Борис Привалов - Веселый мудрец. Юмористические повести
— Слава о тебе катится из одного края земли пророка в другой, — запричитал Абдурахман. — Все знают о твоих великих способностях…
— И еще заболел чайханщик Шараф, — продолжал одноухий. — Он тоже просил зайти тебя, Насреддин.
— Да пусть они все болеют сколько хотят! — рассердился ходжа. — Я не лечу богатых. Я иногда прихожу на помощь беднякам, да и то лишь потому, что у них нет денег, чтобы позвать настоящего лекаря.
— Неужели ты откажешь в помощи человеку только потому, что он богат? — удивился Абдурахман, поводя носом. — Если бы мне кто-нибудь сказал о тебе, о великий и знаменитый, такие слова, я бы ударил его! Нет, Насреддин, ты не можешь отказать болеющим!..
— А еще плохо себя чувствует сборщик податей Улымас, — продолжал одноухий. — Что же передать моему хозяину Абдулле?
— Передай, что я приду к нему, — отодвигая от себя миску с пловом, сказал ходжа.
Через несколько минут Насреддин в сопровождении одноухого и Абдурахмана шагал к дому бая Абдуллы. Шпион и слуга усиленно старались не подавать вида, что они знают друг друга.
«Что-то они задумали, — рассуждал про себя Насреддин. — Вдруг все захотели лечиться, именно у меня. Опасно ходить в логово волков одному, без друзей. Надо на всякий случай захватить с собой свидетелей…»
И, встретив по дороге охотника Вахоба и чеканщика Садыка, Насреддин пригласил их с собой.
— Зачем тебе столько помощников? — заволновался Абдурахман. — Разве они что-нибудь понимают в болезнях?
— Конечно, — сказал ходжа, весело подмигивая друзьям. — Почти столько же, сколько я…
В углу полутемной комнаты, где на груде подушек лежал Абдулла, уже находились оба городских лекаря.
«Хотят посмеяться надо мной! — убедился в своей догадке Насреддин. — Ну ладно, увидим, кто будет смеяться последним».
— Что же мне делать здесь, о правоверные, — учтиво поклонился ходжа, — если возле больного уже находятся такие достославные медики?
— Ох! — застонал Абдулла. — Ты видишь это блюдо, ходжа? Мы вместе с моими гостями — они пришли ко мне не как врачи, а как гости, понял? — съели только что целое блюдо слив. Наверно, это были зеленые сливы… И вот я почувствовал себя очень плохо. И мои друзья-лекари ничем не могут мне помочь…
— Да-да, — согласно закивали чалмами врачеватели, — не можем помочь.
— Откройте окна, — приказал ходжа.
И когда в комнате стало светло, он внимательно осмотрел все углы.
— Придется резать вам животы… всем троим, — » сказал Насреддин.
— Как? — закричали лекари. — Почему?
— Единственный выход, — вздохнул Насреддин. — Вахоб, нож при тебе?
Вахоб достал из-за пояса большой охотничий кинжал.
— Ой-ой! — заверещал Абдулла, вскакивая с подушек. — Что это за средство?
— Ведь вы только что ели зеленые сливы? — спросил ходжа.
— Да, — неуверенно пробормотали лекари.
— А где косточки? — прищурился Насреддин. — Значит, вы съели все блюдо слив вместе с косточками? Ай-яй-яй! Надо срочно взрезать вам животы, о правоверные, иначе вы умрете к вечеру. Проглотить столько костей!
Абдулла растерянно заморгал глазами.
— Резать? — спросил Вахоб, размахивая ножом.
— Я уже чувствую себя лучше, — сказал Абдулла. — Да, я почти совсем выздоровел!
Абдурахман понял, что надо спасать положение:
— Припомните — может быть, вы сами выбрасывали косточки в окно? Или слуга, — тут шпион толкнул одноухого в бок, — не спросив вас, выбросил их?
— Конечно! — падая на подушки, радостно застонал Абдулла. — Мы совсем забыли: слуга выбросил их! То есть мы их выбросили в окно! То есть и он выбрасывал, и мы выбрасывали…
— Да-да, — подтвердили лекари. — Косточки тут ни при чем. А так как сливы были незрелые, то надо лечить внутренности.
— Тогда я пропишу ему капли для глаз, — сказал ходжа.
— Но у него болит живот, — прошамкал один из врачевателей. — При чем тут глаза?
— Если бы больной видел нормально, то он мог бы различить зеленые сливы от спелых! — рассмеялся Насреддин.
— Постой! Если капать капли в здоровый глаз, — ужаснулся один из лекарей, — то можно ослепнуть!
— Но ведь Абдулла болен, — удивился Насреддин, — и пригласил меня лечить его! Значит, он верит мне, а не вам!.. Приготовь пузырек с глазными каплями, — подмигнул ходжа чеканщику Садыку.
— Мне лучше, — снова вскочил с подушек Абдулла. — Я здоров! Не надо мне твоих глазных капель! Да будет с тобой благодарность аллаха, ходжа!
