В Нарижные - Летопись
Под окном забряцали вериги, и в корчму, матерно ругаясь, вошел святой Никита. Равель перекрестился и бросился за прилавок. Народ упал на колени и принялся молить Бога, чтобы он побыстрее забрал к себе Никиту. Бог не отозвался, а Никита рассвирепел, накинулся на людей и стал их колотить веригами, но вдруг получил крепкий удар между ушей. В глазах у него помутилось, а когда он пришел в себя, то увидел, что его крепко держит за вериги Домкратий Хряк.
- Домкратий!!! - вскричал Никита. - Дай я тебя, друг, облобызаю! Эй, жид, пива! Садись, Домушка, рассказывай, как там что, ладно ль за морем, иль худо, и какое в свете чудо. Царевну-то нашел?
- Да нашел, - вздохнул Домкратий. - А как там князь, убивается небось, кобель?
- Че убиваться-то, - захохотал Никита. - Ты ж не знаешь! Уже убили его! Давно уж тризну справили! Ох и пожрали!.. А сейчас новый у нас, не хуже прежнего.
- Ну и слава Богу, - подумал Хряк, а вслух сказал: - Вечная ему память, хороший был князь, душевный.
- Ага, душевный, - согласился Никита. - Всю задницу в кровь!
- Слушай, Никита, - спросил Хряк. - Ты вроде как поп?
- Поп, - кивнул Никита. - А че, крестить, отпевать али еще какая надобность?
- Венчать.
- И кого же?
- Меня, - сказал Хряк.
- Ой, - сказал Никита.
- А ты не ойкай, - сказал Хряк. - Недосуг мне!
! Хряк, пуская зайчики новеньким обручальным кольцом, вошел в Денежный Приказ.
- Вам кого? - безразлично спросил дежурный дьяк.
- Не кого, а что, - сказал Хряк. - Денег. И много: за шесть месяцев жалованье, командировочные, потом полевые, дождевых четыре дня и за вредность.
- Документы, - сказал дьяк. - И на дождевые - отдельную справочку.
- Откуда справка, неграмотный я! - растерянно пожал плечами Домкратий.
- Пес смердючий, - закричал дьяк. - Сила есть, ума не надо? Думаешь всю жизнь так прожить? Сначала грамота, потом деньги. Иди в казарму там два приезжих монаха грамоте обучают. Спросишь Кирилла и Мефодия.
- Доберемся и до Кирилла, - озлобленно сказал Хряк, - а сейчас я с тобой говорить буду. Деньги давай, тыловая крыса!
- Я вам не крыса, - оскорбился дьяк. - И попросил бы без рук!
- Можно и без рук, - сказал Хряк и ударил его между ушей. - Значит, три дня дождевых!
- Четыре, - поправил дьяк.
- Четыре. Потом полевые и за вредность.
- За вредность талонами дам, - сказал дьяк.
- А чего, золота нет, что ли? - огорчился Домкратий.
- Давно нет, кончилось, - осклабился дьяк золотыми зубами.
- Ладно, давай серебром. Дождевые талонами возьму, а за вредность ни-ни! И коня спиши - пал от сапа. Смертью храбрых! Меч тоже спиши сломал об кощея; знаешь, какие они костлявые! Ну, и шелом на всякий случай тоже спиши - трещину дал. Да и не по размеру он мне.
- Сапоги могу списать, а меч, не обессудь, оружие, это только воевода может. Валенки вот могу выдать: с Юрьева дня на зимнюю форму переходим.
- Валенки - это хорошо! Да ты деньги давай!
- Ну, ладно; правда, для татарвы оставлено, на ясак! А, для хорошего человека не жалко, а Орда! Пущай в Казани берут, не обеднеют там!
- Считать я умею, - сказал Хряк. - Давай сюда казну, разберусь как-нибудь.
! Домкратий Хряк вернулся домой пьяным и сгоряча избил домового!
Кто первый, кто последний
история третья
- Значит, так: линейных кораблей - один, шняв - четыре, фрегатов пять!
- Да помилуй, батюшка!..
- Не перебивай! Значит, фрегатов - шесть, галер - четыре. Ну, и ботик. Ботик в первую очередь, - светлейший помолчал и добавил, - из красного дерева. И чтоб полный плезир!
- Да за что, милостивец?! Где ж мне красное-то дерево взять?
- Покрасишь. Сурику выпишу. А то жидов тряхни.
- Дак трясли ж намедни!
- Плохо, значит, трясли! А строить будешь тут, - палец Меншикова ткнулся в карту, угодив в непроходимые болота, и оставил на них жирное пятно.
- Ваше сиятельство, шведы там. Тьма-тьмущая, извиняюсь. Обратно же, Стекольна недалеко.
- Вот и хорошо! Заодно и шведов повоюешь.
- Дак батюшка!..
- И верфи построишь - народишко дадим. Шведов, которых в плен возьмешь, тоже приспособь. Глядишь, к рождеству такую фортецию отгрохаем - самому царю не стыдно показать будет. Да и Карле конфузия произойдет! - Меншиков весело захохотал и подмигнул поникшему боярину Хрякову. Хряков стоял ни жив ни мертв. Меншиков посерьезнел и добавил:
- Недоросля своего в навигацкую школу сдашь. Не скули, мин хренц - на все царев указ: отечеству польза и на твоей шее дураком меньше будет. В общем, будешь комендантом, - и еще раз ткнул в карту, оставив второе пятно в совершенно другом месте.
