Вячеслав Курицын - Убийство на Кукуц-Мукуц-стрит
Том живо подхватил лампу и поспешил наверх. Спальня, как и писали газеты, оказалась глухой комнатой без окон, длинной и узкой, с одной стороны всю стену занимала дверь, в которую мы вошли, с другой – большое зеркало. Занавески, скрывавшие зеркало, были раздвинуты. На секунду мне стало не по себе: мне представилось, что и наши изображения выходят из стены в комнату и достают ножи… Но Холмс кинулся к зеркалу и стал ощупывать его сверху, снизу и с боков.
– Где-то должна быть кнопка, – пробормотал Холмс, и в этот момент раздался сухой щелчок и зеркало плавно распахнулось нам навстречу, раскрыв две свои половинки, как створки шкафа.
– Таким вот образом двойники выходят из зеркал, – самодовольно улыбнулся Холмс.
За зеркалом оказалось небольшое квадратное помещение, в котором, однако, располагалась кровать, стул, стол и что-то вроде тумбочки.
– Том, вы знали о существовании этой комнаты? – спросил Холмс.
– Н-нет, с-сэр.
– А куда ведет этот люк? – Холмс указал на пол, где действительно виднелась крышка люка.
– Н-не могу знать, сэр, – пролепетал Том. – Но там внизу спальня мисс Элизабет.
Холмс открыл люк.
– Лестрейд, у вас есть фонарики?
– Штук шесть, Холмс. Но если мы поедем на Скотлэнд-Ярд, там их у меня до черта, штук четыреста.
– Не надо четыреста, дайте один. Холмс посветил в люк.
– По всей видимости, это действительно спальня мисс Элизабет. Негодяй был здесь, все переворошено. Строго говоря, мы могли бы проникнуть сюда обычным путем, с первого этажа. Не знаю, кому понадобилась эта акробатка. Очевидно, Уотсону, для пущей живости его сочинения.
Холмс прыгнул в люк. Мы последовали за ним. Последней, охнув, сиганула миссис Хадсон. Том прыгать не стал, а спустился по лестнице.
– Прыткий малый, – заметил Холмс, оглядывая комнату, – все перевернул вверх дном. Лестрейд, посмотрите бумаги, а я возьму альбом с фотографиями, который лежит около подсвечника. Преступник, наверное, подошел к свету, чтобы его пролистать… Вот оно! На этой странице явно не хватает фотографии и, судя по тому, что на альбомной пыли свежие следы пальцев, именно этот снимок стал добычей преступника. Том, в доме есть съестное? То есть я хотел спросить: вы, конечно, не знаете, что за фотография была на этой странице?
– Я знаю все фотографии в этом альбоме, сэр. Это старый семейный альбом, им очень дорожили в доме.
– Ну, так что за снимок? – обернулся Холмс.
– Дайте припомнить… Точно: на этом снимке был изображен сэр Дэвид, отец мисс Элизабет и мистера Исаака. Он стоял на палубе яхты и ветер трепал ему волосы.
– Зачем?
– Ветер дул, сэр. Ветер дул, а сэр Дэвид стоял на палубе, на фоне Тауэра.
– М-да, Тауэра… Это кстати. А что еще было на фото?
– Ничего, сэр. Тауэр, яхта и мистер Дэвид. Мистер Дэвид кушал пирожок, сэр.
– С чем пирожок, с чем? – хором спросили мы с Холмсом.
– С ливером, сэры. С ливером или же с капустой.
– У мистера Нэдлина была яхта? – спросил Холмс.
– Нет, сэр. Это была обыкновенная прогулочная яхта, сэр Дэвид брал ее внаем. Он катал по Темзе детей, мисс Элизабет и мистера Исаака. Он и меня брал с собой. Мы обильно кушали во время этих прогулок. Никогда не забуду окуня в сметане…
– А вы не помните, как называлась яхта, – у меня было впечатление, что Холмс растерян и спрашивает лишь для того, чтобы что-нибудь спрашивать.
– Мы катались на разных яхтах, сэр. Но ту, что изображена на снимке, сэр Нэдлин брал чаще других, там, на фотографии, видно ее название.
– Какое название?
– «Святой Грааль», сэр.
– С. Г. – воскликнул Лестрейд, – Что за чертовщина?
– Святой Грааль – это не чертовщина, – обиделась миссис Хадсон.
– Где мы можем найти эту яхту? – голос Холмса дрожал от волнения.
– Мы брали ее в яхтклубе «Маяк», сэр.
Лестрейд охнул. Я почувствовал, как часто забилось сердце.
– Опять бежать, господа, – устало произнес Холмс, – Опять бежать, и снова без завтрака. Миссис Хадсон, отправляйтесь, ради Бога, на Бейкер-стрит и приготовьте нам молочного поросенка. А нам с вами, дорогой доктор и милый инспектор, предстоит нелегкое утро…
Когда мы добрались до яхтклуба «Маяк», было уже семь часов утра. Издалека было слышно, как зевает в служебном домике только проснувшийся ночной служащий. Холмс толкнул запертую дверь и крикнул:
– Любезный! В вашем клубе есть яхта «Святой Грааль»? В окошке возникла взлохмаченная голова.
