Лев Гурский - Роман Арбитман: биография второго президента России
15 декабря 2000 года самый младший (28 лет) из секретарей Союза писателей Российской Федерации Захар Шергунов не выдержал томительного ожидания и обратился к Роману Ильичу с открытым письмом в «Литературной газете» под рубрикой «Наболело».
«Зная, что русская словесность, которую я имею честь представлять, Вам не совсем уж чужда, — цитируем фрагмент этого обширного письма, — мы смеем надеяться, что вам интересны не только мертвые старики из школьных учебников литературы, но и мы, живые думающие ваши современники, небезразличные к судьбе страны и готовые поучаствовать в ее духовном окормлении. Дееспособные литераторы всех возрастов (и, прежде всего, мы, молодые) желали бы прояснить для себя, какова сегодня наша генеральная линия и каков социальный заказ. Считается, будто всякий писатель есть оппонент действующей власти, но это заблуждение. Мы — не разрушители, а созидатели. Мы хотели бы строить великую Россию рука об руку с российской властью. Поэтому нас обижает и настораживает демонстративное невнимание Кремля к тем, кто сегодня составляет золотой фонд нации…»
Роман Ильич откликнулся чрезвычайно быстро: уже через день пресс-служба главы государства распространила его ответ, перепечатанный затем «Известиями» и «Комсомолкой». В отличие от пространного письма Шергунова президентский текст был краток.
«Уважаемый Захар Максимович!
Ваш коллега Леонид Соболев, выступая на Первом съезде СП СССР в 1934 году, сказал: «Партия отняла у советского писателя только одно право — право писать плохо». Знаете Вы эту крылатую фразу? Если да, забудьте о ней. Эпоха тоталитаризма давно миновала, и времена господства одной партии остались в прошлом. Мне как главе государства не хотелось бы ни в чем ущемлять писателей — и уж тем более отнимать у них право, насущное для многих.
Сегодня Вы свободны: творите, выдумывайте, пробуйте. Вы ограничены только Конституцией РФ, а в остальном можете писать, как хотите, где хотите и о чем хотите. Не существует никакой «генеральной линии» и никакого «соцза-каза». Упомянутые Вами «мертвые старики», между прочим, прекрасно без них обходились. Ну а если Вы сами не знаете, о чем Вам писать, и спрашиваете совета у власти, то, может, Вы ошиблись в выборе профессии?
Роман Арбитман
Москва, Кремль, 16 декабря 2000 года».
Реакция на это письмо была неоднозначной. Декларирование невмешательства власти в сферу творчества пришлось по душе тем, кто не нуждался в государственной кормушке, и глубоко уязвило тех, кто по инерции думал, что «поэт в России — больше, чем поэт» и что сама принадлежность к касте творцов автоматически дает человеку некие преференции, духовные и материальные.
«Смысл письма прост: пошли вон, дармоеды! — с горечью говорил тот же Захар Шергунов на расширенной коллегии секретариата СП РФ (цитируем по неправленной стенограмме). — Выкручивайтесь, как хотите. В вашей поддержке, любви и преданности государство не нуждается! А если я хочу любить свое государство и строить светлое будущее под его руководящей дланью? Что тогда? Мне что, из-за этого в Думу прикажете избираться? На телевидение идти?»
Почетный гость писательского форума, недавний соперник Романа Ильича на президентских выборах Геннадий Зюганов назвал ответ Арбитмана «хамским» и «людоедским». «За что боролись, на то и напоролись! — в свойственной ему экспрессивной манере укорил писателей лидер российских коммунистов. — Вот вам свобода, кушайте ее на здоровье. Дальше будет еще хуже, чем при господине Ельцине. Преступной банде Арбитмана и его министров-капиталистов вообще нет дела, живы вы или умерли. А при нашей власти каждый из вас получал бы ежемесячно твердый паек, а к 7 ноября — еще и праздничные заказы: крупу гречневую, сыр, шпроты, зеленый горошек консервированный, масло подсолнечное, колбасу копченую, по две единицы ликеро-водочной продукции на одно лицо…»
Как ни жаль, мы вынуждены прервать эту замечательную цитату. О взаимоотношениях президента Арбитмана с деятелями КПРФ будет еще рассказано в двух других частях книги. Пока же ради соблюдения хронологии нам придется вернуться из XXI века обратно в век ХХ.
1984 год. Студент СГУ Роман Арбитман стал выпускником. Диплом защищен на «отлично», учебники возвращены в библиотеку, обходной лист подписан, бордовые «корочки» получены… Что дальше?
