Алина Кускова - Развод с незнакомцем
Бритоголовые, успевшие задремать, мигом вскочили на ноги. Но свои Степанцов уже успел задрать. В неудобном положении, уцепившись за ветку ногами и руками, он висел, сам не зная, на что надеясь.
– Слазь, сволочь! – бегал вокруг сосны Харлам.
– Слазь, тебе говорят, – подпрыгивал рядом, пытаясь дотянуться до Степанцова, Никитос.
Ветка под Василием хрустнула.
– А! – злорадно закричал Харлам. – Никитос, неси пилу!
– Лучше топором, – посоветовали старушки, забравшиеся на забор, – чтоб одним махом.
– Одним махом, одним махом, – приговаривая, убежал Никитос.
Но ни пила, ни топор не потребовались. Ветка хрустнула в последний раз и обломилась. Степанцов гнилым яблоком свалился к ногам Харлама. Тот обрадовался и, решив для начала тряхнуть его за грудки, протянул руки к воротнику. Но на Степанцове не было ни воротника, ни всего остального. Харлам на мгновение растерялся. Василий этим воспользовался, вскочил на ноги и дал деру.
В это время к сосне прибежал Никитос с топором.
– Убери свидетелей! – заорал ему Харлам, указывая на висящих на заборе старушек.
Никитос поднял топор над головой и пошел на них.
– А! – заорали бабки и скрылись в зарослях малины с обратной стороны забора.
По саду шефа троица бегала недолго. Разве ж это был сад? Пять яблонь и четыре груши. Даже если, как заяц, петлять между ними, далеко не убежишь. А забор не перемахнуть. Поэтому, когда бритоголовые в полном смысле слова приперли его к стенке, Степанцов уже не сопротивлялся.
– Попался! – радовались бритоголовые.
– Только троньте! – предупредил их Степанцов.
– А нам не велено трогать, нам велено морду набить!
После этих слов Степанцов отрубился. Но не сам по себе, естественно. Что, безусловно, совсем даже не естественно. Его вырубил мощный кулак Харлама.
– Убил, убил, – визжал прыгающий рядом с лежащей жертвой Никитос, – теперь шеф убьет нас!
– Не успеет! – закричала появившаяся из ниоткуда девица. – Сначала вас убью я!
Девица достала из сумочки пистолет и направила ствол оружия на бритоголовых.
– Врассыпную! – крикнул Никитосу Харлам и отпрыгнул в перевернутую барбикюшницу.
– Не поможет, – заявила девица и вдруг заметила распластанное на траве тело Степанцова.
– Милый, любимый, дорогой! – Она кинулась к нему.
– Пистолет положи в сумочку, – ласково попросил ее Харлам.
– Молчи, предатель! – Девица снова направила дуло на него.
– Все, все. Я молчу.
– И как это тебя угораздило попасть к ним в лапы?! Как они тебя, бедненький мой, отделали! Не умирай, пожалуйста, не сироти нашего ребеночка!
Девица уселась на траву, положила голову Степанцова себе на колени и продолжила упиваться горем. Степанцов отметил про себя: ага, ребенок все же есть. Но голос девицы существенно отличался от голоса Ларисы. Тот был ласковый и нежный, даже когда она сердилась. А этот показался ему истеричным и властным. Он приоткрыл один глаз и посмотрел в склоненное над ним лицо девушки.
– Очнулся! – обрадовалась та. – Уси-пуси, мой пусик!
И поцеловала его в лоб. Как покойника, отметил про себя Степанцов. Та между тем продолжала его целовать в нос, в губы, не обращая никакого внимания на то, что лицо Василия, так же как и вся передняя часть его тела, было черным от золы. Лицо девушки из симпатичного медленно превращалось в грязное. Степанцов совершенно перестал ее узнавать.
Но и до этого он никак не мог понять, почему его лобзает чужая девушка. Хотя, если принимать во внимание то, что происходит с ним и незнакомками в последнее время, это наводит на мысль, что он, Степанцов, имеет определенный успех у слабого пола. Одна решила выйти за него замуж, другая зацеловала… Он бы еще дольше рассуждал, если бы его не прервали. Неожиданно увидев его отмытое своим языком лицо, девица закричала:
– А! Это не он!
Степанцов понял, что теперь уж точно пощады ему не будет. Он вскочил на ноги. Девица, заметив, что тот совершенно голый, заорала еще громче. Слинявшие было бритоголовые вернулись назад и теперь стояли как два тополя на Плющихе, прижавшись друг к другу с испугом в глазах. Слыханное ли дело – перепутать зятя шефа?! Теперь он точно их убьет!
– Сначала, – девица успокоилась и пошла тараном на парочку, – вас убью я!