– Странное дело, – удивленно сказал служащий, – Второй раз за двадцать минут требуют «Святой Грааль. На кой ляд он вам сдался в эдакую рань?
– Так где же он?
– Я уже объяснил тому господину в сером плаще, что приходил перед вами. Вчера вечером его взяла для пикника компания студентов. К девяти часам должны вернуться… Они пошли вон туда – вверх по реке.
– Студенты тоже ищут клад? – удивленным шепотом спросил Лестрейд.
Холмс отмахнулся.
– Скажите, любезный, в клубе есть моторный катер?
– Есть, господа. Но его только что забрал тот самый господин. Очень хорошо заплатил. Странное, прямо скажу, утро, сначала все хотят «Святой Грааль», а потом моторный катер.
– Тысяча чертей! – взревел Лестрейд. – Он уйдет! Эй, как вас там, черт бы вас драл, у вас есть еще один моторный катер? Я из полиции!
– Из полиции? – удивилась лохматая голова. – Хорошее дело. Нет, господа, у нас нет второго катера.
Лестрейд застонал и заметался по берегу. Холмс подошел к самой воде, заложил руки за спину и молча смотрел вверх по течению. Я встал рядом. Холмс помолчал еще с минуту, потом произнес:
– Кажется, Уотсон, на этот раз мы проиграли. Проклятая оглобля… Во всем, однако, есть своя положительная сторона. Можно возвращаться на Бейкер-стрит, где нас ждет маленький поросеночек…
Но именно в этот момент на реке показался прекрасный самоходный катер – белый, с красной полосой, с желтым праздничным флагом. Лестрейд заголосил и замахал руками. Катер причалил, Лестрейд взлетел на него с криками «полиция!», и скоро мы уже неслись по Темзе.
– А скажите, капитан, – суетился Лестрейд вокруг флегматичного бородатого богатыря, похожего на артиста Шона О'Коннори, – Ваша машина ходит быстрее этой чертовой посудины клуба «Маяк»?
Капитан медленно покивал головой.
– И мы сможем ее догнать?
Капитан пожал плечами. Солнце поднялось уже довольно высоко, освещая блестящую водную гладь на пару миль перед вами: не было видно ни одного суденышка.
– К каким чертям они делись? – ругался Лестрейд.
В напряженном ожидании прошло не менее получаса. Я уже решил, что погоня не имеет смысла, что куда разумнее было бы припасть к поросенку. Но Холмс, не сводивший глаз с воды, первым сказал «Э». Спустя некоторое время и я различил далеко впереди две точки. С каждой минутой они увеличивались, скоро стало видно, что одна из них – легкая прогулочная яхта, мирно покачивающаяся на волнах, а вторая – моторный катер, неуклонно приближавшийся к яхте. Он явно нас опережал.
– Минут на восемь, – уточнил молчавший доселе капитан.
Лестрейд чертыхнулся. Холмс вытащил револьвер, я последовал его примеру. Капитан достал из кармана большой огурец и смачно захрустел. Хотелось жрать.
Катер остановился возле яхты, фигура человека в сером плаще фирмы «Лугги» стремительно перепрыгнула с палубы на палубу.
– Шесть минут, – сказал капитан.
Палуба яхты была пуста. Капитан выбросил за борт недоеденный огурец Холмс стоял ко мне спиной, но я почувствовал, как он облизнулся.
– Пять минут, – сказал капитан.
Палубу было видно, как на ладони. Из кубрика выбежало сразу несколько человек: три или четыре молодых парня, вероятно, студенты, и мужчина в сером плаще фирмы «Лугги».
– Черти небесные, – прошептал Лестрейд, – Исаак Нэдлин! Как он сюда попал?
– Должен вас разочаровать, инспектор, – сказал Холмс, – это не Исаак Нэдлин. Вы можете судить об этом хотя бы по тому, как ловко он орудует ножом.
Ножом, зажатым в левой руке, преступник орудовал и впрямь превосходно: окровавленные студенты улетели в воду один за другим в течение считанных мгновений.
– Мисс Элизабет, Майкл Джексон, три крестьянина, два рыбака и парочка сквайров, три полисмена на маяке, горничная Кэтти. И четыре студента. Семнадцать трупов для одного рассказа, не многовато ли, Уотсон? Дорого же обходится Лондону ваша литературная слава. Побойтесь Бога!
– Две минуты, – буркнул капитан.
Расправившись со студентами, двойник Исаака Нэдлина бросил на наш катер недружелюбный взгляд и скрылся в рубке.
Мы взошли на палубу. Было тихо, если не считать истеричный крик о помощи, издаваемый одним недорезанным и недотонувшим студентом. Крики, впрочем, скоро стихли.
