Андрей Колесников - Фарс‑мажор 2

— Правду.

— Я правды никогда не говорю, — вздохнул господин Евтушенков.

В Астрахани реконструируется взлетно‑посадочная полоса. Есть только одна проблема.

— С аэропортом, — пояснил глава Минтранса Игорь Левитин. — Там 51 процент принадлежит государству, а 49 процентов — миноритариям, которые не понятны никому.

— А чего непонятны? — переспросил господин Путин. — Есть структуры, которые могут разобраться.

— Да с главным миноритарием уже разобрались, — обнадежил губернатор. — Он уже в местах лишения свободы.

Наступило молчание. Между тем губернатор ведь только довел мысль господина Путина до логического конца.

— Сейчас работа в этом направлении заканчивается, — продолжил господин Жилкин. — Она была тяжелой. Мы нашли этого миноритария, вменяемого участника в других аэропортах… и эта работа была долгой… да, он сидит.

— И что? — с интересом спросил господин Путин.

— Ну, — помявшись, закончил Александр Жилкин, — он уже готов продать.

Президент ОАО «Альфа‑банк» Петр Авен и гендиректор ООО «Газпроминвестхолдинг» Алишер Усманов на вручении им орденов Почета промолчали — явно не потому, что им нечего было сказать.

Олег Дерипаска был не в курсе того, что произошло на российских торговых площадках, и поинтересовался этим. Я сказал, что кризиса у нас пока больше нет.

— Что, отменили? — обрадовался он.

Бизнесмены проявляли некоторую нервозность. Было уже темно, неожиданно началась гроза, засверкали молнии и —…нет, Владимир Путин не вошел еще. Он вошел, когда прекратились и гроза, и ливень.

— Мне самому импонирует эта идея — освободить бизнес от проверок на год, — сказал Владимир Путин, и такое начало уже исчерпывающе говорило о том, что идея не пройдет.

К числу безоговорочных достижений народного хозяйства за время двух своих президентских сроков Владимир Путин отнес формирование класса новых бизнесменов. Эти бизнесмены «не считают Россию дойной коровой, а считают ее своей Родиной». Тех, кто считал Россию дойной коровой, пришлось, в свою очередь, подоить. Более того, как я понял, тех бизнесменов, которые считают Россию Родиной, доят еще активней.

Глава 6

Люди (Народ)

Нет ничего хуже давки с участием интеллигентов:

здесь и на ноги друг другу наступают неслучайно,

и извиняются неправдоподобно громко, словно

наступая мысленно на ногу еще раз; здесь и тычок

можно заслужить, зазевавшись в проходе;

а то ведь и ущипнуть могут.

— Я недавно ездил на электричке с Савеловского вокзала (в Шереметьево‑2 по новой дороге, на той самой электричке, которая на обратном пути сломалась. — А.К.), — вспоминал вице‑премьер Сергей Иванов. — Я был поражен — люди перебегают дорогу прямо под носом у электрички!

— Люди — они такие… — сочувственно отозвался кто‑то.

— Вы не боитесь ходить по улицам? — прямо спросил я лидера украинских коммунистов Петра Симоненко.

— Я не боюсь, — ответил он, подумав. — Мне недавно новую кожаную куртку порвали, когда я вот так же на улицу вышел во Львове. Ну и что, с кем не бывает?

— Тогда куртку порвали, а теперь просто растопчут вас, — сказал я.

— Эти? — возмутился он. — Да кто они такие?!

— Это народ, — объяснил я ему.

— Да? — удивился он. — Не уверен.

— Я сам родился в Алтайском крае, — сказал актер Валерий Золотухин. — Так вот, в последнее время люди здесь стали жить лучше, только сами этого пока не поняли. От этого все проблемы.

Ветераны войны и труда ждали Владимира Путина не в банкетном зале, а возле него, рассевшись полукругом на стульях, и минут через сорок я увидел, что им все это перестает нравиться.

— Да кто кого тут должен ждать, я хочу спросить? — не выдержал один, просивший позже как о большом личном одолжении не называть его фамилию.

Василий Христенко, получивший орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени, возглавляет комитет ветеранов войны и военной службы Алтайского края. Этот крепкий пожилой человек уверенно подошел к микрофону и сказал:

— Вы все же обратили бы, Владимир Владимирович, внимание на нас, ветеранов войны и труда военных лет! Эти люди влачат жалкое существование, получая две с половиной тысячи рублей пенсии. Это вам, конечно, ни о чем не говорит… — замялся Василий Христенко и попробовал поправиться: — О многом…

Последним в этом зале Владимиру Путину дерзил Михаил Ходорковский.

Я спросил слепого:

— Какие сны? Что тебе может сниться, Сережа? Ты же никогда ничего не видел.

Я не стеснялся так разговаривать с ним, я видел, что только такой разговор его и устраивает — без жалости.

— А вот! Снилось. Все снится. Как людям. Цветы. Мячик. Дорога. Норильск снится, а я там никогда не был. Вчера ты приснился, что едешь ко мне в Русиново в желтой шубе.

— Так твои сны еще и цветные?

Он удивился.

— А почему нет? Конечно, цветные. Какие же. Все в цвете, так ярко, что иногда дух захватывает.

Только тут я понял, что он мне все врет. Не снятся ему сны.

Я сказал ему и об этом. Он, подумав, согласился:

— Не снятся. А хотелось бы. Но я все читал. Я знаю, как снятся сны. И как это тебе удалось меня подловить?

В будний московский день 23 июля пляж Академических прудов в Москве был переполнен. Я увидел человека в высоких сапогах, голого по пояс, который выходил, искупавшись, из воды с книжкой в руках. 33 богатыря не годились ему в подметки. Я был, не скрою, потрясен этой картиной. Она по своему эффекту даже превосходила другую, пятилетней давности, когда известный публицист и писатель Дмитрий Быков на моих глазах вынырнул со дна Женевского озера с новеньким спортивным велосипедом в руках.

— Пьяные люди моря боятся. Море бескрайнее, глубокое. Человек, даже пьяный, его боится, хотя никогда в этом не сознается, если спросить. И потом, он же понимает, что идет ко дну под свою ответственность. Это его дисциплинирует, — убежден директор пляжа в Дагомысе Игорь Анатольевич Комаров.

— Комсомол — за Януковича! — кричала мне старушка, поскальзываясь на заснеженной прошлогодней траве в парке, метрах в ста от входа в раду.

Один из членов участковой избирательной комиссии подошел к журналистам и тихо сказал:

— Вон там, видите, бабушка сидит. Ну вон там. С костылями. Вы когда будете идти мимо нее, осторожней.

— Не задеть случайно? — переспросил я.

— Да нет, — поморщился он, — она, по‑моему, костыли неожиданно может выставить, когда мимо нее журналисты пойдут. Мы там с большой опаской ходим. Но нас она все‑таки побаивается.

В городе Воронеже и Воронежской области, считай, военное положение. Идет война с грибами. Грибы побеждают. Их запрещено собирать и продавать. Распоряжениями руководства города и области установлены наказания за хранение, употребление и распространение грибов.

Но вот гражданина Денисова наряд милиции задержал с поличным прямо в Центральном парке. И вроде ему деваться некуда: пакет с грибами в руках. У него проверяют документы. Оказывается, это не просто Денисов, а сотрудник станции защиты растений. Ему говорят:

— Как же так, нехорошо, гражданин, вы же лучше других должны понимать, какая обстановка в городе…

А он встает в позу обидевшегося человека:

— Да я всю жизнь эти грибы собираю и собирать буду! Потому что я не только грибник, а и человек, и у меня тоже есть права.

Тогда милиционеры на ходу меняют тактику и говорят:

— Вот мы вам их сейчас и зачитаем. Итак, гражданин, пройдемте в отделение, составим протокольчик…

Денисов тут бледнеет, как поганка, потому что не хочет провести ночь в КПЗ даже из‑за любви к грибам, и тоже меняет тактику:

— Значит, так. Я эти грибы не собирал.

— Как это? — делано удивляются милиционеры.

— Я их… нашел!

Тут уж милиционеры по‑настоящему удивляются. Они чувствуют подвох, но не могут его обнаружить.

— А разница‑то какая? — честно спрашивают.

— Такая! — с торжеством говорит Денисов. — Нашел всю кучу прямо в пакете, поднял, чтобы посмотреть, нет ли в ней ложных опят и бледных поганок, а тут вы!

— Не хитрите, гражданин, — облегченно говорят ему милиционеры, поняв, наконец, смысл этой уловки. — Вас взяли с поличным.

И тогда Денисов в полном отчаянии решается на крайнюю меру.

— Нет, не взяли. Мне их подбросили, эти ваши грибы!

— Кто?

— Вы!

— Когда?