Юрий Поляков - Мама в строю

— Двести.

— Двести пятьдесят! — поправляет Фантик.

— Мы же за двести договаривались!

— Мало ли! — возражает Фантик. — Я это за линией фронта, у условного противника взял. Идет как импорт…

— Ладно, — соглашается Незнакомец. — Теперь слушай! Мне граната нужна. Боевая!

— Рыбу глушить?

— Рыбу, рыбу… Большую рыбу!

— Не-ет… Это я не могу. Гранаты в оружейной комнате заперты!

— Двести.

— У комнаты часовой.

— Триста.

— Они все на учете.

— Четыреста.

— В тюрьму посадят.

— Пятьсот.

— Ладно. Попробую.

Лубянка. Вывеска на общеизвестном доме:

АВТОР. В тот день долго горели окна в кабинете полковника КГБ Хватова. За двадцать лет беспорочной службы на ниве контроля и порядка он обезвредил четырнадцать агентурных сетей, двадцать пять резидентов, лично брал опасных агентов-террористов, но те данные, которые доложил ему капитан Бдилин, не поддавались никакому разумному объяснению…

— Странная история получается, товарищ полковник. С одной стороны, он у нас в части служит, а с другой — дома репетирует, готовится к конкурсу «Золотой удод»! — докладывает Бдилин.

— Так-таки-так! — поигрывает полковник пальцами.

— Потом его генерал Плющенко к себе хотел забрать!

— Так-таки-так… Займитесь генералом Плющенко! — кивает полковник одному из подчиненных.

— А мать Булатова в Америке кино снимает! — добавляет Бдилин.

— Да, действительно кино какое-то получается. Если это агентурная цепь, то очень оригинальная… Надо лететь в Америку! Срочно!

— Я готов! — расцветает Бдилин.

— Нет, вы продолжайте наблюдения! — вздыхает полковник. — В Америку придется лететь мне! Так-таки-так…

Палаточный городок воинской части, выехавшей на учения. Костер. Рядом на ящике из-под боеприпасов полевой телефон. Возле огня, опершись щекой на автомат, сидит наша героиня. Подходит майор Крутов.

— Дневалишь, Булатов? — тепло спрашивает он.

— Так точно! — вскакивает Светлана.

— Да ты сиди, — разрешает комбат и сам пристраивается возле огня.

Долгое время они молчат. Потом неожиданно майор спрашивает:

— Скажи, Булатов, можно простить предательство?

— Нет, нельзя.

— Я тоже так думаю. Но, знаешь, одиночество страшная штука. Впрочем, ты еще молодой — не поймешь…

— Я раньше считал, — после продолжительной паузы отзывается наша героиня, — что одиночество можно чем-то искупить. Например, любовью к ребенку. Заботой о нем. Оказывается, нет…

— Я много думал о том, почему так у нас получилось, — продолжая о своем, медленно говорит комбат. — И понял, что во всем я виноват сам. Я ведь ее не любил по-настоящему. Просто после училища получил назначение. Без боевой подруги, сам понимаешь, в гарнизон ехать как-то не принято. А тут — одноклассница, ради тебя готовая на все… Вернее, ей только казалось, что она готова на все.

— Я понимаю… — кивает Светлана. — Я понимаю. Молоденькая глупенькая актрисулька после училища приходит в театр. А тут он, любимец публики, играет молодых, храбрых офицеров. Племянник главного режиссера. Обещает роль в «Трех сестрах», говорит, можешь выбирать любую сестру. Вот и выбрала… Дура!

— Что-то я тебя не пойму, Булатов! — спохватывается комбат. — Ты это о ком?

— Я?

— Ты!

— Я… Я про маму рассказываю. Она меня одна вырастила.

— Значит, это она тебя так здорово стряпать научила?

— Да… Знаете, постоянные репетиции, съемки. Нужно было помогать!

— Ну что ж, повезло твоей будущей жене! — смеется комбат. — Ладно, пойду посты проверю. Если что — звони! — Он кивает на полевой телефон.

Оставшись одна, Светлана смотрит на огонь, по ее щекам ползут слезы. Потом она берет трубку телефона.

— Алло! Крутов слушает! — слышен голос комбата.

Ничего не ответив, наша героиня кладет трубку.

Аэропорт Шереметьево. По трапу спускается уже знакомый нам полковник Хватов, весь увешанный коробками с импортной аппаратурой. У трапа некое подобие официальной встречи.

— Так-таки-так… — говорит полковник. — Ситуация серьезнее, чем я предполагал. Ваш Булатов еще служит? — он поворачивается к капитану Бдилину.

— Служит. Благодарность от командования за учения получил! И очередное звание.

— А ваш Булатов? — поворачивается он к своему сотруднику.

