Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 31. Ефим Смолин - Пашнина
Старик. Зекс? Какой зекс? (Хлопает себя по лбу. Айн, цвай… Зекс! Немцы! В диспетчерской!.. Конечно, наши б сразу приехали кран поменять. А эти, видать, за Курскую дугу мне мстят… Але! Фройлен! Фройлен Дэзи!
Она. Я здесь!
Старик. Вот там и оставайся! Я сейчас сам к тебе… (В сторону.) Где-то у меня тут с фронта «лимонка» оставалась…
Оптимист…
Мир, как известно, делится на пессимистов и оптимистов. Как понять, к какому виду относится тот или другой человек? Очень просто — с ним надо выпить. Это известно: если человек смотрит на бутылку и говорит, что она еще наполовину полная — оптимист, если говорит, что уже наполовину пустая — пессимист. А если вообще пить отказывается, значит, он не пессимист, не оптимист — он просто в завязке…
И вот представьте: зима, холодно, рано темнеет, в комнате — муж и жена. Он пессимист, а она такая жизнерадостная… сами понимаете кто…
Жена. Вить, ну что ты такой мрачный? Ну будь оптимистом!
Муж. А чо радоваться? На продукты цены жуткие…
Жена. Зато все есть…
Муж. Все есть кому? Тем, кто эти цены установил? Жена. Да ты радуйся! Много есть тоже вредно! Вон Долина — видел, как мучается? И велосипед крутит, и из одной комнаты в другую ходит, и голову полотенцем завязала, чтоб хоть голова не толстела. А толку?
Муж. Еще телевизор этот сломался… А по телику сейчас эротику показывают…
Жена. Да я тебе сейчас лучше любого телика эротику покажу. Смотри, показываю… Ну и чем я от телика отличаюсь?
Муж. Тем, что тебя переключить нельзя. Я же эротику хотел смотреть, а не фильм ужасов…
Жена. Хорошо, давай просто посидим, сейчас откроем бутылочку, выпьем. Вить, мне чуть-чуть налей, только пригубить… Ну? Почему ты не радуешься?
Муж. А чо радоваться? Бутылка…
Жена. Ну! Еще наполовину полная!
Муж. Нет, Люся, уже наполовину пустая, а сказала: «Только пригубить…»Ну и губищи у тебя!..
Жена. Вить, ну почему так мрачно! Будь оптимистом! Думай о хорошем! Бутылка наполовину пустая — значит, скоро ее сдадим в пункт стеклотары, получим деньги…
Муж. Ага. Там очередь небось сдавать.
Жена. Опять хорошо! Постоишь на свежем воздухе, аппетит нагуляешь…
Муж. Интересно, кого ты опять нагуляешь… пока я аппетит нагуливать буду… О, господи…Черт, еще эта зима, холодрыга…
Жена. Выше голову. Вить! Каких-то три месяца — и лето, поедем на дачу..
Муж. Ага, комары будут жрать. Для тебя дача, для меня Институт переливания крови…
Жена. А ты представь теплый южный ветерок…
Муж. A-а, то есть я еще и от жары сдохну…
Жена. Южный ветерок, я на огороде, в купальнике-бикини… Наклоняюсь над сорняком, а мимо едет сосед на «Мерседесе», со своей Зинкой…
Муж. Загляделся на тебя и — ба-бам в столб! Все в куски, два трупа, и деньги, которые мы у них занимали, отдавать не надо! А? Вообще в этом оптимизме что-то есть…
Жена. Ну зачем так жестоко? «Два трупа…» Только один, Зинкин… Или даже пусть она жива, но у нее от удара что-то с головой, и ее в больницу…
Муж. Да-да-да…. И он говорит тебе: «Люсь, я теперь один, переезжай в мой дворец!»
Жена (кокетливо). Ой, ну Вить, скажешь тоже. Ну почему ты решил, что этот миллионер мной заинтересуется…
Муж. Потому что у него от удара тоже что-то с головой… Да, летом легко оптимистом быть. А сейчас, зимой…
Жена. Вить, и в зиме можно найти что-то хорошее… Вот зима, да? А мы идем к моей маме…
Муж. Ага, к теще на блины…
Жена. Трескучий мороз, пурга, а нам весело! Потому что мы знаем, что нас ждет в конце пути! Приходим, а там такое, о чем ты даже не мечтаешь! На столе лежит…
Муж (радостно). Тёща!
Жена. Почему она на столе?
Муж. Она замерзла! Лопнули трубы! Не грусти. Люсь, во всем можно найти что-то хорошее!
Жена. Что ж тут хорошего?
Муж. А то, что перед тем как замерзнуть, блины она успела испечь! Выше голову, Люсь! Будь оптимисткой!
Письмо дедушке
Дорогой дедушка Бен Ладен, аллах акбар! Пишу тебе из далекой России, куда ты нас направил отомстить Путину за дружбу с Бушем.
Устроились мы хорошо. Купили себе кепки-аэродромы и жили под легендой кавказских торговцев фруктами. Связь держали с посольством Южного Йемена.
Сначала мы хотели втроем угнать самолет, но здесь такие цены на билеты, что мы просто не потянули! Сбросились, еле-еле хватило на билет одному. Но он так и не добрался до самолета. Рейс отложили, его загнали в накопитель, где он и умер от голода и удушья…
Tебе, конечно, спросишь, куда мы дели твои миллионы. Все деньги ушли на милицию. Нас каждый день останавливали и говорили: «Плати бабки, чурка кавказская…»
Мы трижды закладывали взрывчатку под автомобили. Но здесь такая преступность! Трижды их угоняли вместе с заложенной взрывчаткой! А потом еще продавали — отдельно машины, отдельно мины.
Мы стали действовать по-другому. Шесть самоубийц-взрывников погибли напрасно. Шесть арабских богатырей, поставив таймеры на 9 утра, поджидали шестерых русских начальников у их кабинетов. Ни одна падла вовремя на работу не пришла…
Тогда мы перешли к биологической войне. Мы взяли бациллы брюшного тифа, чумы и холеры, посыпали ими фрукты и продали в столовую. Мы знали, что тут их мыть не будут. Что здесь, в России, моют только деньги. Но мы снова просчитались. Кто знал, что эти грозные бактерии погибнут в неравной схватке с неуязвимыми русскими тараканами?
Тогда, как ты нам советовал, мы заготовили четыре письма с сибирской язвой.
В первый же вечер трое из нас взяли три письма со смертоносным порошком, написали: «Кремль. Президенту лично в руки» — и отправились на почту. Он был обречен. Ты же знаешь, Бен, сибирская язва погибает, только если конверт прогладить горячим утюгом, а русские почтальоны, как только им раздали утюги «Мулинекс», сразу их унесли домой…
Я положил свой конверт за пазуху и уже закрывал свою фруктовую лавочку, чтоб пойти на почту и совершить свой подвиг во имя Аллаха, но тут подошел какой-то неверный в кожаной куртке, посмотрел на яблоки и спросил, какая у нас крыша.
Я сказал: «Южный Йемен». Но парень сказал, что это не крыша, а
