Алекс Экслер - Свадебное путешествие Лелика
— Вот видишь, — заявил Макс, когда они вышли из здания посольства, направляясь к нетерпеливо ожидающего их Славику, — если бы не я, нас бы ни черта не выпустили. А ты мне еще на ноге синяков набил так, что я перед Маринкой и раздеться не смогу. Подумает, что это засосы.
— Ты себе льстишь, — сказал Лелик. — Маринка подумает, что это я тебя в посольстве пинал.
— Но согласись, — продолжал спорить Макс, — что я блестяще провел собеседование.
Лелик ничего не ответил.
— Пустили? Не пустили? — набросился на них Славик, когда они вышли из пропускного пункта.
— Все шикарно, — важно сказал Макс. — Моя интеллигентность и спокойная уверенность сделали свое дело. Что бы вы без меня делали — не понимаю.
— Это что бы вы без меня делали! — возмутился Славик. — Ты-то тут при чем? Это я сделал документы, где комар носа не подточит!
— Я смотрю, вы все такие незаменимые, — язвительно сказал Лелик, — что прям куда деваться. Короче, Слав, когда вылетаем?
— Через неделю, — ответил тот. — Давай деньги на тебя и Макса.
— Слышишь, Максимка, — сказал Лелик приятелю, — от тебя одни расходы. Еще билет тебе покупать.
— Где ты видел, — удивился тот, — чтобы невеста сама себе билеты покупала? Мы же жениться едем. Так что уж будь добр — прояви себя джентльменом.
Лелик опешил и даже не нашелся что ответить. Тут Славик заторопился к себе на фирму, поэтому Лелик отдал ему деньги, и друзья договорились встретиться уже в день отлета в Германию.
Вылет в Европу
В день отлета Лелик проснулся рано. Обычно он не любил рано вставать, предпочитая засиживаться на работе допоздна, а затем долго спать, мучая подушку, и подниматься затем не торопясь, потягиваясь, снова засыпая и так далее, затягивая этот процесс на полчаса-час. Однако когда ему предстояли какие-либо значительные события — экзамен в институте (в юном возрасте) или поездка куда-либо, — Лелика еще в шесть утра что-то подбрасывало на кровати, он вскакивал и начинал носиться по квартире, жутко переживая и дергаясь. Лелик всегда нервничал перед любым событием, выбивающим его из того размеренного существования, к которому он давно привык. Тем не менее Лелику, как поэту, были также крайне интересны всевозможные неожиданности, которые нарушали повседневную рутину и давали пищу для воображения. Вот такой получался парадокс, от которого Лелик нервничал еще больше.
На этот раз он вскочил аж в полшестого, с реактивной скоростью умылся и с точно такой же скоростью побрился, ухитрившись порезаться в самых неудобных и кровоточащих местах. Чертыхнувшись, Лелик залепил порезы кусочками ваты, посмотрел на себя в зеркало, ужаснулся и в гневе пошел звонить Максу, чтобы разбудить приятеля, который обладал довольно типичной особенностью опаздывать везде и всегда. Обычно Лелика Максовы опоздания не сильно тревожили, но сейчас он не без оснований полагал, что самолет Макса ждать не будет. Поэтому, услышав в трубке сначала пять, а затем десять длинных гудков, которые, казалось, умоляли дать Максу поспать хотя бы еще пятнадцать минут, Лелик снова и снова набирал номер приятеля, чтобы разбудить эту сонную царевну. Наконец Макс соизволил подойти к телефону.
— Але, — хриплым басом сказал он, — какого…
— Макс, вотр маман (Лелик любил ругаться по-французски; по крайней мере, он думал, что «вашу мать» во французском варианте звучит именно так), — заорал Лелик. — Ты уже должен выйти из дома, а ты что делаешь? Дрыхнешь во все носовые завертки, идиотина!
— Не во все! — тут же заспорил Макс.
— Нет, во все! — продолжал орать Лелик, понимая, что без хорошей встряски Макс тут же упадет в постель и снова заснет. Такие печальные прецеденты уже случались.
— Да встал я уже, встал, — заорал Макс. — Будят тут всякие в жуткую рань. Между прочим, я будильник завел. Причем судя по нему, — в трубке послышалось сопение, тяжелое падение тела, судя по звуку — тела Макса, после чего начал пищать электронный будильник, — мне еще спать оставалось минимум пятнадцать минут и сорок две секунды. Точнее, сорок одну. Уже сорок. Тридцать девять…
— Стоп! — закричал Лелик, понимая, что Макс от этого мерного пересчета снова заснет. Прецеденты уже случались. — Хорош считать! У тебя времени на все сборы остается — полчаса. Как это ты собирался вставать за пятнадцать минут до выхода? Что можно сделать за пятнадцать минут?
— Ну, лично я за пятнашку могу горы своротить, — заявил Макс. — Я же не такой толстый увалень, как некоторые.
— Не такой, — согласился Лелик. — Ты — вылитая сушеная вобла.
— Я — стройный молодой человек, — объяснил Макс. — А ты мне просто завидуешь.
