вообще невозможно.

– И, тем не менее, они остаются законными представителями, – упрямо возразил он.

– Да, но кого они представляют? Как правило, люди и понятия не имеют, кого, собственно, они выбрали их представлять. А члены этих советов, прекрасно зная, что никто толком не знает ни их самих, ни чем конкретно они занимаются, целых четыре полностью бесконтрольных года тратят на ублажение своего собственного «я». За государственный счет! Направо и налево расшвыривая трудовые денежки налогоплательщиков на такую мало кому нужную чепуху как, скажем, «безболезненная интеграция лесбиянок в нормальную жизнь общества» или «повышение уровня раскрываемости краж домашних животных». Они наносят непоправимый ущерб школьному образованию, способствуют росту нищеты в беднейших городских кварталах, деморализуют полицию и все остальные правоохранительные органы, а винят во всем этом именно нас!

– Не нас, а вас, господин премьер-министр, – педантично поправил меня Бернард.

– Вот именно! – согласился я. – Меня!

– И вы все это скажете?

– По-моему, я только что это сказал! Неужели не слышали?

Мой главный личный секретарь поспешил объяснить, что имел в виду, скажу ли я это по телевидению. Конечно же нет! Как ему такое могло прийти в голову? Какому же политику, интересно, захочется, чтобы его сочли нетерпимым?

(Примечательно, что сам себя Хэкер нетерпимым отнюдь не считал. Ему очень хотелось как можно больше всем нравиться, поэтому местные органы власти неизбежно доставляли ему больше всего проблем, поскольку не способствовали росту его популярности. – Ред.)

На премьер-министра, то есть на меня, возлагается ответственность за все, что происходит в стране, а тут председатель совета лондонского района Хаундсворт, эта чертова женщина по имени Агнесс Мурхаус, ни с того ни с сего грозит прекратить финансирование местных полицейских сил. Более того, даже лишить их права пользоваться муниципальной собственностью! И если ее вовремя не остановить, это будет означать, что правительство фактически отдало управление страной местным советам…

Оказывается, мой главный личный секретарь не поленился найти соответствующий законодательный статут, поскольку тут же решительно заявил, что это невозможно.

– В соответствии с разделом 5 действующего закона от 1964 года местные советы обязаны обеспечивать адекватное и эффективное функционирование полицейских сил.

Я уже ознакомился с последним интервью, которое миссис Мурхаус дала газете «Гардиан», поэтому позволил себе роскошь на какое-то время побыть, что называется, адвокатом дьявола.

– Она утверждает, что до тех пор, пока пятьдесят процентов полицейских не будут черными, от их работы не следует ожидать ни адекватности, ни эффективности.

– Да, но сможет ли она это доказать, вот в чем вопрос, – с сомнением произнес Бернард.

Кто знает, кто знает? Во всяком случае, на данный момент стопроцентно белые полицейские силы ее территории считаются наиболее неэффективными и наименее адекватными во всей стране. Во многом поэтому многие здесь боятся, что в случае судебного разбирательства ей без особого труда удастся доказать свою правоту.

(На следующее утро Хэкер по неизвестной причине срочно вызвал сэра Хамфри Эплби, чтобы обсудить вопрос о районе Хаундсворт. – Ред.)

– Послушайте, Хамфри, – начал я. – С этой Агнесс Мурхаус надо что-то делать, это же ясно. Ее район стал для нас чуть ли не запретной зоной!

Секретарь Кабинета многозначительно кивнул головой.

– Безусловно, господин премьер-министр.

– Ну и… что дальше? – нетерпеливо спросил я. – Что нам со всем этим теперь делать?

Он, прищурившись, посмотрел на лепной потолок и с задумчивым видом пригладил волосы на затылке.

– Может, стоит попробовать направить в ее адрес достаточно резкое письмо?

На мой взгляд, далеко не самое удачное предложение. Она просто-напросто отправит в наш адрес ответное письмо. Причем наверняка в еще более резкой форме. И не забудет разослать его копии во все газеты, на радио и телевидение…

– А что если попробовать привлечь ее внимание к правовым аспектам? – поинтересовался мой главный личный секретарь. Правда, не совсем уверенно.

