Александр Цыпкин - Женщины непреклонного возраста и др. беспринцЫпные рассказы
С.: Только что разошлась с мужем. Умна, красива, с жестоким чувством юмора, 105–70–90, карьеристка, современна в пределах разумного. Не очень верила в любовь. Порядочна. Живет в Москве.
Встретились они случайно на какой-то конференции. Все как обычно: вечернее мероприятие, много шампанского, предложение подготовиться в номере к следующему дню деловой программы.
Как мы уже знаем, Д. не красавец, а С. и правда хороша, особенно выпуклой фигурой. В общем поплыл товарищ конкретно. И вдруг в момент, когда платье уже снято, а остальное нет, звонит его телефон.
На экране определение «любовь моя». Пошлость, с учетом обстоятельств, жуткая, но тем не менее. Подруга говорит: «Если надо, ответь, я помолчу».
С перекошенным лицом Д. берет трубку, уходит в ванную. Возвращается мрачнее тучи.
«Она просит прислать видео номера?»
Отмечу, что компания Д. щедростью не отличалась и номер был такого размера, что как его ни снимай, человека там не спрячешь.
«А зачем ей видео номера в отеле???»
«Ну я стал рассказывать про конференцию, отель, и как-то само получилось. Мы часто видео друг другу шлем».
Д. было жалко, но он почему-то молчал и ничего не предлагал. Подруга моя, девушка решительная и язва редкая, не могла такую ситуацию пропустить:
«Ты мне предлагаешь спрятаться под кровать или в шкаф, извини, но в шкаф не влезет моя грудь?»
Д. чуть не плакал, но, собравшись с силами, выпалил:
«А ты можешь ненадолго выйти из номера?»
Обалдев от такой прямоты, С. оделась и вышла, как ей казалось, навсегда.
Д. ничтоже сумняшеся через пятнадцать минут начал написывать, дескать вернись. С. ответила, что романтическое настроение у нее закончилось.
Далее началась осада Ля Рошели. Бесконечные смсы, романтические песни, сердцедробительные стихи, свои и чужие. И, разумеется, извинения. Целыми днями, но только с 9:00 до 20:00. Далее в call центр, как понятно, приходил менеджер.
Через пару недель у Д. образовалась командировка в столицу. Он явился прямо в офис к С. и выступил с речью. Тут надо отдать должное таланту нашего героя. Писал и говорил Д. прекрасно. Ознакомившись с несколькими абзацами, отмечу, что Станиславский ему поверил бы. Врать о любви ради секса – такая нижайшая низость, что С., конечно, не могла заподозрить петербургского аристократа в такой омерзительной манипуляции и тоже поверила. С другой стороны, выяснить, все ли так, как пишет товарищ, хотелось немедленно, а не через месяц. То есть сразу по двум причинам секс был неизбежен.
Честь петербуржца Д. не уронил. Сразу после оргазма он дословно повторил то, что написал за две недели. А все что сказал мужчина, эти десять – пятнадцать минут, когда нам не до секса и женщина теряет временно власть на нашими инстинктами, и есть правда. Кстати, Д. повезло. Жену и любовницу звали одинаково и не возникало этих «заек» и «котиков», которые обычно не более, чем способ не запутаться в именах.
В общем ситуация значительно ухудшилась. Д. действительно влюбился. С. сразу определила границы общения. Короткий бурный роман без угрозы семье. Д. радостно согласился, но огорчился отсутствию романтики в его возлюбленной.
Стихи и песни тем не менее не заканчивались, тексты смс пестрили «никогда до этого», «впервые такое» и т. д.
В Москву, правда, бережливый Д. приезжал только за счет компании, и в тот единственный раз, когда купил билеты сам, сразу же гордо заявил об этом, упомянув цену. Подруга моя жалеть парня не стала:
«Сам билеты купил? Это поступок. Поехали тогда сразу домой, отбить же расходы надо».
Она никогда ничего не требовала от мужчин, но ненавидела скупость и мелочность.
Д. обиделся и пятнадцать минут не разговаривал с «лучом света, мерцающим в его небе» (цитата).
Были еще кое-какие поступочки, свидетельствующие о дефиците мужских качеств у петербургского товарища, но С. закрывала на них глаза. Крестить детей с ним она не собиралась. Однако следующий экзерсис пропустить не смогла.
На 14 февраля один из поклонников подарил С. роскошный букет, занявший всю ее квартиру. Д. увидел его по скайпу и устроил сцену ревности, чем немало озадачил предельно логичную С.
«Начнем с того, то ты мне цветы не даришь».
«Я не могу».
«Почему, стесняюсь спросить?»
«У нас с женой общие счета, и она увидит, что я кому-то купил букет. Не хочу ее расстраивать и причинять боль».