Степанцов не стал дожидаться, кто первым покончит с организованной преступностью в отдельно взятом дворе, и поспешил ретироваться. Девица вошла во двор через калитку и оставила ее открытой. Василий выбежал на улицу. Мать честная! Да это ж Нудельная! А вон там дом его друзей, где сейчас отсыпается, как он думал, Лариса! Не дай бог, она узреет его в таком виде. Василий прикрыл руками свое хозяйство и побежал в сторону леса. Сделал он это неосознанно. Возможно, он решил, что в лесу можно нарвать листьев, сделать себе хоть какое-то прикрытие и вернуться к друзьям под гостеприимный кров. Если там еще осталась Лариса, то предстать перед ней не совсем раздетым. Хотя, судя по тому, как активно она раздевалась сама… Нет, нельзя давать ей никакого повода. Никакого. Тем более для развода.
Глава 5
Лучше сразу придушить, чтоб не мучилась
Юлий Соломонович Цезарев сидел в своем кабинете среди почетных грамот и дипломов «За гуманность» на крутящемся стуле и разговаривал сам с собой. Делал он это часто, сотрудники психиатрического отделения привыкли к тому, что после таких задушевных бесед в голове главврача рождаются гениальные идеи. Но на этот раз они ошибались. Идей не было, не было даже мало-мальского плана! Поэтому доктор Цезарев спорил сам с собой.
– Ну-с, батюшка, объясните, будьте так любезны, какого черта вам понадобилось отпускать своих больных на природу?
– Голубчик, они же тоже люди. И им хочется подышать свежим воздухом и побегать по лесной опушке!
– Добегались! Десять больных исчезли в неизвестном направлении!
– Иван Иванович их найдет. Обязательно найдет. Они же, как малые дети, далеко от дома уйти не смогут.
На этот раз доктор Цезарев и его внутренний голос оказались правы. Великан Иван Иванович, завхоз, выполняющий в связи с сокращением штата еще и функции охранника и санитара, нашел всех десятерых. Они стояли во дворе диспансера и жались друг к другу.
– Примите психов! Всех до копейки! – доложил завхоз.
– Иван Иванович, как вы можете. Это не то, что вы сказали, а больные люди.
– Так я и говорю, – не сдавался завхоз, – примите душевнобольных.
– Пойдемте успокоим этих милых людей, – доктор поднялся, обнял завхоза, и они пошли во двор.
– Ну, насчет милых не знаю, – не соглашался Иван Иванович, – а вот один шизик, тот, что совершенно голый, совсем съехал с катушек. Кричит, что он не псих, и грозит судом.
– Не обращайте внимания, батенька, – посоветовал ему доктор, – не было еще в моей практике душевнобольного, который согласился бы, что он псих.
Во дворе больницы ему действительно кинулся в глаза прежде всего голый мужик. Он единственный сторонился остальных и требовал адвоката. Юлий Соломонович Цезарев снял свой белый халат и накинул ему на плечи.
– К чему так волноваться, батенька? – обратился он к нему в своей обычной манере. – Адвокат? Приедет обязательно, не переживайте, сейчас ему пошлют эсэмэску. Варвара Петровна, – он обратился к прибежавшей на шум старушке-веселушке в белом платке и халате, – киньте адвокату, что его ждет клиент.
Та подобострастно согласилась, но продолжала стоять.
– Больше никто никого не хочет видеть? – поинтересовался доктор.
– Я хочу! – заявил один больной. – Хочу видеть президента! У меня план по подрыву Центральной Америки!
– Отлично, Варвара Петровна скинет эсэмэску президенту. Если больше пожеланий нет, все по каютам! Сейчас отчалим!
– Отчалим, отчалим, – и больные разбежались по палатам.
Василий, а это был именно он, остался стоять. Он был в настолько заторможенном состоянии, что еле говорил. Там, на лесной опушке, когда он обрывал березу и пытался сделать себе юбку, на него напал этот мужик и вколол какую-то дрянь. После чего, практически как малое дитя, посадил его в машину и привез сюда. А теперь они издеваются над ним и собираются запереть в каких-то каютах.
– Я не… – больше говорить он не мог.
– Отнесите больного в палату, – приказал доктор завхозу.
– В какую? – поинтересовался тот.
– Варвара Петровна знает, – махнул рукой доктор.
Та кивнула головой.
Степанцова положили туда, где нашли свободное место. Особо никто им не занимался, только сделали еще какой-то укол, после чего он провалился в полное небытие.
Ночью он проснулся оттого, что кто-то теребил его за плечо.
– Вставай, давай делать подкоп, – шептал неизвестный, – завтра будет уже поздно.
Степанцов вскочил и огляделся. Двухместный номер в захудалой гостинице, вот на что была похожа эта комната. Но на окнах решетки, дверь заперта снаружи. Он в западне. Вот это уже точно реалити-шоу! Его сосед, тощий, прихрамывающий субъект с взъерошенными жиденькими волосенками, нервно теребил его за рукав:
