Светлана Багдерина - Каждый Наследник желает знать…
– Так вот, когда человек обманывает, колдунья… или ее ученица… – холодным ровным голосом выговаривала царевна, пристально глядя куда-то мимо его левого уха, – видят, как на его левое плечо садится брехун.
У Фикуса перехватило дыхание, голова его дернулась налево, словно выполняя армейскую команду…
Выдавая его с головой.
– Мастер Фикус. Мы клянемся, что никто из рода или придворных Тиса не узнает о Вишне ничего, – тихо, но твердо произнесла Серафима и заглянула врачу в опущенные глаза. – А еще мы клянемся, что Гаурдак – не шутка и не страшилка для детей. Дуба убили те, кто хочет возвращения Пожирателя душ на Белый Свет. Мы встречали их, они пытались покончить и с нами, но наш маг спас нас. Ваш Бересклет не смог сделать того же для своего короля и для себя. Но когда Гаурдак восстанет, то уже все чародеи вместе взятые не смогут его усмирить.
– Я не знаю, кто убил короля. Я не знаю, кто убил Вишню. Я не знаю, жива она или нет… – почти не соображая, что говорит, припертый к стене знахарь дрожал, но не сдавался.
Сенька мысленно взвыла, сжала кулаки, чтобы пальцы невзначай не сомкнулись на горле непреклонного медика, вскинула голову, лихорадочно отыскивая взглядом маячившее на юге черное облако, чтобы предъявить его в качестве доказательства, но высокие дома скрывали горизонт.
Кабуча… как нарочно!..
– Мастер Фикус, умоляем вас, скажите!!! – взмолилась гвентянка, чуя, что момент истины ускользает на глазах. – Это вопрос жизни и смерти! Нас всех! Мы не причиним ей вреда! Пока не поздно, мы заберем ее, и если она пожелает, то никогда не вернется сюда! Я могу предложить ей дом в королевстве моего отца, да любой из нас предоставит ей убежище в своей стране и скроет ее тайну, если она пожелает, я знаю! Пожалуйста!..
Борьба эмоций отразилась на одутловатом растерянном лице лекаря, и девушки затаили дыхание, боясь спугнуть удачу… Но улетела она не от дыхания – от звука быстро приближающихся шагов и голосов.
– Ваши высочества, что происходит? – долетел до них удивленный вопрос Рододендрона.
Все трое обернулись, сознавая, какую странную группу они, должно быть, представляли сейчас для глаз возвращающихся из музея: царевна держит лекаря за одну руку, принцесса – за вторую, а цвет физиономии самого доброго медика наводит на мысли о хамелеоне, севшем на мухомор.
Понял ли сын Тиса, о чем шел разговор в его отсутствие или нет, но беспокойство на его лице сменилось в молниеносной последовательности настороженностью, подозрительностью и злорадством. Последнее – не иначе, как при виде кислых мин девушек.
– Вы… уже?.. – растерянно пробормотала Эссельте, отдергивая руки от доктора, словно тот превратился в горного демона.
– А вы? – ехидно улыбнулся принц.
Впрочем, и злорадство на его правильных чертах прогостило недолго, уступив место показному негодованию.
– Этот бездельник манкирует своими обязанностями? Хотел сбежать? Обидел вас? – грозно сошлись над переносицей брови принца, и он ткнул длинным тонким пальцем в пухлую грудь врача. – Не защищайте каналью, ваши высочества. Таких, как он, нужно держать в узде, чтобы знали свое место!
– Нет, что вы, ваше высочество, никто нас не обижал, мастер Фикус – душка!.. – растерянно защебетала гвентянка.
– Просто он хотел пойти за каретой, чтобы немедленно отвезти Эссельте обратно во дворец, а мы его отговаривали – ее высочество на свежем воздухе почувствовала себя гораздо лучше и хотела бы продолжить осмотр города во что бы то ни стало! – экспрессивно развела руками Сенька.
– Со мной ничего не случится, это была минутная слабость! – пылко подтвердила гвентянка.
– Кто знает, кто знает… Неожиданности подстерегают нас на каждом шагу… Иногда даже падение с ковра может привести к демоны знают каким последствиям! – многозначительно глянул на нее Рододендрон. – Не понимаю, ваше высочество, как ваш отец мог отпустить вас в такое опасное путешествие одну!
– Я не одна! – гордо выпятила нижнюю губу Эссельте. – Я с Кирианом!
– Ах, да… – понимающе закивал атлан. – Мне не пришло в голову, что на Белом Свете бывают вещи похуже одиночества…
И, не обращая внимания на барда, пытающего отобрать у отряга один из его топоров, продолжил:
– Но с молодым человеком, которому обещана рука и сердце вашего высочества, было бы надежнее, я полагаю.
