«Крокодил» - Коллектив авторов
Елена Флорентьева
Леонид Флорентьев
АМБА
Никогда она ничего мне не делала. Она же ничего не умеет. У нее яичница подгорает сразу с обеих сторон, представляешь? Я с работы прихожу, она все время лежит, грызет яблоки и читает. Протянет руку, возьмет не глядя, хрум, хрум — только хвостик задумчиво положит обратно на тарелку. Безотходное производство какое-то.
А в тот раз я устал как черт. И горло болело. Ну, пришел, ужином, конечно, и не пахнет. Ладно! Стал отбивать мясо. Она закурила и говорит: «О, если б раб жил тысячью жизней! Для полной мести мало мне одной…» Я, естественно, молчу, только бью по мясу сильнее. Тут она с таким презрением, знаешь, просто жутким презрением в голосе и надменно так заявляет: «А ведь ты не знаешь, откуда эти строки!» Я молчу все равно, а мясо бедное от моих ударов уже совсем расползается по доске. Кое-где дырки появились. «Где, — спрашиваю, — сковородка наша?» Она стряхивает пепел в горшок с цветком: «Все эти глупости, — высокомерно говорит, — меня не занимают. А ты малоразвитый и даже не знаешь, что я прочла тебе строки из «Отелло».
Н-ну! И тут я заметил, что цветок мой весь в окурках! Мне даже показалось, что листья немного скукожились. Он как-то по-особому называется, забыл, житель пустынь и растет жутко медленно. Я его чуть ли не пионером еще посадил, правда, лет десять назад, землю рыхлил, поливал дождевой водой и убивал тлю. А эта его не переносила, особенно когда случайно порвала о колючку рукав какой-то турецкой кофты.
Туг я не выдержал, что говорить… Размахнулся и как ахну молоток в мойку, а там гора грязной посуды. Я просто озверел.
— Ты, — говорю, — неприятное существо, лежишь тут целыми днями, как большая котлета…
Она даже не вздрогнула, глазом не моргнула. Воткнула окурок в горшок и с большим олимпийским спокойствием делает следующее заявление:
— Ты, Вова, человек с бытовым сознанием. Абсолютно. Я же, напротив, безу… словно, человек с ноосферным сознанием. Отсюда несовместимость и антагонизм, делающий нашу дальнейшую совместную жизнь невозможной. Мы разведемся. Амба.
Я вытащил молоток из-под осколков; тут же, кстати говоря, и сковородку разыскал. Давай, давай, говорю, беги, разводись. Испугала!
И начался какой-то кошмар. Я как человек отходчивый утром встаю, готовлю завтрак и говорю вполне беззлобно: «Давай вставай, чисти челюсти». А она выскочила из-под одеяла, как черт из табакерки, схватила с кровати мою пижаму и — раз ее на пол. Я обалдел. Я, между прочим, ее сам стираю. И орет еще своим хриплым голосом: «Не смей приближаться к моей кровати, я тебе сказала, что подам на развод!»
Шабаш какой-то! Кровать у нас одна, хотя и широкая. И купила нам ее моя мама в числе прочих вещей, чтобы поддержать наш союз. Я сдерживаюсь, отвечаю вполне резонно: «Это кровать моей матери, так что лучше подними мою пижаму и замолчи». Когда я сказал про маму, что тут началось! Будто буря разразилась или цунами пронеслось. В глазах потемнело. Это она в меня швырнула какой-то своей вещицей. Должно быть, сапогом. Если не канделябром. Набрала в грудь воздуха и закричала так, что, думаю, лифтерша внизу перекрестилась: «Твоя мать — женщина с бытовым сознанием! Пусть она подавится кроватью! Чтоб она не смела совать нос в эту квартиру, иначе я за себя не отвечаю!» Проорав все это и кое-что еще, она прыгнула моментально в кровать и спряталась под одеяло.
Я целый день был сам не свой. Переживал и на работе все приглядывался к нашим теткам. Ну, тетки как тетки. А я смотрю и думаю: интересно, как они дома расправляются с мужьями? Дубасят небось при случае. Нет, кто их поймет? То вроде все делают, чтобы понравиться мужчинам, а на поверку выходит, что этих же мужчин вроде как и ненавидят.
Все-таки я решил как-то загладить конфликт. Вечером заявляюсь домой с букетом. Кстати, она-то мне никогда ничего не дарила. Одеколона не дождешься. А теща — вообще не поверишь! Эта жила моей маме на пятидесятилетие подарила ложку за два рубля.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Открываю я дверь, и первое, что вижу в прихожей, — огромные мужские сандалии, такие мерзкие, с прорезями для пальцев и пятки. Заглядываю в комнату: эта с каким-то хреном кофе пьет. Новое дело! Познакомься, говорит, это мой коллега, он мне будет помогать с диссертацией. А у него морда в прыщах. Ну, этот тип вскочил с кресла, завилял задом, будто собака, которая ластится к хозяину.