— Макс, — решительно заявил Лелик. — У тебя полчаса на все сборы, а ты тут со мной препираешься. В самолете обсудим, вобла ты или глистообразный молодой человек. Иди быстро мыться и бриться. А то еще порежешься, как я, и придется дома сидеть, пока кровь не утихнет.
— Во-во, — развеселился Макс. — Наел ряшку — уже побриться нельзя, сразу кровь идет фонтаном.
— Я тебя не просил обсуждать мой обмен веществ, — разобиделся Лелик. — Тащи свои кости в ванную, только смотри, не переломись на пороге.
— Между прочим, — сказал Макс, — элементарная логика доказывает, что мне на мытье нужно в три раза меньше времени, чем тебе.
— Как это? — удивился Лелик.
— Да очень просто, — торжествующе ответил Макс. — Я же тоньше тебя раза в три, так?
— Так.
— Значит, рабочая поверхность моего тела меньше в три раза, так?
— Ну, в общем, так, — с сомнением в голосе сказал Лелик, — однако остается вопрос, что именно считать рабочей поверхностью. На мой взгляд, у тебя вся поверхность — сплошное безделье.
— А это значит, — продолжал Макс, не обращая на слова Лелика никакого внимания, — что мне требуется в три раза меньше воды для омывания всех участков моего тела и, следовательно, в три раза меньше времени. Чистая физика, братан, ты понял?
— Короче, — сказал Лелик, — шуруй омывать свое тело, и чтобы через двадцать минут стоял на углу. За нами Славик заедет.
— Прошу мне не приказывать, — высокомерно сказал Макс.
— Ах вот как ты заговорил! — возмутился Лелик. — Между прочим, на чьи деньги ты едешь — забыл? Я же из-за тебя в эту чертову Голландию собрался тащиться. Чтобы с тобой, буратиной, брак заключать. А ты тут еще кобенишься? Все, Макс, я разозлился. Снимаю тебя с довольствия пятой степени и перевожу на третью. Будешь знать, как бунтовать против капитана.
В трубке воцарилось молчание.
— Але, — сказал Лелик.
— Да тут я, — откликнулся Макс. — Я пытаюсь понять, что такое довольствие пятой и третьей степени. Надо же знать, чем я рискую.
— Пятая степень, — объяснил Лелик, — это завтрак, ланч, обед, полдник, ужин и в качестве бонуса — ночная пицца или еще что-нибудь в этом роде. Третья степень — сокращенный вариант: обед и ужин. Никаких полдников и уж тем более — полуденного пива.
— А завтрак? — пискнул в трубку Макс, у которого от волнения перехватило горло.
— Если ночуем в гостинице, — объяснил Лелик, — там в стоимость номера входит завтрак. Континентальный завтрак — кофе, джем и булка. Если ночуем в поле — соси лапу. Или кури.
— Леля, — застонал Макс, — это бесчеловечно.
— Будешь знать, — ответил Лелик, довольный реакцией приятеля, — как бунтовать против меня, своего благодетеля.
— Леля, — взвыл Макс, — с невестой так нельзя обращаться!
— Сам знаешь, что ты фиктивная невеста, — объяснил Лелик. — Только для бумажки. А для бумажки нечего и стараться.
— Леля, я на колени упаду, — умолял Макс, — только не снимай меня с пятого довольствия! Хочешь, Маринку разбужу, и она тоже на колени упадет.
— Хочу, — сказал Лелик.
В трубке снова воцарилось молчание.
— Что ты сказал? — стальным голосом спросил Макс после паузы.
— Хочу, — повторил Лелик, — чтобы Маринка передо мной упала на колени. По телефону, конечно, — поправился он.
— Ах ты, старый козел! — разозлился Макс.
— Максик, ну что за выражения! — попытался урезонить его Лелик.
— Да засунь ты свои довольствия в… — заорал Макс, но Лелик быстро сказал:
— Через пятнадцать минут — на углу. Не опаздывай, — и повесил трубку.
«Какие нервные люди бывают», — подумал Лелик, но вдруг вспомнил, что до отхода осталось пятнадцать минут, а он еще весь в вате, как какой-нибудь паршивый Дед Мороз, а кроме того — почти не собран.
После этого по квартире стал метаться смерч по имени Лелик, который сначала запихивал в дорожную сумку все барахло, попадающееся под руки, затем выкидывал его обратно, потому что не хватало места для другого барахла, после чего выкидывал новое барахло, потому что не хватало места для старого барахла, одновременно с этим в двадцатый раз проверяя, положен ли паспорт, билет и кошелек в карманы куртки. Через тринадцать с половиной минут сумка была собрана. Причем надо отдать должное умению Лелика собираться — процентов двадцать вещей, которые там лежали, ему в поездке действительно могли понадобиться. Остальные восемьдесят, правда, к поездке никак не относились и были засунуты просто потому, что попались под руку, но главное — паспорт, билет и кошелек лежали в кармане куртки, а на остальное Лелику было наплевать слюнями с высокой башни.
