Михаил Жванецкий - Южное лето (Читать на Севере)
Что я знал, кроме этих котлет и вечнозамороженных пельменей Слуцкого завода кожзаменителей? Колбасу, употреблявшуюся с той туалетной бумагой, из которой она состояла?
Что шло в запивку?
Лимонад «Дюшес», который тоже улетит сегодня в «Сотбис».
Что я носил?
Пальто, перелицованное из шинели.
Нам всем хватало на обмундирование, а на одежду не хватало.
Высшим достижением кулинарии для меня были оладьи со сметаной в столовой второго участка порта и бульон из крылышка курочки моей мамы.
Да, Владислав Сергеевич, как гость капитана, сдерживая эмоции, чтоб не выдать вас, я ничего не мог заказать.
Я только шептал: «Вы знаете, я гость капитана».
– Ну, – спрашивали меня, – что будете пить?
– Ничего, – шептал я, – я гость капитана.
– И чего вам налить?
– Ничего, – говорил я, – я гость капитана.
– Может, хотите что-то заказать?
И меню на английском, который я не понимал с детства. Что заказать? Вокруг чужие люди. Мы-то всегда ели только среди своих.
– Что будете кушать?
– Что? – От голода сводило живот. – Вот эти орешки, я гость капитана.
И я стал жевать какие-то лопнувшие орешки, не ощущая вкуса из-за скорлупы.
– Может, с пивом? – спросили меня.
– Нет, – и жевал орехи. Откуда я знаю, каким пивом у них это запивают.
Икая от соли, зашёл в ювелирный.
– Я гость капитана.
– Что вас интересует?
– Ничего.
– Может быть, вот эти часы?
– Что вы, – сказал я, – я гость капитана.
Впервые ко мне приставали, чтобы я что-то купил. Это был высший стыд. Тут всем выкатили какие-то колючие фрукты. Я схватил одну. Или одно. Или один. И почувствовал себя вором, как чувствовал всегда, когда ел.
– Вы гость капитана, садитесь за стол, вам подадут.
– Нет, я здесь.
Я дожевал в углу. Корки сунул в карман. И пошёл искать Петухова.
Ввиду полной невозможности дальнейшего пребывания в капитализме, ввиду униженности, незнания сортов пива и колбас, я попросил вывести меня обратно за борт, где и остался с наслаждением в общественном туалете морвокзала среди посетителей ресторана, многие из которых мочились, уже не расстёгиваясь.
Я был среди своих… Среди своих я был недолго. Я стал сатириком.
Спасибо вам, Владислав Сергеевич, за первую экскурсию во враждебный мир, борьбу с которым мы с вашей помощью, слава богу, проиграли.
Как я бегу
И вот я бегу! Как я бегу! Господи!
Прохожие оглядываются на меня.
Собаки останавливаются, обнюхивают и помечают.
На часы нельзя смотреть: падает тонус.
Ещё, ещё, ещё…
Не выдерживаю, смотрю на часы: две минуты.
Обещал всем тридцать минут бега.
Они хотят, чтоб я был здоров.
А я хочу жить.
Ещё, ещё, ещё… что-то надломилось в стопе.
Снова потерял темп.
Правая стопа отошла, надломилось левое колено.
Ещё раз потерял темп…
Главное – психика.
Если она сдаст, я эту собаку, что приняла меня за дерево, убью.
Ещё упал темп…
Сползаю к обочине.
Нет сил рулить.
Направление держать не могу.
Сила тяжести, будь она проклята.
Кто там? Ньютон и это, 9,8…
Глаза залиты, рот сухой, как дупло.
Они просили носом…
Нос железнодорожно свистит.
Сердце стучит в носовом платке, зажатом в руке, и в этой сволочи – в правом колене.
Они на бегу думают о чём-то.
Они готовятся к докладу.
Я их ненавижу…
Врут! Жить. Надо жить.
Не смотреть на часы. Не смотреть на часы.
А вдруг уже час бега?..
Нет, бабуля, возле которой я бегу, даже не успела набрать ведро воды.
Бегу долго, но на час не похоже.
Для здоровья.
Сволочи! «Добеги, будешь здоров».
От чего только его не теряешь.
Оздоровился – и под машину.
А закалённые отчего помирают?
Отчего… отчего… от бега! от бега! от бега!
От… от, от, от, от…
Чем они просили дышать – не помню.
Чем они рекомендовали бежать?..
Неужели это внизу – моё?
Нельзя смотреть.
Мелькает. Дробится. Вверх.
Где они меня ждут?..
Я бегу не на… не на… ненавижу, нет на… не на расстояние, а на… а на… сволочи, а на…
Какой ужас. Боже.
Лучше на расстояние из пункта «А» в пункт «Ско… рой…»
Зачем я побежал на время?..
Господа, позвольте.
Товарищи… Господа… Эй, кто-нибудь.
На часы, на часы…
Нельзя… Нет, можно.
Нельзя… нельзя…
Вот они слева… Сволочи!
Первый часовой завод, что ж вы делаете, что ж вы не можете для бегунов на длинные расстояния специальные часы, сволочи, это не «Полёт» – это конец.
Что-то загремело.
А!.. а!.. а!.. а!.. Гремит…
Может, неплотно застёгнут.