— Репетирует. Собирается на международный фестиваль «Золотой удод».

— Плющенко прокачали? — уточняет полковник у третьего сотрудника.

— Прокачали. Оказался обыкновенным хапугой. Прокуратура разбирается.

— Так-таки-так… — говорит полковник. — А ведь никакой Светланы Булатовой в съемочной группе нет!

— Как нет? — вскрикивают все в один голос.

— Нет. Зато есть некий Хачик Спонсорян. Он же — Георгий Губмаридзе…

— Гиви-Белый-Порошок?! — восклицают все в один голос.

— Он самый! Будем связываться с Интерполом!

— А что делать с моим Булатовым? — спрашивает Бдилин.

— Пусть послужит. Пока…

— А с моим Булатовым что делать? — спрашивает сотрудник.

— Будем брать. Но после тщательной подготовки!

Площадка перед казармой. Воины получили письма. Стоит радостный гвалт. Чудо с блаженным выражением лица читает весточку от своей девушки. Он счастлив. «Становись!» — это появился прапорщик. Воины быстро и ровно выстраиваются, от былой неразберихи не осталось и следа.

— Эх, Магометов! — качает головой Осадиконь. — Несознательный ты пережиток! У меня в каптерке от твоих посылок и писем уже ступить некуда…

Маг непонимающе молчит из последних сил.

— Ладно. У всех свободное время. Чудецкий, будешь с гранатой тренироваться! А то на следующих учениях раздадут боевые — ты нас и взорвешь всех к чертовой матери! Булатов!

— Я!

— Поможешь Чудецкому! А то он и учебной гранатой себе лоб умудрится прошибить.

— А мы? — раздается жалобный вопрос с фланга.

Это Слон и его дружки в грязной одежде, все от них немного отстраняются: от «стариков» исходит стойкий навозный запах.

— Вы? Сколько вам еще осталось?

— Вагон… — жалобно отвечает Слон.

— Продолжайте в том же направлении. А по окончании поступайте в распоряжение ефрейтора Булатова!

Слон с ненавистью смотрит на Светлану.

Квартира Булатовых. Видно, что хозяева куда-то собираются. Кругом стоят чемодан и баулы.

— Людка, а мы не опоздаем? — спрашивает Светлан, застегивая портплед со своим сияющим эстрадным костюмом.

— Нет. У нас еще два часа. Сейчас тетя Маня придет проститься.

Звонок в дверь.

— Молодец, Маня, не опоздала! — с этими словами Светлан бросается к двери.

На пороге группа людей в штатском, среди которых мы замечаем полковника Хватова и капитана Бдилина.

— Светлан Булатов? — строго спрашивает полковник.

— Это я…

— А мы из КГБ.

Возле зарешеченной оружейной комнаты на посту стоит Маг. Внезапно подходит Слон с дружками. Дружки заламывают часовому руки, а Слон достает из его кармана ключи, отпирает дверь и входит вовнутрь. Потом, гнусно улыбаясь, совершает странные действия: из ящика с надписью «Боевые гранаты» берет одну «лимонку» и кладет ее сверху в ящик с надписью «Учебные гранаты», а учебную «лимонку» соответственно помещает в первый ящик. Потирая руки, он выходит наружу.

— Теперь мы посмотрим, кто в чье распоряжение поступит! Отпустите его! — кивает он дружкам.

Мага отпускают. Он с ужасом смотрит на них.

— А он того… Не проговорится? — с опаской спрашивает Кол.

— Все равно этот урюк по-русски ни бельмеса. А если… Я ему язык отрежу!

Не успевают они скрыться за поворотом, к «оружейке» подходят Светлана и светящийся от счастья Чудо.

— Ты понимаешь, она так и пишет: «Разлука ослабляет мелкие страсти и усиливает большие так же, как ветер задувает свечи и раздувает пламя!» Представляешь?

— Она умная девушка.

— Это она Ларошфуко цитирует. А еще она очень удивляется, что я смог написать такое письмо! Если бы не ты…

Они входят в незапертую дверь «оружейки» и берут «лимонку» из ящика с надписью «Учебные гранаты». Маг что-то жарко им объясняет по-своему, пытается загородить дорогу, кивает на «лимонку» и угрожающе цокает языком.

— Не волнуйся, Маг, — успокаивает его Светлана. — Граната учебная.

Квартира Булатовых. Светлан потрясенно смотрит на фотографии своей матери, одетой в солдатскую форму, разложенные на столе.

— Значит, вы, Булатов, утверждаете, будто этот солдат — ваша мать? — спрашивает полковник.

— Да, конечно! Но почему мама в форме? Она же сейчас снимается в фильме «Русские гангстеры на Брайтон-Бич»! Может, это снимки из какого-нибудь старого фильма?