Андрей Щербаков - В.И.Чапаев - новые истории

Лошадь медленно перешла на дикий галоп, и удивленная монголка остановилась и выронила коромысло.

Когда Василий Иванович сумел остановить кобылу, собравшуюся, по-видимому, разогнаться до сверхзвуковой скорости, хмурый монгольский город был далеко позади в облаках пыли.

-- Ну, товарищ политрук, объявляю вам свою и общественную благодарность, - сказал Василий Иванович важно, протягивая руку за куском лепешки. - Хотя, конечно, красть недостойно для совейского коммуниста. А, Петька ?

-- А лепешки краденные жрать достойно ? - угрюмо пробурчал обиженный политрук.

-- Чего ты ?

-- Ничего.

-- А ! Ну, конечно, это правильно, товарищ Фурманов, что вы заботитесь о своих товарищах, но вообще-то... Ну ладно.

-- Ничего, привыкнешь, - пробурчал Фурманов. - Я еще и не так могу.

За корреспондентом Клашей прислали автомобиль из Москвы. Василий Иванович долго не мог расстаться с ней, уговаривал ничего не рассказывать мужу, она соглашалась, он горестно вздыхал и начинал уговаривать снова.

Вместе с телегой в чапаевскую дивизию пришла посылка для политрука Фурманова. Дмитрий Андреич, распаковав присланный тюк, пришел в неописуемый восторг. В посылке были три свеженькие, пахнущие вонючей типографской краской экземпляра книги "Чапаев".

Один из них был подарен главному герою описываемых в фолианте событий, вследствие чего Василий Иванович понемногу стал забывать горесть разлуки с Клашей.

Несколько озадачило всю дивизию и особенно Петьку замечание редактора (страниц на сорок) в начале книги. Там на полном серьезе сообщалось, что Петька Исаев - ни кто иной, как "собирательный образ советского красноармейца". Петька был сильно обижен таким отношением, и пообещал встретить Фурманова в темном улгу и набить оному морду.

-- Эх, Петька, - слезливо сказал Чапаев, держа в одной руке уже весьма сильно испачканную книгу, а другой обнимая "собирательный образ". - Не расстреляли мы с тобою вовремя этот гнусный элемент, вот он теперь и оскорбляет красных бойцов всякими гнусными емпитетами.

Петька тягостно вздохнул, Василий Иванович взмахнул кнутом, и кобыла медленно стала разгоняться по пыльной дороге.

Чапаевская дивизия держала курс на запад.

Очередной инцидент, связанный с похищением пищи, произошел у Фурманова уже на своей территории. Василий Иванович, зазевавшись над вожжами, не заметил, как равнодушная кобыла съехала в поле и вброд перешла пограничную речку.

Рано утром Фурманов, почувствовав неумолимое желание чего-нибудь сожрать, сполз с телеги и направился в ближайший населенный пункт, где из печных труб уже поднимался дымок, и заспанные крестьянки тащили таких же сонных коров на утреннее доение.

"А не плохо бы попробовать молока", - подумал Фурманов, подтягивая штаны.

Он напился из лужи, обошел одну из избушек через огород и увидел то, что и желал увидеть - свободную корову с уже подставленным под вымя ведром.

Политрук огляделся - никого. Он осторожно подобрался к корове сзади, сорвал пук крапивы и вскоре оказался около заветного ведра. Он заглянул внутрь - пусто.

"Не надоили еще, лежебоки".

Корова оглянулась и, медленно пережевывая жвачку, оценила боевого красноармейца равнодушным взглядом затуманенных глаз.

Фурманов похолодел.

"Вот ведь как врежет копытом, а ?", - подумал он с опаской, отступая на шаг назад.

Он неловко уронил ведро, оно загремело, и это заставило встрепенуться хозяйку коровы.

-- Красные ! - завизжала она, увидев в своем огороде и около своей коровы боевого красноармейца.

Взвыла собака, заменив сирену. Дмитрий Андреич, схватив зачем-то ведро, помчался огородами в ту сторону, где на горизонте исчезала чапаевская телега.

-- Ведро отдай, сукин кот ! - хозяйка коровы и соответственного ведра не отставала и угрожающе помахивала кривым топором.

Фурманов, бросив злосчастное ведро, попытался сделать крутой вираж и оказался в канаве.

Крестьянка победоносно подобрала ведро, в знак презрения швырнула в боевого красноармейца комком глины и удалилась.

-- Проклятые буржуазные пережитки, - захныкал Фурманов, пытаясь выбраться из канавы. Телега с Василием Ивановичем уже совсем скрылась за горизонтом.

Пришлось удовольствоваться похищением почти ничейного подсолнуха у дороги и ретированием.

-- Дмитрий Андреич ! - восхищенно сказал Чапаев, увидев оттопыренную гимнастерку политрука. - Никак, с обедом пожаловали ?

-- Да какой там обед, - уклончиво сказал политрук, доставая из-за пазухи подсолнух поменьше.

-- И на том спасибо, - сказал Чапаев, запуская руку за экземпляром побольше. - А скажи-ка, Дмитрий Андреич, ведь мы ж так могем и до немецкой границы, понимаш, дотянуть ?

-- Можем, - поразмыслив, сказал политрук. - Но долго. Вот ежели, например, на поезде...

Он посмотрел вдаль, и в глазах его стали медленно разгораться задорные искорки.

-- Где ж ты поезд возьмешь... - протянул Василий Иванович, который в жизни паровоз не видел ни разу.

-- Да вон он, - сказал Фурманов, показывая куда-то вдаль.

Все пригляделись. Петька присвистнул - на горизонте пыхтел совсем крошечный паровоз.

Василий Иванович не вытерпел:

-- В атаку !

Не нужно и говорить, что перепуганные машинисты сдались без какого бы то ни было сопротивления.

Анка, Фурманов и все остальные были отправлены в единственный прицепленный к паровозу почтовый вагон, где и занялись чтением шедевров эпистолярного жанра, как то:

"Дорогой Шура, вышли нам с Нинкой два мешка галош помягше"

Петька и Василий Иванович отправились в машинное отделение, где Петька моментально отломал от приборной доски регулятор давления в котле.

-- Ну урод! - сказал Василий Иванович. - Она ж теперича не поедет...

-- Поедет, - сказал Петька уверенно.

-- Поедет, - сказал сзади Фурманов насмешливо. - Но не остановится... Так что тушите свет, товарищ Петька!

-- А ты не шибко радовайся, - сказал Василий Иванович. - Ты вместе с нами в такое же дерьмо влип, так что можешь кончать радоваться...

-- А я спрыгну!

-- Не спрыгнешь!

-- Спрыгну!

-- Хрен!

-- Да!

-- Нет!

-- Ей-Богу!

-- Бога нет!

-- Я!

-- Ты!

-- Щас!

-- Побоисьси!

Фурманов покраснел, как помидор и от бессильной злобы прикусил себе язык.

Прыгать на ходу действительно не было никакого желания.

Василий Иванович показал ему язык и погладил по голове совсем поникшего Петьку.

-- Не боись, Петенька, - сказал он, - Паровоз - ему супротив лошади даже помочиться слабо, так что скоро он совсем устанет, и хрен куда поедет... Это ж надо, такую уйму вагонов тащить... Почти что больше трех!

"Как же - устанет", - злорадный Фурманов в кочегарке бросал в топку уголь лопату за лопатой. - "Ща так накочегарю, самолет обгоним".

Сняв намокшую гимнастерку, политрук вытер ей волосатый живот и шею.

Внезапно в кочегарке появилась Анка с папироской в зубах.

-- Че? - спросила она, глядя вопросительно на Фурманова.

-- Ничего, - сказал Фурманов, - Едем, Анна Семеновна!

-- Вижу, - сказала Анка мрачно. - Но не пойму я чегой-то, как эта зверь сама едет...

-- Я вам все объясню! - встрепенулся Фурманов. - Вот тут... - он ткнул пальцем с грязным черным ногтем в сторону топки, - котел... Там - пар... Пар - в цилиндр... А там - поршень... Он... Там... Входит... И выходит... Туда...... И сюда... Там... Ых! - вдруг Фурманов не сдержался и, повалив Анку на пол, начал расстегивать галифе.

-- Верботен, - сказали у него над ухом.

-- Чего? - изумился Фурманов.

-- Спокойно, - сказали сзади голосом Петьки, и тупое дуло какого-то неизвестного оружия. - Чего тебе надоть от ентой бабы?

-- Да, в общем-то, ничего, - сказал перепуганный насмерть Фурманов, отодвигаясь подальше от Анки и пытаясь застегнуть галифе.

-- Стоп!

-- Что?

-- Штаны...

-- Чего "штаны"?

-- Не надо застегивать - вещдок все жа... Василь Иваныч!

-- Че?

-- Подь сюды!

-- Зачем?

-- Тут Фурманов Анку хочет забесчестить!

-- Гы-гы-гы... Не могу я, Петька! На дорогу смотреть надоть!

-- Зачем?

-- Вдруг - рельсов нету... Или шпалов...

-- И что?

-- Как что?

-- Сделаешь ты чего?

-- Ничего не сделаю... А, ну да!!

Василий Иванович появился в кочегарке и уставился на распластанного на полу Фурмонова.

-- Итить твою в качель, - выругался он. - Никак, разодрались опять, бараны?

-- Не, он хотел Анку того... Уделать.

-- Ну и че?

-- Как - че!

-- А фигли ж ты подсматривал? - строго заметил Василий Иванович. - Нехорошо подсматривать... Нехорошо...

Петька пристыженно покраснел и понурил голову.

-- Ну а вы, ребятки, не обессудьте, - сказал Василий Иванович политруку и Анке. - В другой раз как-нибудь, раз мы вас вовремя зашухерили...