– Да, конечно… – вздохнула и зарделась принцесса. – Но он не смог полететь. Он был ранен в битве накануне.
– Ваш жених – прославленный воин? Герцог? Граф? Эрл? Принц?
Разочарование на физиономии Рододендрона было заметно не вооруженным топором взглядом.
– Мой жених – придворный лекарь, – объявила принцесса и выразительно посмотрела на Фикуса.
Если сей факт не растопит сердце упрямого эскулапа, его не растопит ничто.
Наследник Тиса изумленно моргнул, запрокинул голову и вдруг расхохотался, вспугивая присевших на медный бук воробьев. Глаза гвентянки сердито вспыхнули, буравя нахала, брови ее друзей сошлись недовольно, и только Сенька с непониманием и удивлением заметила, как по лицу врача пробежала странная сумрачная тень, губы прошептали беззвучно два коротких слова: «всё», и то ли «лошадь», то ли «дождь», то ли иное, похожее на оба этих вместе взятые… И шестым чувством царевна вдруг поняла, что если раньше знахарь был готов рассказать про Вишню, то теперь они могли резать его или рубить на куски топорами Олафа – и не добиться ни слова, ни намека.
К Арене экскурсанты прибыли в самом конце тура.
Кавалькада лихо промчалась по роскошной набережной, незаметно перешедшей в портовую зону, свернула почти у самых пристаней вглубь застроенного невзрачными зданиями квартала, заставляя оборачиваться и шарахаться матросов, грузчиков и прочую прибрежную публику, и остановилась в клубах пыли и щебенки у приземистого каменного сооружения, видом своим напоминающего шапито. У его полуоткрытых дверей толпились люди, нетерпеливо и раздраженно гомоня на всех наречиях Белого Света.
Входа в Арену пока – ни за плату, ни, тем более, без нее – не было.
– Хорошо, что мы вовремя успели, – довольно выдохнул Иван, соскочил на землю и торопливо схватился за кошелек, отыскивая серебро. – Сколько стоит билет?
Рододендрон посмотрел на него с высоты своего иноходца как на глуповатого ребенка и снисходительно хмыкнул, не спеша перекидывая ногу через круп коня и вальяжно соскальзывая на землю:
– Даже если бы мы приехали на час позже, мы бы не опоздали, ваше высочество. А для вас вход бесплатный. И самые лучшие места, разумеется, тоже.
– Хозяин сего заведения был предупрежден о нашем приезде? – моментально всё понял Ахмет.
– Естественно, ваше величество, – белозубо улыбнулся принц. – Как сказал Бруно Багинотский, сильные мира сего не опаздывают – это все остальные приходят слишком рано.
И он галантно распахнул дверцу экипажа, выпуская Агафона, помогая спуститься Эссельте и Серафиме, ускоряя красноречивым взглядом выход Фикуса и как бы невзначай захлопывая ее перед самым носом Кириана.
– Если бы я был уверен, что он слышал мою эпиграмму, я бы посчитал это комплиментом, – процедил сквозь зубы бард, потирая ушибленные коленки.
– Если бы я еще и слышал, что ты тогда вякнул в мой адрес, то участвовать тебе сейчас в схватке с големом, – так же любезно из уголка рта сообщил в ответ сын Тиса.
– Моя госпожа Эссельте, дивная фея красоты и доброты, этого бы не пережила, – ханжески закатил глаза менестрель, и с чувством глубокого удовлетворения пронаблюдал, как краска ярости – или смущения? – бросилась в лицо его новоявленному высочеству.
С трудом удержавшись, чтобы не добить его контрольным «бе-бе-бе», бард обогнул застывшего у кареты принца и присоединился к друзьям, разглядывавшим нарисованных на гладких серых стенах уродливых существ. Безголовая груда каменных мышц на коротеньких кривеньких ножках грозила сутулой железной фигуре со связкой кистеней вместо рук; нечто самоварообразное замахивалось палицей на стального тушканчика с улыбкой саблезубого козлонога…
«Эх, везде нашего брата дурят…» – вздохнул Кириан, с отвращением взирая на неумело, но старательно намалеванную картину. – «Они настоящего голема-то хоть раз видели?.. Деревня… Каменные джунгли… Отказные дети гор…»
Бард считал, что он имел полное право на скепсис и презрение, потому что сам-то он настоящего голема видел. Один раз. Когда был проездом в Шантони в свите Конначты. Голем был сделан из обожженной глины, фигурой и энергичностью походил на столетнего прадеда своего хозяина – Лесли из Лиственки – и умел только рубить деревья и таскать их вместо лошади на лесопилку. Ночью он стоял в сарае, равнодушно пялясь слабо светящимися серым глазками на стену, а утром снова шел за хозяином в лес, ждал, пока тот пометит деревья, которые нужно сегодня свалить, и принимался за дело.
