Аркадий Аверченко - Повести и рассказы
Журналист Громов встретил Ниночку сначала неприветливо, но потом, выслушав Ниночкин рассказ, был тронут ее злоключениями.
- Ха-ха! - горько засмеялся он. - Вот вам лучшие люди, призванные врачевать раны и облегчать страдания страждущего человечества! Вот вам носители правды и защитники угнетенных и оскорбленных, взявшие на себя девиз - справедливость! Люди, с которых пелена культуры спадает при самом пустяковом столкновении с действительностью. Дикари, до сих пор живущие плотью... Ха-ха! Узнаю я вас!
- Прикажете снять кофточку? - робко спросила Ниночка.
- Кофточку? Зачем кофточку?.. А, впрочем... можно снять и кофточку. Любопытно посмотреть на эти следы.. гм... культуры.
Увидев голую руку и плечо Ниночки, Громов зажмурился и покачал головой.
- Однако, руки же у вас... Разве можно выставлять подобные аппараты на соблазн человечеству. Уберите их. Или нет... постойте... чем это они пахнут? Что, если бы я поцеловал эту руку вот тут... в сгибе.. А... Гм... согласитесь, что вам никакого ущерба от этого не будет, а мне доставит любопытное ощущение, которое...
Громову не пришлось изведать нового любопытного ощущения. Ниночка категорически отказалась от поцелуя, оделась и ушла.
Идя домой, она улыбалась сквозь слезы:
"Боже, какие все мужчины негодяи и дураки!"
V
Вечером Ниночка сидела дома и плакала.
Потом, так как ее тянуло рассказать кому-нибудь свое горе, она переоделась и пошла посидеть к соседу по меблированным комнатам студенту-естественнику Ихневмонову.
Ихневмонов день и ночь возился с книгами, и всегда его видели низко склонившимся красивым, бледным лицом над печатными страницами, за что Ниночка шутя прозвала студента профессором.
Когда Ниночка вошла, Ихневмонов поднял от книги голову, тряхнул волосами и сказал:
- Привет Ниночке! Если она хочет чаю, то чай и ветчина там. А Ихневмонов дочитает пока главу.
- Меня сегодня обидели, Ихневмонов, - садясь, скорбно сообщила Ниночка.
- Ну!.. Кто?
- Адвокат, доктор, старик один... Такие негодяи!
- Чем же они вас обидели?
- Один схватил руку до синяка, а другие осматривали и все приставали...
- Так... - перелистывая страницу, сказал Ихневмонов, - это нехорошо.
- У меня рука болит, болит, - жалобно протянула Ниночка.
- Экие негодяи! Пейте чай.
- Наверно, - печально улыбнулась Ниночка, - и вы тоже хотите осмотреть руку как те.
- Зачем же ее осматривать? - улыбнулся студент. - Есть синяк - я вам и так верю.
Ниночка стала пить чай. Ихневмонов перелистывал страницы книги.
- До сих пор рука горит, - пожаловалась Ниночка. - Может, примочку какую-нибудь надо?
- Не знаю.
- Может, показать вам руку? Я знаю, вы не такой, как другие, - я вам верю.
Ихневмонов пожал плечами.
- Зачем же вас затруднять... Будь я медик - я бы помог. А то я естественник.
Ниночка, закусив губу и, встав, упрямо сказала:
- А вы все-таки посмотрите.
- Пожалуй, показывайте вашу руку... Не беспокойтесь... вы только спустите с плеча кофточку... Так... Это?.. Гм... Действительно, синяк. Экие эти мужчины. Он, впрочем, скоро пройдет.
Ихневмонов качнул соболезнующе головой и снова сел за книгу.
Ниночка сидела молча, опустив голову, и ее голое плечо матово блестело при свете убогой лампы.
- Вы бы одели рукав, - посоветовал Ихневмонов. - тут чертовски холодно.
Сердце Ниночки сжалось.
- Он мне еще ногу ниже колена ущипнул, - сказала Ниночка неожиданно, после долгого молчания.
- Экий негодяй! - мотнул головой студент.
- Показать?
Ниночка закусила губу и хотела приподнять юбку, но студент ласково сказал:
- Да зачем же? Ведь вам придется снимать чулок, а здесь из дверей, пожалуй, дует. Простудитесь - что хорошего? Ей же богу, я в медицине ни уха ни рыла не смыслю, как говорит наш добрый русский народ. Пейте чай.
Он погрузился в чтение. Ниночка посидела еще немного, вздохнула и покачала головой.
- Пойду уж. А то мои разговоры отвлекают вас от работы.
- Отчего же, помилуйте, - сказал на прощание Ихневмонов, энергично тряся на прощание руку Ниночки.
Войдя в свою комнату, Ниночка опустилась на кровать и, потупив глаза, еще раз повторила:
- Какие же все мужчины негодяи!
Обыкновенная женщина
Звали эту женщину - Зоя, имя легкое, не имеющее веса, золотистое, все насквозь пронизанное желтыми лучами солнца, вызывающее мысль о светлых, коротко подстриженных кудрях и тонкой атласной коже с голубыми жилками; губки розовые, ножки маленькие, голосок, как серебряная ниточка.
Вот какое представление вызывает у меня имя - Зоя. А может быть, все это потому, что носительница имени "Зоя" - была действительно такова по внешности.