Старшее поколение знает, а читателям помладше напомним, что в СССР существовала система принудительного распределения студентов: так, выпускникам филфака — и середнячкам, и отличникам — полагалось отработать три года в сельских школах, где всегда не хватало учителей. «Роман легко мог бы остаться в городе, никто бы его не осудил, — пишет А. Филиппов. — Но он решил честно ехать по распределению и отправился работать в село Буряш Новоарасского района Саратовской области».
На новых картах 2009 года упомянутое выше географическое название искать уже, кстати, бесполезно: с 1 сентября 2008 года этот населенный пункт решением Саратовской областной Думы, в соответствии с единогласным решением сельского схода с. Буряш, официально переименован в с. Арбитманово.
Глава VII
Город — деревня — город
В конце XVIII века тысячи беглецов из охваченной революционным пожаром Франции приняли любезное приглашение императора Павла I и нашли пристанище в девяти российских губерниях, в том числе и Саратовской. Поскольку большинство французов, угодивших в этот суровый поволжский край, по иронии судьбы оказались земляками Максимилиана Робеспьера, то есть уроженцами города Ар-рас (департамент Па-де-Кале), было решено назвать место обитания Новым Аррасом. А чтобы уберечь французскую колонию от набегов степняков, к северо-востоку от основного поселения на расстоянии одного лье (4,4 км) был выстроен заградительный форпост, где обосновались несколько десятков семей. Таким образом, топоним «Буряш» ведет родословную от галльского слова «барраж» (barrage), то есть заграждение.
Ныне жители с. Арбитманово уже практически ничего не знают о своих европейских корнях, а название близлежащего райцентра еще в конце XIX века утеряло одну из двух «р», превратившись из Нового Арраса в весьма сомнительно звучащие Новые Арасы. Будучи отличником, Арбитман мог выбирать, в какое из сел ему ехать, и сам попросился распределить его в Буряш. «Возможно, Роман Ильич надеялся застать там гордых потомков недобитых французских аристократов, — замечает А. Колесников. — Увы: в 1984 году там не оказалось даже работающего водопровода (нет его и сейчас)».
За два века французский след затерялся в местных песках. Этносы перемешались, предыстория тихо осела в архивах. К тому моменту, как новый учитель русского языка и литературы прибыл к месту назначения, из всех жителей села только один имел хотя бы смутное представление о своем генеалогическом древе: это был девяностопятилетний учитель труда Леон Сент-Клер, чью фамилию односельчане постепенно переделали сначала в Зинглер, а потом в еще более привычное — по надписям на старых швейных машинках — слово Зингер, называя его Леонидом Марковичем и для удобства считая местным евреем. Тот благоразумно не спорил.
Молодого преподавателя сразу нагрузили занятиями в четвертом, шестом, восьмом и десятом, дали классное руководство и предложили на выбор одно из двух общественных поручений: либо проводить политинформации, либо вести шахматный кружок «Белый конь». Роман Ильич выбрал шахматы как меньшее из двух зол.
«С тех пор на районных соревнованиях по шахматам Буряшская средняя школа из года в год неизменно занимала призовые места», — проникновенно пишет Р. Медведев. В книге К. Исигуры читаем о том, как «мастера шахмат из школьного кружка с апокалиптическим названием «Конь бледный» (! — Л. Г.) предпочитали классические дебюты и староиндийскую защиту»; там же приведен разбор трех лучших партий. По утверждению А. Филиппова, кружок Арбитмана стал в районе местной достопримечательностью (автор называет его «Белая лошадь» — похоже, непроизвольно путая шахматную фигуру с известной маркой виски). Экс-чемпион мира Анатолий Карпов в пятом, 2003 года, издании мемуарной книги «Девятая вертикаль» рассказывает о давней игре по переписке с «чрезвычайно талантливыми любителями из поволжского села Буряш».
Факты эти, вообще говоря, выглядят удивительно, учитывая, что сам Роман Ильич в интервью немецкому журналу «Stern» (2002 год) сообщил о том, что никогда не играл ни в какие в шахматы, да и в кружок его записался всего один человек — поименованный выше учитель труда. «А то бы меня заставили рисовать стенгазету, а это я тем более не умею», — чистосердечно признался старик Сент-Клер Арбитману на первом и единственном заседании кружка.
В отличие от шахматного «Белого коня», существовавшего только в школьной отчетности (и еще в воображении некоторых биографов президента Арбитмана), успехи молодого учителя на ниве народного просвещения — не миф, они задокументированы. В школьном архиве хранятся 9 почетных грамот от Новоарасского районов; ученики Романа Ильича неоднократно (май 1985 года, сентябрь и декабрь 1986 года) участвовали в областных олимпиадах по русскому языку, а Гуля Сатвалдиева и Лена Нурматова из шестого класса дошли до республиканского турнира в Москве (апрель 1987 года), где заняли соответственно второе и третье места в личном зачете.
