Давным-давно - Гладков Александр Константинович

Шура

(прислушивается к его затихающим шагам.)

Ещe на свете

Такого нет, а я хочу

Его оставить... Знаю верно...

Он будет тосковать безмерно...

Его я горем заплачу

За свой каприз. Куда мне ехать?..

Скажу Ивану, что игра

Всe это! Что мне спать пора!..

Что я болтала ради смеха!..

Ему заботу с плеч долой,

А я вооружусь иглой,

Чтоб вышивать подушки дяде.

Зачем скакать мне на ночь глядя?

Сейчас пойду к себе наверх,

Засну. Забуду всe и всех...

И стану жить, как бабки жили...

Входит Иван. Он уже не в ливрее, а в чекмене, в руках шапка.

Иван

Скажите мне, что пошутили

Над стариком?..

Шура молчит.

А я поверил, право...

Коней пошeл седлать. Вот старая ноздря!

С девицей был готов скакать в поход за славой,

Оружие припас, да, слава богу, зря...

Вот остолоп!..

Шура

Готовы кони, значит?

Иван

Да, сдуру оседлал...

Шура

Так...

Иван

От безделья паче

Стал каплуна дурей. Вот, право, смехота!

Кому бы рассказать, так мудрено поверить.

Да, тяжкий грех преклонные лета!..

Шура молчит.

Приятных снов. Пойду, закрою двери...

Ночь больно хороша... Такая благодать,

Тепло и тихо. Да-с... А вам пора в кровать.

Идите с богом... Дядя, чай, в постели...

(Смеeтся.)

А мне вот наяву сны снятся на беду...

Шура молчит.

Так расседлать коней?

Шура

Нет!..

Иван

Значит, не шутили?

Так, значит...

Шура

Да... Ступай!.. Я за тобой иду.

Иван сначала точно пятится от неe, потом надевает на голову шапку и быстро уходит. Шура стоит неподвижно. Тихо. Бьют часы.

(Идeт к двери, но снова останавливается.)

Я оставляю детство на пороге

Вот этой двери... Милое, прощай!..

(Ещe постояла молча.)

О ночь заветная! Укрой взамен плаща

Своею синевой меня в дороге!..

(Быстро вышла.)

В доме так тихо, что слышно, как скребeт мышь. Потом раздаeтся частый цокот конских копыт.

Акт II

Партизанский бивак в брошенном помещичьем доме. Большой двусветный зал, с лепными потолками, огромной золочeной люстрой, итальянскими окнами, сквозь стeкла которых видна чернота октябрьского вечера. Мебели в зале нет: еe заменяют связки соломы, кули овса, брошенные в кучу попоны. Посреди зала на самодельном кирпичном очаге костeр. На нeм стоит котелок с кашей. Офицеры партизанского отряда Давыда Васильева коротают свой редкий досуг. Вельяминов, лeжа на кулях с овсом, ворочается с боку на бок, тщетно стараясь уснуть. Станкевич что-то пишет, положив тетрадь в кожаном переплeте к себе на колени. Ртищев чистит пистолет. Горич настраивает гитару. Воронец следит за котелком, изредка помешивая кашу. Пелымов, разложив на полу дорожный несессер, чистит ногти. Поверх мундиров на некоторых тулупы, телогрейки. У других мундиры измяты, изорваны, щeгольское сукно в соломе и сене. У Ртищева правый глаз закрыт повязкой. У Станкевича забинтована левая рука. Только Пелымов выделяется среди всех блестящим, свежим, как с иголочки, мундиром. Кто-то ещe, накрытый попонами, спит на переднем плане. Дверь отворяется. Входит Хилков. В этот момент из-под попон доносится раскат мощного храпа.

Хилков

Что тут за чудеса? Вдруг в октябре - и гром!

Станкевич

Лeг Дмитрий только что и так храпит, проклятый,

Подумать можно - целый эскадрон...

Ртищев

Который месяц мы воюем

Воронец

Пятый

Уж на исходе

Ртищев

Эх, скорей зима б

К нам на подмогу. С ноября до марта

Мы б с двух сторон...

Хилков

Да, из медвежьих лап

Зимы российской скоро Бонапарту

Не выскочить тогда...

Воронец

И так его дела

Не слишком хороши, коль из Москвы ушeл он...

Ртищев

Теперь идeт по разорeнным сeлам...

Смоленская дорога ведь гола.

Где станет брать фураж?..

Воронец

Как говорит Давыд,

К нему Фортуна повернулась задом...

Хилков

А у Фортуны сзади скверный вид!

Воронец

Да, скоро будет он дышать на ладан...

Эй, Ртищев, у тебя остался там табак?

Горич

Как вызвездило! Завтра быть морозу...

Ртищев

Держи!

Хилков

Пелымов, это что за поза?

Смотрите, господа, себе наводит лак

На ногти он!

Ртищев

Ну, стоит ли возиться!

Хилков

Хоть геттингенец ты, зато уж франт!

Пелымов

Когда смотрю, друзья, на ваши лица,

Мне кажется, что, если б старый Дант

Избрал бы вас моделями для ада,

В его б поэме выиграла правда!

Хилков

Война и чистоплюйство - что за чушь!

Ртищев

Тридцатый день подряд не бреюсь уж

И поручусь ещe, друзья, за сорок,

Лишь был бы сыт мой конь да сух в затворе порох.

У нас, армейцев, выучка проста...

Вельяминов

Не спится, чeрт!

Хилков

Ты посчитай до ста!

Станкевич

(Хилкову)

Слыхал я про Пелымова, что будто

Он пережил любовь перед войной.

Да, знать, ему пришлось в любви сей круто,

Вот с этих пор и стал он как шальной.

Хилков

То пулям лоб свой подставляет в стычке,

А то шлифует ногти целый час.

«Зачем мы все живeм?» - его спросил я раз,

Так что ж он мне ответил: «По привычке...»

Ртищев

Готова ль каша там?

Вельяминов

Эй, Павел, помешай!

Хилков

Нет, не о том грустит моя душа.

Что каша мне? Вот если бы...

Вельяминов

Молчи ты!

Забыл про уговор?

Ртищев

По-моему, прочитан

Уж всем отрядом сей роман Жанлис, —

Позвольте, господа, я оторву в нeм лист.

Воронец

На что тебе?

Ртищев

Сыр табачок маленько,

Просушки требует...

Хилков

Не порти книгу, Сенька,

Возьми хотя бы Федины стишки.

Хохот.

Станкевич

Что ржeте вы, ослы?

Хилков

Намедни их читал я:

Ручьи, амуры, лиры, пастушки!..

Хохот.

Станкевич

Чужие вы давно ль бумаги стали

Читать без разрешенья, сударь мой?..

Поступок сей, по мне, шпионства вроде.

Хилков

Ну, Федя, ангел, не сердись, постой,

От скуки, право, скулы аж воротит.

Ведь ни черта не смыслю я в стихах,

А всe-таки смешно: война - и вдруг пастушки...

Хохот.

Станкевич

А что ж прикажешь сочинять: про пушки

Иль про таких, как ты, героев?!

Горич

Ах, ах, ах!

Вельяминов

Да бросьте, наконец, вы ссоры эти, братцы,

Уж и они мне стали приедаться!..

Спой, Горич, брат!

Горич

Постой, настроить дай...

Хилков

Люблю я Федьку. Право, славный малый...

Станкевич

Ну, брось, оставь!..

Хилков

Особенно когда

Он сердится...

Горич