Андрей Баранов - Сказ о тульском косом Левше и крымской ай-Лимпиаде
Платов эту речь не дослушал и сразу как закричит:
– Что же вы, такие-сякие, сволочи, делаете, да еще на всякие молебны растрачивать время просить смеете! Или в вас и без этого бога нет! Может вы набахвалили перед мною, а потом как пообдумались, то и струсили и теперь совсем сбежать решили, унеся с собою и царскую золотую шкатулку, и наделавшую вам хлопот аглицкую ай-Лимпиаду в футляре!
Но Лиза за мастеров заступилась:
– Такое предположение совершенно неосновательно и недостойно искусных людей, на которых теперь почивает надежда нации! – сказала она с горячностью и даже подняв пальчик кверху. – А что касается церковной службы, то мы тут же на месте соорудим походную церковь и отслужим в ней молебен за успех предприятия.
Так и поступили. В три дня воздвигли деревянный даже единого без гвоздя походный божий храм ибо туляки, люди умные и сведущие в металлическом деле, известны также как первые знатоки в религии. Ну конечно бить там поклоны мастера и впрямь собрались всерьез и надолго, однако Платов это дело быстро прекратил – послал за ними свистовых. Свистовые же как прискочили, сейчас вскрикнули и как видят, что те не отпирают, сейчас без церемонии рванули болты у ставень, но болты были такие крепкие, что нимало не подались, дернули двери церковные, а двери изнутри заложены на дубовый засов. Тогда свистовые взяли с улицы бревно, поддели им на пожарный манер под кровельную застреху да всю крышу с маленькой церквушки чуть не своротили. Но крышу сняли, да и сами сейчас повалилися, потому что у мастеров в их тесной хороминке от безотдышной службы местного отца Силуана, натуры чрезвычайно деятельной и неугомонной, в воздухе такая потная спираль сделалась, что непривычному человеку с свежего поветрия и одного раза нельзя было продохнуть.
Платов сейчас к мастерам:
– Готовы ли планы будущей стройки?
– Все, – отвечают, – готово.
– Подавай сюда.
Подали ему бумажку, а на ней только три слова: «С божьей помощью».
Платов говорит:
– Это что же такое? А где же планы, по всей зодческой науке, ваша работа, которою вы хотели государя утешить?
Оружейники отвечали:
– Мы в науках не зашлись, но только своему отечеству верно преданные. Наша работа строго секретная. Ее увидать можно будет только при полной готовности, по прошествии времен.
Платов спрашивает:
– В чем же она себя заключает?
А мастера и отвечают:
– Зачем это объяснять? Все здесь в вашем виду, – и предусматривайте.
Тут Платов опять начал кричать:
– Что вы, подлецы, ничего не сделали, да еще, пожалуй, всю выданную вам на поглядение вещь испортили! Я вам голову сниму!
Но Лиза Лесистратова сказала:
– У меня, – говорит, – полно всяческих описаний древних олимпийских игрищ, даже и с картинками и всякой цифирью. Я в Императорской Публичной библиотеке в Петербурге, что недавно открылась, знаниями впрок запаслась. Там и про бег, и панкратион, и бой на кулачках, и конные скачки… Сие говорит о пользе человеческих познаний и о потребности общественных книгохранилищ для каждого благоустроенного государства!
Платов конечно сморщился и говорит ей:
– Ты мол девка не части, а по делу говори. Нам не храмы просвещения изучать надобно а скорее поспешать сполнять государеву волю.
Тут завязалась дискуссия. Лесистратова полагала что дело требуется сначала обсудить дабы составить план кампании, Платов же уверял что думать тут нечего а надо сразу прыгать. Граф Г. придерживался нейтральной и сбалансированной точки зрения – сначала построить как получится а план и смету уточнить уже в ходе постройки, все равно ведь в указанную сумму не уложиться, памятуя предыдущий опыт великих архитекторов как древности, так и современного града на Неве.
Однако Лесистратова все же добилась своего – ее было не переупрямить когда вожжа под хвост попадала. Приказавши ставить самовар решились с божией помощью и посильным участием начать перспективное планирование.
Сошлись они все пятеро – Платов, Лиза и мастера – в один домик к Левше, двери заперли, ставни в окнах закрыли, перед Николиным образом лампадку затеплили и начали работать. Уже в самое кратчайшее время план стадиона для бега на дистанцию в олимпийскую стадию, то есть на 90 саженей, был готов и даже обвязан розовой ленточкой для сохранности. Тут же были размечены и дистанции для долгого бега, на версту с четвертью, и для двойного бега – туда и обратно, повернувши назад через столб, словом все предусмотрели. Лиза даже вспомнила что древние атлеты состязались в обнаженном виде и слегка приоблизнулась представивши себе эту картину, подобную изображениям на древних греческих вазах, но сочла что это было бы слишком уж скоромным.