Такая же ерунда, как и предложение секретаря Кабинета: она ведь юрист, и кому, как не ей, уметь обходить любые законы?

По правде говоря, оба – и Хамфри, и Бернард, – выглядели весьма растерянными. Они просто не понимают людей, которые не играют по правилам. Им даже трудно себе представить, что письмо, составленное в сильных выражениях, может не произвести должного впечатления. Разве так может быть?

Все это время Хамфри задумчиво водил карандашом в своем блокноте. Затем вдруг поднял голову. Как будто его озарила гениальная идея.

– А почему бы просто не перестать обращать на нее внимание?! Как будто ее вообще не существует.

Я пристально посмотрел на него.

– И выслушивать от всех и каждого, что премьер-министр добровольно передал управление страной в руки воинствующих фанатиков? Нет-нет, Хамфри, с ней надо обязательно встретиться лично и переговорить. Не забыв при этом особо подчеркнуть возможные последствия, связанные с вопросами безопасности. – Я сделал многозначительную паузу, но последняя часть фразы до него, похоже, еще не дошла.

– Вы имеете в виду кого-нибудь из правоохранительных органов? – озадаченно спросил он.

– Исключено, Хамфри. Конфронтация политического характера нам ни к чему. Этим кем-нибудь должен быть госслужащий достаточно высокого ранга. – Очередная многозначительная пауза снова не увенчалась успехом. – Который также имел бы самое непосредственное отношение к вопросам безопасности, – устав ждать, открыто намекнул я.

Наконец-то дошло!

– Нет-нет, господин премьер-министр! Все что угодно, только не это! – В его восклицании прозвучало столько искреннего отчаяния, что я невольно ему посочувствовал. – Путь этим занимается Скотленд-ярд. Или МВД, «МИ-5», «Особый отдел»… В крайнем случае, лорд-канцлер, министерство окружающей среды…

– Или министерство белой рыбы?

– Да, или министерство белой рыбы, – механически повторил он и только затем понял, что стал жертвой невинной шутки. – Главное, чтобы не я! Это… это просто несправедливо!

– Главное, Хамфри, вы и есть тот самый государственный служащий высокого ранга, который координирует деятельность всех наших служб безопасности, – терпеливо объяснил я ему.

– Да, но…

– А может, нам стоит доверить эту ответственную работу кому-нибудь другому? Как вы считаете?

Угроза прозвучала настолько недвусмысленно, что секретарь Кабинета даже счел возможным дать прервать себя на полуслове.

Я сочувственно улыбнулся.

– Значит, договорились? Разговор на спокойных тонах, джентльменское соглашение…

Сэр Хамфри бросил на меня мрачный взгляд.

– Но она не джентльмен. И даже не леди!

– Ничего страшного. Не сомневаюсь, вам удастся найти с ней общий язык.

Его брови подскочили чуть ли не до верхней кромки лба.

– Найти с ней общий язык? – Секретарю Кабинета было, похоже, легче умереть, чем признать такую возможность, Что ж, честно говоря, с ним трудно не согласиться.

(Достаточно подробное описание его столь трудной и неприятной встречи с Агнессой Мурхаус нам повезло обнаружить в личном дневнике сэра Хамфри. – Ред.)

«Среда 31 октября

По просьбе премьер-министра я сегодня встретился с главой совета Хаундсворта.

К моему крайнему удивлению, эта Агнесс Мурхаус оказалась спокойной и весьма приятной дамой, типичной представительницей среднего класса с прекрасными манерами и, следует признать, совсем неплохим воспитанием. Тем более странным выглядело ее откровенно враждебное отношение к нам.

Она, само собой разумеется, не отказалась от предложенного чая, но выразила явное неудовольствие моим в общем-то чисто протокольным вопросом о том, как мне ее следует называть – мисс или миссис? Вместо ответа она в довольно резкой форме спросила, какое мне дело до ее семейного положения.

Конечно же никакого! Ни дела, ни малейшего интереса. После чего она милостиво разрешила мне называть ее Агнесс (чего мне, честно говоря, совершенно не хотелось делать) и в свою очередь поинтересовалась, как ей меня называть. Я, насколько мог сдержанно, дал ей понять, что сэр Хамфри было бы вполне достаточно.