— Будем знакомы — Андрей Абрамович Волк.
Я говорю:
— Меня Вовой звать.
И ем его взглядом. Другой бы понял, надел свои сандалии и ушел, этот — нет. Плюхнулся обратно в кресло и стал в чашку сахар сыпать. Две ложки, три, четыре. Нет, ты представляешь, этот Волк явился в мой дом, в этих своих сандалиях, разбросал их по всей квартире и кофе с сахаром пьет. Гадюка.
Подсел я к этой милой парочке. «Боюсь, — говорю, — что дело это с диссертацией весьма бесперспективное. Супруга рожает ее уже восемь лет. И пока, извините, гора родила мышь в виде разрозненных страниц, да и те я на работе печатал».
Волк этот в кресле заерзал, а я напираю:
— Не обидно вам драгоценное свое время тратить, товарищ Волк?
Жена вспыхнула, зажмурилась в гневе, однако сдержалась и говорит этому типу:
— Андрюша, не обращайте внимания на выходки моего мужа. Он так шутит. Его воспитанием никто по-настоящему не занимался. Хотите бутерброд с колбаской?
Не было сил моих смотреть на все на это, плюнул и ушел в спальню. Сел на кровать и задумался: ведь было в нашей жизни много хорошего. Куда же делось это хорошее, почему оно ушло? Жалко стало себя непереносимо.
Не знаю, сколько времени прошло, слышу, хлопнула дверь, предстала передо мной жена. И, представляешь, за какое-то мгновение успела снять красивое красное платье, в котором сидела с Волком, и нацепила гнусный бордовый байковый халат.
Собрав волю в кулак, я обратился к ней душевно, хотя голос мой дрожал: «Вот, Наташа, я цветы тебе принес. А тут этот Волк. Зачем он здесь? Зачем он в нашем доме пожирает колбасу? Давай мирно все обсудим, ведь жили мы как-то десять лет, ведь объединяло нас нечто?» Протягиваю ей букет, но букет тут же летит в угол, а комнату заполняет крик, парализующий мое тело: «Я нашла в Ремарке сберкнижку! Откуда у тебя эти деньги? Ты впутался в аферу! А Волк мне друг!»
А эти пятьсот рублей мне завещал дед. Ну, я положил сберкнижку в томик Ремарка, между «Тремя товарищами» и «Черным обелиском». Бывает, что положишь, а потом забудешь. Что тут такого, не понимаю.
И тут, в самый разгар событий, появляется моя мама. Ну как нарочно. Она входит в комнату, нюхает воздух и говорит:
— Что-то у вас все пылью пропахло.
Наталья посмотрела на нее косо и говорит: «Пусть эта женщина немедля покинет квартиру, которую доставал мой папа, зампред». Мама тем временем идет на кухню и оттуда громко спрашивает:
— Скажи мне, сын, что приготовила тебе сегодня на ужин жена?
Я поднялся и ушел в ванную, пустил там воду из крана, чтобы ничего не слышать.
Неужели действительно амба? Да нет, не думаю. Пройдет все это. Все-таки десять лет вместе прожили. Ноосферное сознание? Да черт с ним! Несовместимость? Может быть, может быть. Но квартиру жалко.
Вот только Волк теперь чуть ли не каждый день приходит и даже перестал снимать сандалии.
Павел Хмара
ИРОНИЧЕСКИЕ СТИХИ
РАЗМЫШЛЕНИЯ ПАРОДИСТА О ТРУДНОСТЯХТЕХНИЧЕСКОГО КОНТРОЛЯ В ПОЭТИЧЕСКОМ ЦЕХЕ Не шут-щекотун, не горлан-куплетист, а рвущийся к праведным дракам в поэзии ты, о поэт-пародист, — борец с производственным браком! Поэту не враг, но его оппонент, заслон стихотворному «валу», ты бьешь! А удар — не всегда комплимент, он может прийтись по сусалу! (А как вы хотите? Нельзя же никак, чтоб неотразимо и метко острота стрелою впивалась бы в брак и вкусной была, как конфетка!) Но кто главный критик творений твоих? Кто скажет — ты плох иль не очень? Твои же объекты! И тот среди них, который тобой пропесочен! Нетрудно предвидеть возможный финал, ведь ты ж искушаешь поэта, ему говоря: «Я вас здесь потрепал, вам очень понравилось это?» А ты — в его горле застрявшая кость! В глазу его чистом соринка! Ты целенаправлен и остр, как… гвоздь, который торчит из ботинка! Ну как оценить тут плоды твоих дел? (О, щедрость не каждому впору!..) Хорошей оценки не даст бракодел ни в жисть своему контролеру! Вот так, пародист! Делай выводы, брат! Воинственность — вот твое кредо! Борись и не жди за победы наград: в твоих пораженьях — победа.