Мы с ней жили вместе и, не могу сказать, чтобы жили плохо...
Но я никак не мог отделаться от мысли, что она не настоящий человек, втайне смотрел на нее, как на забавную игрушку, и однажды, когда она, наморщив лоб, спросила меня в упор:
- Скажи, ты уважаешь меня? - Я упал с оттоманки на диван и стал корчиться от невыносимого смеха, отчасти утрированного, отчасти настоящего.
- Чудак ты, человечина, - отвечал я ей, успокаивая. - На что тебе мое уважение? Ты бы ревела от муки и тоски, если бы я тебя уважал. Ну, за что тебя уважать, скажи на милость?
- За что?
Она немного растерялась.
- Как за что? Ну за то, что я... гм! Порядочный человек. За то, что я к тебе хорошо отношусь... Ну, за то, что я... тебе нравлюсь.
- Замечательный ты человечина! Разве за это уважают? За это любят.
- Так ты меня любишь?
- Ну конечно.
- Значит, я лучше всех?
- Помилуй, как так ты лучше всех? Не дай бог, если бы ты была лучше всех... Тогда все мужчины повлюблялись бы в тебя, и я уж никак не мог бы протолпиться к твоему сердцу... Нет, конечно, есть на свете женщины лучше тебя.
Она опечалилась... Опустила голову и сказала, растерянно разглаживая пальчиком шов диванной подушки:
- Вот тебе и раз... я этого от тебя не ожидала...
А я рассматривал ее близко-близко, как естествоиспытатель - редкого зверька, и мне было смешно-смешно.
- Ну, посуди сама! Голубь мой золотой: не может же быть, чтобы ты была лучше всех... Есть женщины лучше тебя? Есть. Красивее? Есть. Обаятельнее? Есть.
Она криво усмехнулась:
- Ну, в таком случае я счастливее тебя: ты, по-моему, самый умный, самый красивый, самый обаятельный...
- Ты так думаешь? А по-моему, я вот что: я человек 55 лет, шатен, лицо приятное, особых примет нет, ум не государственный, а так, для домашнего обихода, а что касается обаяния, то почему же, черт возьми, меня окружают десятки женщин, которым даже в голову не придет обратить на меня благосклонное внимание?
- Господи ты мой. Господи, какой вздор несет этот человек! Знаешь, какой ты? Я тебя опишу: у тебя глаза горят, как две звездочки, улыбка твоя туманит голову, а голос твой проникает в самое сердце и прямо переворачивает его. Знаешь, на кого ты похож? На серебряного тигра, вот на кого.
- Не видал таких. Они что ж, эти серебряные тигры, также носят визитку, темный галстук и по будним дням ходят на службу?
- Ты - глупый.
- Не скажу. Недалекий - пожалуй, но глупый - это уже крайность.
- Слушай, - прошелестела она мне на ухо, прижимаясь ко мне. - Я сказала тебе, какой ты...
- Ну?
- Теперь же скажи мне, какая я?
- Ты? Зовут тебя Зоя, ты ниже среднего женского роста, волосы у тебя очень хорошие, грудь немного полнее, чем бы следовало, а ноги немного короче, чем это требуется правилами женского сложения. Но и то и другое следствие твоего роста. Таковы уж все маленькие женщины. Глаза красивые, но поставлены друг к другу ближе, чем следует. Ручка малюсенькая, но ногти, хотелось бы, чтобы были поуже.
Она встала и отшатнулась от меня, бледная, с широко раскрытыми, остановившимися глазами.
- Постой! И ты осмеливаешься говорить, что любишь меня?! Меня, с большой грудью, с короткими ногами, с широкими ногтями - ты говоришь, что любишь меня?!!
Она упала на диван, и слезы, как вешние воды с гор, хлынули из глаз ее.
А я сидел, задумчиво опершись подбородком о свою спокойную холодную руку, и внимательно рассматривал плачущую женщину.
И думал:
"Понять женщину легко, но объяснить ее трудно. Какое это нечеловеческое, выдуманное чьей-то разгоряченной фантазией существо! Что может быть общего между мной и ею, кроме физической близости и примитивных домашних интересов?"
А она рыдала, исходила слезами, изредка ударяясь головой о собственные, сложенные на спинке дивана руки:
- А я-то, глупая, думала все время, что мы созданы друг для друга!! Еще давеча, когда к чаю подали печенье и ты выбирал только соленое, то я подумала: господи, как много между нами общего, хым... хым...
- Между нами - общее?! Что за ересь говоришь ты? С какой стороны мы похожи друг на друга? Я - большой, толстый, сильный, ты - маленькая, хрупкая, закутанная в кружевные тряпки и ленты. Я дымлю папиросами, как фабричная труба. Ты задыхаешься от этого дыма, как моль от нафталина. Попробуй надеть на меня то, что носите вы: туфли на высоченных каблуках, паутинные панталоны, кофточку из кисеи, корсет. Я сделаю несколько шагов и последовательно: упаду, простужусь насмерть и задохнусь от корсета, одним словом - погибну. Ну, что же общего между нами? А попробуй надеть мужской костюм на хорошо сложенную женщину - и спереди и сзади это будет так нехудожественно, так неэстетично... Правда, худые женщины могут надевать мужской костюм, но это только тогда, когда у них нет ни груди, ни бедер, то есть когда они похожи на мужчину.