С. была готова расплакаться от умиления. Какой все-таки хороший мужик. Спорить с такой аргументацией не представлялось возможным.
«Хорошо, допустим наличные тоже проблема, но, прости, почему мне мужчина не может подарить цветы?»
«Мне кажется, это небольшое предательство нашей любви».
С. прослезилась еще раз. Не только хороший, но еще и романтический, с принципами. Редкость сегодня.
«Прости, а ты спишь со своей женой?»
«Это неизбежная жертва, но в остальном я тебе верен».
Каждый тезис говорил о бесконечной интеллигентности истинного петербуржца и его гранитной силе воли.
«А как ты себе дальше все представляешь? Мне не хочется тебя огорчать, но я планирую тоже когда-то выйти замуж, а разрушения твоей семьи не хочу».
«Я понимаю, но подумай о моих чувствах, мне больно это слышать… когда это случится, я просто уйду из твоей жизни».
Гвозди из таких людей нужно делать.
Беседа отрезвила С. Роман нужно было завязывать, хотя, конечно, в нем было много действительно прекрасного и даже редкого. Д. был удивительно чувствительным человеком. Он проникал в самые дальние комнаты женской души, вытаскивал из С. детские мечты, писал именно те слова, которые девушка хотела услышать, обожаемого С. Маяковского Д. знал наизусть, посылал песни, которые в юности С. слушала и плакала от одиночества, убеждал С. в ее исключительности, неповторимости, бесконечной женственности, и, главное, она была желанна как никогда. Усугублялось все тем, что Д. говорил правду. Он так чувствовал.
С. простила и ситуацию с цветами, но случилась неприятность. Д. потерял концентрацию и оставил включенным компьютер с неотправленным С. очередным романтическим признанием. И надо же таким быть лузером, что именно в этом письме наш романтик написал о беспросветности и серости своей семейной жизни, особенно ее сексуальной составляющей. Жена взорвалась.
«Сань, я ее понимаю, измены моего первого мужа меня конечно расстраивали, но я знала, что для него это просто развлечение, поиск обожания, которого я не давала, а любит и боготворит он меня. Может, даже больше, чем я хотела».
Состоялся семейный разговор. У Д. хватило мозгов уйти в глубокую несознанку насчет масштаба адюльтера. Врать, как оказалось, он умел, да и в письме не было прямой фактуры. Д. жаловался на жену, при этом про детали отношения с С. не написал. Не знаю уж поверила ли Д. жена, но, с поездками в Москву, очевидно, нужно было завязывать.
С. решила, что это знак, и предложила все закончить.
Д. опять отличился. Написал полное драматизма письмо и попросил С. приехать в Петербург. Билеты, правда, не прислал и про отель тоже не заикнулся.
Но это уже было для С. не важно. Она понимала, что дальше будет только хуже. Д. не сдавался, но ничего конкретного не писал, а начал тупо жаловаться С. на жизнь несчастного человека, который любит одну женщину, а живет с другой.
Еще один забавный момент. Жена не очень любила ряд эротических изысков Д., и он все время нервничал и путался, что и в какой постели ему можно. С. регулярно успокаивала его: «Ты не дома, продолжай».
Однако Д. злоупотребил милосердием и пониманием.
«Я не знаю, что мне делать, и дело даже не в тебе, мне кажется, я и правда не люблю свою жену, помоги мне сейчас советом как друг».
«Прости, ты хочешь, чтобы я за тебя это решила?»
Ярость в С. стала замещать любые чувства.
«Ты хочешь, чтобы я ушел из семьи?» – пытаясь снять с себя ответственность, причитал Д.
«Нет! Я хочу, чтобы мы с тобой закончили отношения, а ты сам решил, любишь ли жену. Мне больно всё это. Понимаешь?! Больно!»
«Значит, хочешь, чтобы я ушел… понятно, но пойми, я ее десять лет знаю, а с тобой мы виделись раз десять– пятнадцать, я не могу принимать такие безответственные и жестокие решения. Я все-таки порядочный человек».
Когда С. процитировала этот шедевр, я понял, что такого мне не удалось бы придумать никогда. Таланта не хватило бы.
Я вспомнил Простоквашино: «Тебя я давно знаю, а этого кота первый раз вижу». Оказалось, и это из жизни.
«Знаешь, я его разлюбила именно в этот момент и даже рада. Очень сложно, когда ты теряешь и правда достойного человека, которого и разлюбить-то не за что. Я просто повесила трубку».
Д. написал еще несколько слезных посланий, в основном обвиняя С. в эгоизме и нежелании бороться за свою любовь. Часть многобуквенных писем заканчивалась неповторимым «Эх ты…». Решений он не предлагал, но тексты были душераздирающие.
