Анита Лус - Джентльмены женятся на брюнетках
Больше всего на свете Дороти любит спорить, и потому спросила швейцара, что если в его отель позволительно селиться людям с чемоданами из крокодиловой кожи, то с чего он взял, что армадилло надо запрещать? Но Дороти говорит, что она так и не смогла убедить этого швейцара, что ему нечем крыть, потому что вокруг них стала собираться толпа, и Дороти пришлось отправиться дальше.
Следующий отель, куда она заявилась, был очень благородным отелем для леди среднего возраста, но в холле сидело совсем немного пожилых леди, когда Дороти вошла туда. Она повесила корзинку из армадилло на ручку кресла и стала ждать клерка. И тут одной из пожилых леди понадобилось сесть, и, как только она села, ей вдруг показалось, что на нее смотрит армадилло, и леди тут же упала в обморок.
А после того, как вся эта суматоха закончилась, клерк мрачно посмотрел на Дороти и сообщил, что у них в отеле мест нет.
И тогда Дороти свернула за угол и решила попытать счастья на 44-й стрит. Но я уверена, что она так и не нашла бы себе подходящего отеля, однако судьба всегда помогает таким девушкам, как Дороти.
Потому что следующим отелем, куда она пришла, оказался «Алгонкин-отель», где жили все известные актрисы и кинозвезды, и в тот момент, когда Дороти подошла к входной двери, случилось так, что Бастер Китон и его свита возвращались с каких-то съемок, и все они были в забавном гриме, так что, когда Дороти появилась в вестибюле, отельный клерк решил, что она из той же компании, и дал ей комнату, и не обнаружил свою ошибку до тех пор, пока все остальные не привели себя в порядок к обеду. Но к тому времени уж поздно было выставлять Дороти из отеля, потому что «владение имуществом почти равносильно праву на него».
Итак, когда Дороти спустилась к обеду, она, похоже, сразу заметила, что оказалась в центре внимания, потому что говорит, что сердито посмотрела на всех этих людей, которые были так невоспитанны, что уставились на девушку только потому, что она хорошо одета. И Дороти в сердцах прошествовала в специальный обеденный зал, который предназначался только для кинозвезд и литераторов.
И когда знаменитый метрдотель Джордж увидел Дороти, то был так потрясен увиденным, что указал ей на столик. А когда Дороти заказала на обед салат из омаров, и салат из цыпленка, и фруктовый салат, то Джордж решил, что она, во всяком случае, женщина светская.
Ну а потом Дороти, как обычно, подружилась со своим официантом, и первое, что она ему поведала, было то, что она приехала в Нью-Йорк, чтобы устроиться в Фоли. Официант сказал об этом Джорджу, и когда все знаменитости спрашивали Джорджа, кто такая Дороти, он отвечал, что это девушка, которая думает, что собирается попасть в Фоли, и все они ужасно веселились. Так что в конце концов Дороти стала предметом шуток для всего отеля, и больше всех потешались литературные критики Круглого стола.
Потому что один из самых литературных писателей, сам мистер Питер Худ, однажды пытался устроить в Фоли знакомую девушку, у которой действительно было, что предложить, и вот тогда-то он и узнал, как это трудно — добраться до мистера Зигфилда.
Эта его девушка была красивой и высокой, похожей на русскую графиню «вампирного» типа. И у нее были черные волосы и черные глаза, и отчаянно-антибольшевистское выражение лица, и пристрастие к старинным длинным серьгам. И Дороти говорит, что нужно отдать ей должное: она почти решила проблему, как выглядеть вполне ухоженной, не пользуясь водой. И что куда бы она ни пошла, люди просто не могли не смотреть на нее и не спрашивать друг друга: кто это такая? И, что самое удивительное, у нее было достаточно мозгов, потому что она часами могла говорить на любые темы.
Но лучше всего ей удавались беседы с джентльменами на темы «о любви». Ну, то есть я хочу сказать, беседы с каждым джентльменом в отдельности. И она действительно была такой же разговорчивой на тему «о любви», как одна героиня в великом романе «Зеленая шляпа».
Ну и, конечно, она была слишком драматична, чтобы выступать в Фоли, но и в драме она играть не могла из-за своего сильного европейского акцента. Но утверждала, что, как только она научится говорить по-американски, она покажет нам, американцам, как надо играть такого знаменитого писателя, как мистер Стриндберг. И она насилу могла дождаться, когда поступит в Фоли или встретит богатого брокера, который увлекался бы искусством и мог бы дать ей деньги на ее собственную кинокомпанию.
