Виктор Конецкий - Начало конца комедии (повести и рассказы)
– Никто не знает, где верх у куполов наших церквей – вдруг сказал старый капитан, – Никто не знает – в небесах корни наших луковок или в небесах их ростки, а со шпилями все ясно…
– Можно интимный вопрос? – спросил я.
– Да.
– Вы много любили в жизни?
– Странно, – сказал он, покручивая пальцем круглое стекло снегоочистителя. – Я вообще-то не очень жалую откровенности между чужими людьми… А с вами чего-то разболтался до безобразия. И на этот вопрос отвечу. Я, знаете ли, однолюб. И тем, если хотите знать, горестно счастлив.
Я наконец вспомнил, кого он мне смутно напоминал все время нашей встречи. В блокадную зиму у нас был учитель, математик: "Дети, простите меня, я буду объяснять только один раз: у меня нет сил, дети". Он умер у доски, записав на ней каллиграфическим почерком задание.
Было стыдно вести себя в некотором роде навязчивым и нахальным репортером, но я не удержался и задал еще один вопрос – теперь уж наверняка последний:
– Смерти очень боитесь?
– Смерть? Конечно, все чаще думаю о ней. Но я и всю жизнь думал. Понимаете, нет "Я". Есть "Мир плюс Я". Есть только эта система, эта сумма. Когда умру я, изменится и весь мир, ибо нарушится сумма. Таким образом, я буду существовать и дальше самим этим изменением. Конечно, страшно. Но не очень. Нет, не очень.
Мы вышли к трапу. Еще ниже были запыленные апатитом палубы "Чернигорода" и его пустые, бездонные трюмы.
Додонов спустился к трюмам, а я на пустынный ночной причал.
На пути от "Чернигорода" до Альбертдока меня окружала свежая, еще пахнувшая снегом, хотя он уже полностью исчез, тишина. И только недалеко от "Обнинска" попался навстречу негр, который волок куда-то девицу лет сорока с гаком. Девица радостно хихикала и игриво хлопала по черной негритянской голове серебряно-седым париком.
А мои болезные голубчики вместо того, чтобы спать и накапливать силы для новых подвигов, сидели в красном уголке, где не было ни одного растения и ни одной акварели, если не считать серого заголовка стенгазеты и парочки лозунгов. И не просто сидели, а кусались и лаялись над шахматной доской, как пес с котом, ибо боцманюга вечно брал ходы назад, а чиф этого не делал, но и удержаться от попреков тоже не мог.
– Ну как, хорошо здесь штурманец с "Чернигорода" хвостом перед вами вилял? – спросил я.
– Вилял. Все по форме. Зачем только это надо было? – пробурчал Антон Филиппович и запустил ложку в бачок с макаронами. Бачок стоял рядом на столе, а боцманюга был из тех суперморяков, которые способны есть макароны с мусором, то есть с фаршем – дежурное флотское блюдо – даже за час до прихода в родной порт.
– Он нам по мату вкатил, – объяснил чиф. – На двух досках играл. И настроение испортил.
– Ишь, какой маленький запас хорошего настроения, – сказал я, бодрясь, ибо и у меня настроение стало портиться от сознания, что моих любимых голубчиков здесь побил этот продукт современной эпохи. – А что, Степан Иванович, он здорово играет?
– Дебюты знает – вот и выигрывает, – сказал чиф и запыхтел от раздражения.
– Пристал к нам с теорией, как вошь к солдату, – сказал боцманюга.
– А кто же вам мешает дебюты знать? – спросил я. – Их от вас в сейф прячут?
– Вот пусть он у меня без дебютов выиграет! – сказал боцман, заглатывая макароны.
– Вопль верблюда в тундре! – уныло высказался Степан Иванович. – Конечно, какое-то хамство в любой теории есть, но оно у порядочных людей только зависть вызывает. И ничуть оно не меньше, чем твое, Антон Филиппович, когда ты четыре хода назад взял…
– Три, а не четыре!
– Да бога побойся! Четыре!
– Марш спать! – приказал я сурово. – Ваше время кончилось!..
Я все так хорошо – даже детали – помню потому, что тогда очередной раз собирался завязывать с морями; очередной раз бросал плавать. И думал, что рейс последний. А тот, кто бросал летать или плавать, знает, как запоминается последний полет или последний рейс.
***Наряду с возрастающими перевозками советских экспортных и импортных грузов быстро растет, особенно в последние годы, объем перевозок советскими судами грузов иностранных фрахтователей. Существует несколько форм договора морской перевозки: чартер, букинг-нот, берс-нот и т. д. Чартер является наиболее распространенным видом такого договора, оформляющего перевозку в трамповом (бродячем), то есть нерегулярном, нелинейном судоходстве.
Говоря более человеческим языком, когда работаешь по тайм-чартеру, не знаешь времени возвращения в родной порт, не знаешь, куда пойдешь из очередного порта, и при этом имеешь двух начальников – свое пароходство и иностранного фрахтователя. На "Фоминске" я плавал в роли дублера капитана для стажировки и привыкания к работе по тайм-чартеру