– А что, одеть всех в солдатские мундиры да и пусть маршируют! Не в туники же, чай тут у нас не Греция, – пояснил Платов присутствующим.
– У нас тут ни разу не Греция, – согласился граф Г. не без сожаления.
– Да, там у них в Греции все есть – и финики и атлеты, а мы должны придумывать и строить все на месте, – подметила Лиза разницу. – Но мы рождены чтоб сказку сделать былью!
В этой самой древней Греции как выяснилось действительно было все, и даже сверх приличий. На краснофигурных амфорах собственно и факельная эстафета проводилась без лишней одежды, и повелось это от некоего бегуна по имени Орсипп из Мегар, который во время бега потерял повязку но зато приобрел лавровый венок. Впрочем кое-кто утверждал, что все началось после греко-персидских войн или вообще наследие старика Гомера. Так или иначе, в условиях холодной и консервативной России такой опыт сочли неприемлемым даже в просвещенном XIX веке, так что далее уже обсуждали детали бега с оружием – гоплит был вооружен копьем, щитом и поножами.
– У нас же тут не гладиаторские бои, господа – никакого оружия не нужно! – попыталась демилитаризовать будущие игры Лесистратова.
– А было бы неплохо, как Ретиарий против Секутора в древнем Риме – ну там один с трезубцем и сетью, а другой с мечом и щитом, – внезапно обрадовался граф Михайло.
– Мы есть государев и щит и меч и других тут ему не нужно! Хотя конечно пускай тренируются метко стрелять, только не из пушек по воробьям, – разрешила Лиза.
Платову весьма понравилась идея про бег в полном вооружении, причем он тут же предложил бегать с мушкетонами и в кирасах, а также и с походным ранцем, набитом камнями. Тут же припомнили и панкратион, сиречь единоборства, и конные бега, словом ничего не забыли. Для бегов надобно было строить гипподром – место для конных ристаний, да такой подобного которому в России до сих пор не водилось. Вспомнили о древнеримских гипподромах, и так как Москву уже тогда считали Третьим Римом, решили ему подражать. Нужно было отыскать местечко в долине длиной по крайности в версту и шириной семь десятков саженей, дабы там с удобством расположились и всадники и зрители.
Знаменитый древний стадион Олимпии располагался близь алтаря Зевса и был окружен искусственными насыпями и естественными холмами, на которых размещались сидевшие зрители, коих насчитывалось десятки тысяч и это был еще не рекорд. По его прямоугольному пространству были сделаны земляные дорожки для бегунов, на каменной трибуне имелись места и для судей с организаторам и копируя следовало ничего не забыть. Женщин не допускали – кроме одной жрицы богини Деметры, да и та смотрела издали, от алтаря. В резервуары для воды полагалось приносить всякие бронзовые дары. На гипподроме же выступал сам римский император Нерон, как указывал древний грек Павсаний. В общем было на кого равняться и кому подражать.
– Поиск места – это важнейшее дело, господа! Давайте облетим всю Тавриду на воздушном шаре? – предложил граф Г. высокому ай-лимпийскому собранию.
– Ну вот еще выдумали! Вы расшибетесь, ваше сиятельство, и такая потеря будет совершенно непереносима. Нет, лучше путешествовать верхом или пешком, с ночевками под звездным небом, – отозвалась Лиза в романтическом ключе, однако граф тут ее не поддержал так как слишком уж утомился от долгого путешествия с Петербурга до Тавриды.
– Карту разложим – все увидим! Города и веси, все четко отражено картографами и внесено в реестры, – зычно пояснил Платов и для верности прихлопнул по разложенной карте кулаком.
Впрочем в Таврической губернии имелось столько прекрасных першпектив и самых чудных видов что поиск нужного места не представлял никаких затруднений. Близь Севастополя, ранее бывшего греческим Херсонесом, а теперь переименованного императором Павлом I-м в Ахтиар, находилось множество бухт с удобными склонами, и можно было к тому же посмотреть на строй военных кораблей для разнообразия впечатлений.
С другой же стороны полуострова, на западе привлекали окрестности деревушки Ялты, и в частности знаменитая гора Аю-Даг, или же Медведь-гора, покрытая дубовыми и сосновыми лесами. Впрочем местные татары ее еще называли «Большой крепостью», но уже тогда считалось что для русского солдата все проходимо и нет таких крепостей которые не могли бы взять наши люди ежели этого требуют интересы отечества.