Так что неудивительно, что весь Круглый стол считал, что эта русская графиня просто божественна. А Питер Худ, который открыл ее, похоже, так и не сможет никогда оправиться от потрясения, потому что в тот первый вечер, когда он встретил графиню, он взял ее с собой на одну из тех литературных вечеринок, где все писатели из «Алгонкин-отеля», которые напрягают свои мозги весь день, развлекаются, напрягая свои мозги, весь вечер, придумывая то, что называется «шарады», потому что эти писатели, похоже, не могут просто сесть и отдохнуть.
И в середине одной из увлекательных шарад один из великих писателей, который ее придумал, был так взволнован своим успехом, что уронил свечу. Эта свеча упала на бумагу, бумага загорелась, и гости стали в панике разбегаться.
Но когда все оказались на улице и пересчитали друг друга, то оказалось, что кто-то потерялся. В конце концов все поняли, что потерялась русская графиня, и тогда Питер Худ решил, что раз она пришла с ним, то он и должен теперь спасти ее. Ну и Худ побежал обратно на пожар. И когда он ворвался в квартиру, то увидел там в кресле эту графиню, которая мечтательно смотрела на огонь и тихим голосом говорила: «Ну разве огонь — это не прекрасно?»
И когда Питер Худ услышал, как она говорит такие вещи в такое время, он понял, что она не такая, как все остальные красивые девушки. Потому что у нее была Душа. И Худ стоял там, как громом пораженный, и смотрел на графиню, но к тому времени вся бумага сгорела дотла, и пожар прекратился.
После этого случая все поняли, что она — гений. И вот такой девушкой и восхищался Круглый стол, когда в отеле появилась Дороти. И все они пытались заставить мистера Зигфилда взглянуть на русскую графиню, но всякий раз оказывалось, что он вышел. Так что неудивительно, что все так смеялись над такой девушкой, как Дороти.
В первое же утро Дороти позвонила брокеру — другу Чарли Брина — и сообщила, что у нее есть для него рекомендательное письмо. Ну и когда друг-брокер поговорил с Дороти по телефону, он был более чем доволен, потому что больше всего на свете брокер любил представлять девушек мистеру Зигфилду. Он сказал Дороти, что заедет за ней прямо сейчас и отвезет на ланч в «Ритц». Но когда брокер увидел Дороти в холле «Алгонкин-отеля», он посмотрел на нее раз, другой, и видно было, что интерес его таял на глазах. Потому что к этому времени Дороти уже успела обнаружить отдел искусственных украшений в универмаге Блумингдейл, и вид у нее теперь был еще более необычный, чем обычно. Ну и тогда этот брокер кончил тем, что повел ее в артистический чайный зал, где никто не обратит внимания на то, как девушка одета.
Дороти не знала, как поддержать интерес брокера к себе, потому что, похоже, просто хотела рассмешить его, что уже само по себе — роковая ошибка. Ну, то есть я хочу сказать, что брокеры смеются только в шоу или когда рассказывают друг другу неприличные анекдоты на фондовой бирже. А когда брокер встречает какую-нибудь девушку, ему хочется быть серьезным и давать ей полезные советы.
Так что первое, что сделал этот брокер, это сообщил Дороти, что Нью-Йорк — очень, очень безнравственный город. Но вместо того, чтобы слушать его с почтением, Дороти спросила, не может ли он дать ей несколько хороших адресов, после чего их беседа надолго прервалась. Но в конце концов брокер простил Дороти ее ошибки, и почувствовал себя лучше, и сказал Дороти, что ей следует быть очень, очень осторожной в отношении тех джентльменов, с которыми она встречается, и всегда сначала спросить у него, стоит ли с ними знакомиться. Ну и тогда Дороти сказала, что пока единственный, кто проявил к ней интерес, это мальчик-лифтер в отеле. Но, добавила Дороти, если у брокера есть какие-нибудь возражения против лифтера, то она будет подниматься по лестнице пешком.
Тут брокер вновь почувствовал себя очень неуютно с такой девушкой, которая ничего не боится. Но вспомнил о своей дружбе с Чарли Брином и сказал Дороти, что постарается ей помочь.
Однако оказалось, что единственное, что было общего у этого брокера и мистера Зигфилда, — это их общий адвокат, и потому брокер пригласил Дороти и этого адвоката на обед. Ну и во время обеда этот адвокат все время поглядывал на Дороти, а потом сказал, что совсем недавно он порекомендовал мистеру Зигфилду одного бутлегера, у которого виски оказалось метиловым спиртом, так что теперь никакой девушке не будет пользы от письма с рекомендациями адвоката. Так что все это пустая затея.