- А страмоту свою сбрей, не ровен час государь увидит.
Меншиков ловко вскинул два пальца к треуголке, лихо повернулся и, хлопнув дверью так, что и сам, кажется, испугался, вышел.
второе начало
С утра ожидали самого светлейшего, но вместо него приехал царь. Приехал он инкогнито, под видом только-только входившего в моду графа Калиостро. Несмотря на инкогнито, со всех сторон неслись приветственные вопли:
- Слава царю Петру Алексеевичу!
- Многие лета государю императору!
- Виват!!!
Петр недовольно топорщил усы, фукал и молчал. Когда он подъехал к форту, на флагштоках взвились андреевские стяги, торжественно и грозно ударили пушки; инвалиды на стенах взяли на-краул. Из клубов порохового дыма вынырнул боярин Хряков.
- Батюшка наш, Калиостро Лексеич! Не побрезгуй, отведай нашего хлеба-соли! - сказал он и на серебряном подносе подал царю большую кружку. Царь выпил, прищурился, достал огромные ножницы и мигом обкарнал Хрякову бороду. Боярин схватился за босое лицо, а Петр, скалясь и шагая широко и быстро, прошел в крепость. Немедленно оттуда раздалось недовольное фуканье и лязг ножниц.
!Стоял промозглый апрельский день. Вторую неделю подряд небо над балтикой извергало затяжной нудный дождь. Шведским морякам, блокировавшим вход в бухту, где должны были спускать со стапелей русские корабли, приходилось туго: расходилась цинга, дизентерия свирепствовала как холера, а холера!.. У наемного шкипера Нельсона от дизентерии лопнули сразу оба глаза, что он тщательно скрывал вплоть до трафальгарского сражения. Шведы роптали и пытались дезертировать к русским.
третье начало
Царь попов не жаловал, но молебен отслужили. Петр при этом сердито топорщил усы и нехотя крестился. Наконец, попы утихомирились, а чуть попозже закончили и строители. Корабли были готовы к спуску. Петр вышел вперед, выпятил грудь и толкнул первый корабль. Судно крепко засело на стапелях и даже не шелохнулось. Петр толкнул сильнее, потом еще сильнее, потом изо всех сил, но корабль, казалось, не хотел менять уютную надежную землю на зыбкую водную стихию. Хряков, сориентировавшись в обстановке, выхватил у ближайшего плотника топор и ударил по канату, удерживавшему судно. Канат лопнул, как струна, и корабль, подняв пенистые буруны, грузно съехал в воду. Раздались торжественные клики; царь, блестя глазами, фукнул и сказал:
- Есть почин! Имя ему будет "Три святителя". Ну что ж, давайте следующий!
Крепостные вынесли следующий корабль.
- А это ботик! - поспешно доложил Хряков, держа два пальца у боярской шапки. Он помнил, как это делал Меншиков. - Красного дерева, как приказать изволили.
- А что ж он зеленый-то? - удивился Петр.
- Так сурику не было, батюшка; Александр Данилыч обманули-с.
- Ах, вор! - разъярился Петр. - Убью подлеца! Ах, вор! Авантажности теперь в нем никакой! А в Европу теперь без форцу и носа не кажи: потешаться будут, - но все же столкнул ботик в воду.
Церемония была скомкана. Петр подходил к кораблю, говорил название и спихивал его в море, ставя кресты в реестре. Дело шло к концу. Оставались один фрегат и одна шнява. Царь подошел к шняве и привычно толкнул ее. Шнява легко скользнула по салазкам и юркнула под воду; побежали расходящиеся круги, всплыло несколько мелких пузырьков. Петр оторопел.
- Кто строил?! - прохрипел он сквозь зубы, яростно вращая глазами. Переглядываясь исподлобья, мастеровые потоптались и вытолкнули из толпы плотного мужичонку в хороших юфтевых сапогах.
Ты мастер? - отрывисто спросил Петр. - Отчего конфуз? Где учился?
- Нам по Заандамам капиталы ездить не позволяют, самоучки мы, - степенно поклонился мужик. - А конфузии никакой нет.
- Как нет?! - взвизгнул Петр. - Вон, мачты одни торчат!
- Не мачты сие, - спокойно возразил мастер, - а машкерад и камуфляция; а судно оное - потаенное, под водой ходит, а теперь, поди, уже шведам под днища бомбы вешает.
- Молодец, вывернулся! Люблю добрую шутку. А я, признаться, повесить тебя хотел. Как фамилия твоя, шутейник?
- Никоновы мы.
- Так вот, Никонов, пятьдесят шпицрутенов тебе - и чтоб я тебя не видел. Помни мою доброту.- Петр плюнул и обернулся к последнему кораблю:
- А это что за сюрприз? Реестр кончился, а корабли еще нет!
Хряков испуганно молчал, боясь не угодить. Петр фукнул - как Хрякову показалось, сердито - и подскочил к боярину. Тот крепко зажмурился и упал на колени. Царь порывисто поднял его, схватил за уши и крепко расцеловал:
