Shellina - Эйлин
Внезапно у нее закружилась голова, и виски будто сдавила чья-то огромная рука. В глазах потемнело, и Эйлин с ужасом увидела, что на драгоценном папирусе появляются капли крови. Кап-кап, она протянула руку и дотронулась до носа — так и есть, кровь капала оттуда.
— О, черт, черт, я же до конца жизни не расплачусь за нее, — чуть не плача, Эйлин вскочила со стула и понеслась в ванную. Голова слегка кружилась, но уже не болела. — Давление, наверное, подскочило, но что же с книгой делать?
Кровь уже не капала, и женщина смыла следы с лица холодной водой. Вернувшись в комнату, она присела на кровать и обхватила себя руками. Еще с предыдущей жизни она помнила, сколько стоят подобные раритеты.
— Так она же оказалась немагической, — внезапно осенило Эйлин, и она бросилась к своим книгам, большая часть которых была учебниками. — Так, я что-то похожее видела, — бормотала она себе под нос, лихорадочно ища в учебнике по чарам нужное заклинание. Ее жутко бесило то, что во всех магических книгах отсутствовало оглавление. Может, существовало специальное заклятье для поиска нужной главы, но она-то его не знала.
Наконец найдя нужную страницу, Эйлин тщательно проговорила про себя заклятье, затем несколько раз изобразила рукой фигуру, которую должна была изобразить палочкой. После этого дрожащей рукой направила палочку на испорченную книгу и внятно произнесла:
— Скоблифай.
Кровь как будто впиталась в страницы, оставляя их чистыми, но вот с буквами стало происходить что-то странное: они вдруг засветились и принялись вращаться, складываясь в совершенно другие слова.
— О, нет! Нет! Фините Инкантатем! Фините Инкантатем! Ну, пожалуйста, — слезы все же полились из глаз, и, словно пожалев Эйлин, буквы перестали светиться и вращаться и замерли на папирусе, казавшемся вначале таким безобидным.
— «Если боги хотят кого-то наказать, они исполняют все его желания», — прочитала Эйлин и закрыла лицо руками. Она вдруг вспомнила, что мистер Реддл говорил о каких-то ограничениях при переводе книги. — Кажется, я поняла, что это за ограничения. Дело здесь не в незнании языка, а в том, что этим папирусам нельзя соприкасаться ни с чем магическим. Он даже заклятье на меня побоялся наложить, чтобы эта дрянь неадекватная не отреагировала. А я мало того, что ее своей кровью залила, так еще и колдовала, — Эйлин истерично захихикала. — А впрочем, мистер Реддл, вы сами виноваты, нужно было уточнить, хотя бы элементарные вопросы мне задать. Не захотели, спесь не позволила — так получите то, что заслужили.
Эйлин решительно взяла ручку и принялась тщательно записывать получившийся перевод.
Переводить было трудно. Предложения, казалось, были совершенно не связаны друг с другом. Время от времени буквы снова приходили в движение и надписи менялись, но Эйлин заметила одну странность: то, что было уже переведено, оставалось неизменным.
К трем часам ночи уставшая и дезориентированная постоянно мелькавшими буквами женщина отодвинула блокнот и захлопнула злополучную книгу. У нее просто чудовищно разболелась голова, и последние несколько предложений она переводила совершенно автоматически, не вникая в их смысл.
— На сегодня хватит, — пробормотала Эйлин и буквально рухнула на постель.
На следующий день она не притронулась к книге, к тому же Северус внезапно раскапризничался: он не хотел есть, был раздражительным и наотрез отказался идти гулять.
Паранойя Эйлин тут же встрепенулась и заявила, что ребенок заболел, причем, конечно же, чем-то смертельным.
Пока женщина металась по дому, не находя себе места, миссис Хадсон взяла дело в свои руки — измерила Северусу температуру и вызвала врача. Врач долго осматривал мальчика, затем пожал плечами и сообщил, что, не считая некоторой недокормленности, он ничего найти не может — возможно, ребенок просто переутомился.
Весь день Северус провалялся в кровати, а Эйлин просто сидела рядом и с ума сходила от беспокойства.
— Что с тобой, маленький мой? — она наклонилась и поцеловала сына в холодный лоб.
— Мамочка, жжется, — прошептал ребенок и протянул к ней руку.
Только сейчас Эйлин заметила, что кончики пальцев ребенка светятся.
«Он же маг, идиотка! — паранойя весело захлопала в ладоши в голове у Эйлин. — Он просто боится колдовать, потому что помнит своего неадекватного папашу, но и не колдовать не может. Ты чуть было не угробила собственного ребенка только из-за того, что не хочешь углубляться в этот мир». Совсем недавно она мельком просмотрела какой-то старый журнал под названием «Ведьмополитен», вероятно, заменяющий в магическом мире библию половины женщин земного шара «Космополитен». В нем была статья, посвященная первым магическим всплескам у детей. Скорее всего, та Эйлин из-за этой статьи журнал и держала. Что там точно говорилось, Эйлин не помнила — только то, что первый раз происходит спонтанно, и что ребенок не может этот процесс контролировать. Сейчас же она видела, что Северус именно сдерживается, значит, его первый раз закончился не очень хорошо. «Если с ним что-нибудь случится, я этого гада убью, и ничто меня не остановит», — мелькнуло у Эйлин в голове.
— Северус, посмотри на меня, — тихо попросила женщина. Мальчик взглянул на мать. Его темные глаза лихорадочно блестели, но жара так и не было. — Я сейчас закрою дверь, и ты просто сделаешь то, что тебе хочется, хорошо? Не бойся, никто не будет тебя ругать, ты ведь волшебник, колдовать для тебя — это как… как для Стива плевать на землю. Ну же, малыш, давай, убери жжение, ты же можешь, правда ведь? — не отводя от сына взгляда, Эйлин спиной подошла к двери и задвинула щеколду. Северус закрыл глаза и сосредоточенно вытянул тонкие руки ладонями вверх. Несколько секунд ничего не происходило, а затем в комнате вспыхнул яркий свет, и запорхали бабочки. Через минуту все закончилось, только несколько бабочек остались летать вокруг Эйлин, норовя сесть ей на голову.
Северус устало откинулся на подушку и счастливо улыбнулся.
— Получилось, у тебя получилось, — прошептала Эйлин, снова садясь у кровати сына прямо на ковер. Северус нашел на ощупь руку матери и зажал два пальца в своей ручонке. Так они и уснули.
Когда на следующее утро Эйлин проснулась, то еле встала с пола. У нее затекло все, что только могло затечь. Всю полноту ощущений она получила, когда к лишенным на всю ночь нормального кровотока мышцам стала возвращаться чувствительность. Заперевшись в ванной, женщина тихонько поскуливала и пыталась массировать пострадавшие места. Когда же она выползла из своего укрытия, куда забралась, чтобы не напугать Северуса, то увидела, что мальчик все равно испугался из-за ее долгого отсутствия.
В качестве компенсации за испуг Эйлин пришлось весь оставшийся день провести с сыном в саду, куда они торжественно выпустили все еще живых бабочек через французское окно в комнате Северуса.
На следующий день Джон пригласил их понаблюдать какой-то невероятно красочный опыт в его лаборатории, от которого Северус пришел в дикий восторг, а сама Эйлин ничего не поняла — ну, не сильна она была в естественных науках, что поделаешь.
Затем она нашла себе еще миллион занятий, в том числе, отнесла в университет готовый перевод, взяла у знакомого ассистента, имя которого она снова благополучно забыла, как только он исчез из вида, новую порцию никому не нужных бумажек, и получила свой первый невеликий гонорар.
Эйлин опомнилась только за день до встречи с Реддлом или другим, который светловолосый. Имя этого второго Эйлин также умудрилась забыть.
Прикасаться к книге не хотелось, но пришлось — все-таки она обещала.
К удивлению Эйлин, перевод пошел гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Буквы вели себя вполне прилично, правда, сам текст так и оставался какой-то бессмыслицей. Последняя фраза, которой заканчивалась третья страница, почему-то врезалась в память, будто буквы снова засветились и выжгли это выражение в голове у Эйлин.
«Когда боги хотят кого-то наказать еще больше, они отнимают то, что так щедро раздавали до этого».
Почему-то эта фраза не давала ей покоя. Эйлин долго ворочалась и не могла уснуть, постоянно примеряя ее на себя. В конце концов, она пришла к выводу, что боги не очень-то ее и одаривали, и что будет совершеннейшей подлостью с их стороны забрать у нее единственное по-настоящему ценное — ее сына. После этого Эйлин все-таки удалось уснуть. Спала она неспокойно. Ей что-то снилось: то она убегала от кого-то, то кого-то догоняла. Уже утром ей приснился Игрок, который хохотал и хлопал в ладоши, повторяя:
— Ну и кашу ты замутила, Селиванова. Не ожидал, не ожидал.
Проснулась Эйлин совершенно разбитой. Посмотрев на себя в зеркало и ужаснувшись, она жалобно выпросила у миссис Хадсон какую-то обезболивающую таблетку и наскоро привела себя в порядок. Надела все тот же, единственный приличный костюм и отправилась на встречу. С Северусом она попросила побыть Джона, на что тот с удовольствием согласился, под неодобрительное шипение миссис Хадсон. Уже перед уходом из дома Эйлин видела, как ее сын и профессор неорганической химии спускаются в подвал, причем Джон, как-то подозрительно оглянувшись, надел на ручки Северуса защитные перчатки, завязав их на тонких запястьях, чтобы не свалились.