— Вот как надо лечить! — сказал, усмехаясь, Насреддин. — Теперь пойдем к чайханщику Шарафу!
— А вы что стоите? — грозно спросил Абдулла у лекарей. — Разве вы не слышали — заболел Шараф! Идите к нему вместе с нашим целителем Насреддином…
Грустный Абдурахман плелся рядом с ходжой. Лекари старались не отставать от Насреддина. Вахоб и Садык замыкали шествие.
Ходжа был неутомимым ходоком. Его шустрая стариковская походка казалась неторопливой, медленной, но даже многие молодые с трудом догоняли Насреддина, если он спешил.
По дороге к чайхане Насреддин догнал ростовщика Керима. После всего того, что произошло с его другом муллой, Керим решил избегать Насреддина. Вот и теперь: заприметив, что ходжа догоняет его, Керим ускорил шаг, надеясь, что успеет юркнуть в благодатную тень караван-сарая и избежать встречи с ходжой.
— Эй, Керим! — крикнул ходжа. — Подожди! Но ростовщик заторопился еще пуще.
— Керим! — закричали Вахоб и Садык вместе. — Ты что, оглох? Тебя зовет Насреддин!
Но Керим даже не обернулся.
— Ростовщиков надо звать не так. — Насреддин приставил ладонь ко рту и сказал: — Керим! Чур, эти деньги на одного! Ты только задел кошелек ногой, а я его подобрал!
Керим сразу же обернулся к ходже. И с такой же скоростью, с какой только что убегал, стал приближаться.
— Где? — едва переводя дух, спросил он — Я… задел… кошелек… я заметил… я видел…
— Я тоже думал, что это кошелек, — печально вздохнул ходжа. — Но, оказалось, это камень.
— Почему же ты не отзывался? — спросил Вахоб ростовщика.
— Плохо слышу, — проскрипел Керим. — Старость… Беды… напасти…
— Но слово «кошелек» ты услыхал сразу, хотя ходжа произнес его тише других слов! — усмехнулся Садык.
— Я звал тебя, — сказал Насреддин, — чтобы поговорить о долге моего друга Икрама. Говорят, что ты поведешь его к судье?
— Он не платит мне долга, — вздохнул Керим. — А у меня такое несчастье, мне так нужны деньги…
— Что же у тебя произошло? — посочувствовал сострадательный Вахоб.
— Дома у меня было пятьдесят мер пшеницы, — запричитал Керим, — и вдруг я узнаю — мыши все съели! Все! До единого зернышка! Как же я буду жить этот год?! Чем я прогневал аллаха?!
— У меня тоже было однажды пятьдесят мер пшеницы, — почесывая бородку, молвил ходжа. — Но пока мыши узнали об этом, я сам ее съел. Мыши Керима Должны быть величиной с ишаков. Ведь всего десять Дней как собрали урожай! И съесть за это время пятьдесят мер зерна не так просто для мышей обычного размера…
— Пусть мои мыши будут величиной хоть с верблюдов, — разозлился Керим, — но твой друг Икрам пойдет со мной к судье и заплатит весь долг сполна! Иначе его отправят в горы долбить камень!
— Икрам заплатит тебе завтра или послезавтра.
— А тебе, ходжа, известны помыслы аллаха? — злобно спросил Керим.
— Не все, но многие, — усмехнулся Насреддин. — Аллах надоумил Икрама, как стать богатым.
При этих словах встрепенулся не только Керим, но и Абдурахман, и едва передвигающиеся по жаре лекари. Может быть, ходжа действительно знает способ разбогатеть?
— Надо посадить вдоль своего забора и заборов своих друзей репейник, — хитро поблескивая глазами, начал Насреддин. — И каждый раз, когда стадо будет проходить мимо колючек репейника, на них будут оставаться клочки овечьей шерсти. Шерсть надо собирать и делать из нее кошмы и циновки… Эго прибыльнее, а главное почетнее, чем тот грабеж бедняков, которым занимается наш достопочтенный Керим.
— Тьфу! — сплюнул ростовщик. — Кто слушает тебя, тот становится ишаком!.. А Икрама я сошлю в горы, если он не успеет к завтрашнему дню разбогатеть на репейниках!..
И Керим юркнул наконец в благодатную тень караван-сарая.
— Хе-хе! — покрутил носом Абдурахман. — Хорошая шутка, о великий и мудрый ходжа! Шутка, достойная Насреддина! Колючки! Шерсть! Хе-хе!
И длинноносый в подхалимском рвении залился своим похожим на бульканье кипящего на очаге чайника смехом.
Ходжа свернул в чайхану.
Увидев его, чайханщик Шараф застонал так громко, что посуда на полках жалобно зазвенела.
— Что с тобой? — после положенных приветствий спросил ходжа.
— Болезнь волоса, — ответил Шараф, кося глазом в сторону лекарей.