Чёрт! Гремит… и подзвани… и подзванивает…
Рёбра, что ли?..
Я им обещал полчаса.
Сколько раз обе… обе… обещал же… жени… жениться, и ничего…
А сейчас зачем?..
Лучше бы тогда… я б… я б… я б… лежал и жил не так долго, но счастливо…
И время бы летело, не то что… «Полёт»…
Ох! Восемнадцать минут…
Душу… душу оставьте… Душа без воздуха…
Что там мелькает вдалеке?..
Боже, мои ноги…
Одна! И это всё?!
Вот вторая… Есть…
А где первая?.. Вот… Тогда ничего.
Тогда ничего.
Если б без ног, чёрта с два б на время пошёл.
Только на расстояние.
Не для своего. Для вашего здоровья бегу.
Этот Гена – большое дерьмо… Карьерист…
Ромка, сволочь… Тупой…
Не тупой, но дуррак, дуррак…
Куда это я вырвался…
Местность какая-то… под ноги смотреть легче… раз, раз… нет…
Вдаль легче… раз, раз, нет…
Под ноги легче… раз, раз, нет вдаль…
Куда ж смотреть?
Пока не думал, само получалось.
А этот гад… Толюня: «Полтора часа бегу».
Всю жизнь врал, всю жизнь брехал, и мускулов у него нет, и часов нет…
Я вам без часов три часа пробегу…
А-а-а-а… камень, камень как обогнуть?..
Не обогну… Прошёл над ним…
Видимо, он всё-таки неболь… неболь…
И все их жёны…
И дети… и тёти.
Ребята, я вспомнил – тут где-то, ребята, тут где-то должно быть второе дыхание…
Вы ж обещали…
Вот тут я буду неумолим…
Жду несколько секунд…
Если не появится – снимаю себя с дистанции…
Они все разговаривают на бегу…
Они сказали, если можешь говорить, значит, мчишь… мчишь… ся… правильно.
Эй… эй… Куда вы?.. Обогнали… Двое… В рюкзаках…
Всех там ждёт смерть…
Все на расстоя… а я один среди всех на время…
Двадцать пять… Нет… Чуть больше… это… же почти двадцать шесть…
А это… же почти двадцать… восемь… Неужели я ещё бегу…
Нечем подтянуть штаны…
Нечем сплюнуть…
Всё, ребята, нечем мыслить…
Табулеграмма пуста…
Энцефало… дерево… асфальт – асфальт – асфальт – трещина крупная!..
Только не вдоль!.. Асфальт – асфальт – трава – асфальт.
Я понял. Бегут от семьи… от детей…
После такого бега любая жизнь покажется раем.
Теперь я понял, почему они бегут… Теперь я понял…
Асфальт – асфальт – асфальт – асфальт…
Ничего, в следующий раз перед бегом наемся – ваши дела будут совсем швах.
Всё… всё… уже полчас… без каких-то десяти минут…
Ой… Ой… Жив… Всё… Всё… Стоп… Стоп… Стопаньки…
На обратный путь пешком ушло тоже полчаса…
Что-то связанное с Эйнштейном.
Два яблока
В Одессе отец зажал сына в углу:
– У тебя два яблока. Я одно выбросил. Сколько у тебя осталось?
Тихое скуление.
– У тебя было два яблока. Я одно порезал на куски. Сколько у тебя осталось?
Скулёж, тычки, прижатие к стене.
– У тебя было два яблока. Я одно сожрал. Я! Я сожрал. Сколько у тебя осталось?!
Плач, рёв, удары.
– Ты держал в своих грязных руках два немытых яблока. Я вырвал у тебя одно и сожрал. Сколько у тебя осталось?
Крик, плач.
– Папа! Не надо!
– Нет, надо! У тебя было два яблока. Я у тебя вырвал и растоптал одно. Одно из двух я растоптал ногами. Сколько у тебя осталось?!!
Дрожание, вой, крики, визг мамы.
– Оставь ребёнка.
– Он идиот. Я меняю условие. У тебя было два яблока. Одно сожрал ты! Ты сам сожрал одно! Сколько яблок, идиот, у тебя осталось, болван?
– А-а-а!! Не бей, папа!!
– Никакого зоопарка. Никаких гостей. У тебя никогда не будет дня рождения. Весь праздник я проведу с этим идиотом… У тебя было два яблока. Зина, у нас есть яблоки? А что? Давай морковки… У тебя было две морковки, сукин ты сын. Я отнял… Дай! Дай! Идиот. Это арифметика. Я отнял у тебя одну и сожрал… Вот… Хря-хря… На, смотри…
– Гриша, она немытая.
– Ничего. Пусть он видит. Я сожрал с землёй одну морковку. Сколько у тебя осталось?
– Яблок?
– Морковок!!!
Всхлипывание.
– Посмотри. Сколько грязных морковок осталось в твоих грязных руках?
– Одна-а-а-а-а…
– Правильно, сынок… А теперь возвращаемся к яблокам.
– А-а-а-а! Папа, не надо!
– Гриша, не надо.
– Не реветь! Отвечать! У тебя было два яблока.
– Гриша, умоляю!
– Надо! Этот идиот с морковками ответил правильно, значит, есть надежда. Я развиваю у него абстрактное мышление. У тебя было два яблока.
