Стивен Гуттенберг - Полицейская Академия

– Ей бы только показать! Да она затрахала бы до смерти всю клинику!…

– До смерти, говоришь? Это интересно…

– Ты знаешь, я все переживал, что она с негром сбежала, переживал, а теперь получил это письмо, прочитал и рассмеялся…

– Почему? Там написано что-то смешное?

– Еще как! Представляешь – ей уже и негра недостаточно!…

– Вот это да! Значит, того парня стоит только пожалеть – сам виноват! Ну и что она хочет – назад вернуться?…

Она сама не знает, чего хочет…

Так чего же ты переживаешь?

– Да понимаешь, она, когда уезжала, украла у меня кое-какие безделушки…

– Украла у полицейского?

– Да. И написала: если ты подставишь меня, то я расскажу всем твоим друзьям, что ты импотент, всем твоим начальникам, и тебя выгонят с работы…

Смелая, однако, девчонка!

Да, этого у нее не отнимешь…

А сколько ей?

Восемнадцать. Я пердолил ее года два до этого…

Она была девочкой?

– Какое там! Понимаешь, она сама – из китайского квартала, а эти косоглазые начинают пилиться чуть ли не с десяти лет. Знаешь, как я с ней познакомился?

– Как?

– У меня за все время было много разных женщин- и белых, и негритянок. Но вот желтокожей не трахал ни разу. А тут вдруг один приводит эту девку ко мне домой, мы выпили хорошенько, а друг и говорит: а ты знаешь, что у косоглазых волосы на шахне не кудрявые, а прямые? Мне, конечно же, стало очень интересно, влил я в друга ударную порцию, он и отрубился, а я сам, не теряя времени, занялся девчонкой…

– Ну и что, действительно прямые?

– Вот тут меня настигло разочарование: она оказалась совершенно бритой!

– А что было дальше?

– Проснулся тот тип, что привел китаянку, увидал, что за время, пока он отдыхал, у нас народилось большое и светлое чувство, и смылся. А девка смеется, на шахну показывает и приговаривает:«Холосо, ой, как холосо! Есцо хоцу!…» А я уже – труп трупом, руки-ноги не ворочаются, не говоря о головке…

– Сержант,- перебил собеседника латиноамериканец – сержант, все, что вы мне рассказали, конечно же, очень любопытно, но я пришел сюда совершенно не за этим.

Сержант вопросительно посмотрел на мнимого агента ФБР:

– А зачем же?

– Дело в том, что я поступил в Полицейскую Академию и хочу получить форму – забыв об акценте, он быстро спохватился,- поулучить фоурму…

Полицейский растерянно посмотрел перед собой.

– Так какого же черта ты сказал, что служишь в

ФБР, что ты приятель моего лучшего друга? Будущий офицер полиции улыбнулся:

Я этого не говорил. Ты сам это мне сказал!

Я это сказал?

Да, ты.

Не может быть!

– Может. Я только сказал: наверное… Стоявший за дверями МакКони беззвучно хохотал…

К вечеру того же дня все абитуриенты, наконец, получили форму и заселились по казармам: мальчики – отдельно, девочки – отдельно. Правда, в каптерке никак не могли подобрать форму соответствующего размера для толстяка Барби, но лейтенант Харрис пообещал, что после пяти-шести недель интенсивной физической подготовки Барби будет выглядеть семнадцатилетним манекенщиком.

Барби заселился в одну комнату с латиноамериканцем Хуаном, а МакКони – со своим новым другом, негром Джоном Ларвелом.

Самыми тупыми на курсе оказались два типа, бывшие сержанты морской пехоты Челз Колтон и Брайн Робертс.

– Добрый день,- постучал к ним в комнату незадолго перед отбоем лейтенант Харрис,- ну-ка покажите, чем вы тут занимаетесь?

– Готовимся ко сну?- прогавкал Колтон. Харрис довольно улыбнулся:

– Молодец, молодец, вольно… И ты, Робертс, тоже. А я к вам вот по какому делу: мне кажется, что вы – единственные приличные люди среди всего этого сброда. Я смотрел ваш послужной список, скажу честно, впечатляет: Иран, Никарагуа… Вы – настоящие мужчины!

– Рады стараться!- воодушевленно отчеканил Робертс.

– Да, побольше бы таких ребят, как вы. А то понимаете, понабирали всякой швали – полным-полно черномазых, разных цветных, какие-то девки…

– Так точно: шваль!- рявкнул в ответ Колтон.

– Молодец! Я думаю, что с такими стопроцентными американцами, как вы, я всегда смогу найти общий язык.

– Что следует сделать,- спросил Харриса Робертс,- может быть, передушить эту рвань сегодня же ночью? Сейчас же? Мы готовы,- он указал на Колтона,- хоть сейчас. Для нас это не только приказ начальства, не только выполнение служебного долга, но и просто удовольствие…

– Будь моя воля, я сам бы перевешал всех этих вонючек на фонарных столбах,- ответил лейтенант,- да сами понимаете: нельзя! Мы будем действовать иными методами…

– Какими же?- насторожился Робертс

– Надо создать всей этой шантропе невыносимые условия: надо их как-нибудь так подставить, чтобы они сами свалили отсюда подобру-поздорову…

– А как это сделать?

– Вот за этим, дорогие ребята, я к вам и пришел. Один с этими гнидами я не управлюсь, мне очень нужна ваша помощь.

– Можете на нас положиться! Харрис уселся на табуретку.

– Сперва следует выкинуть из Академии самых гадких: во-первых, этого негра Ларвела, во-вторых, эту черножопую Фокс – представляете, негритянка, да еще и баба, хочет стать офицером полиции? Да, еще этот парень мне не нравится – тоже негр, его фамилия, кажется, Хайталл, высокий такой…

– Да, мы его знаем,- ответил Робертс.

– Так вот, в вашу задачу входит: наблюдать, выспрашивать, выведывать, шпионить, и в случае чего – тут же докладывать обо всем мне…

Колтон несказанно оживился:

– Наблюдать, выспрашивать, выведывать, шпионить – это я люблю еще с детства. В свое время меня даже били в школе за ябедничество… Хотя, если разобраться по справедливости, какое же это ябедничество – я просто помогал учителям и наставникам восстанавливать справедливость…

– Мне нравится ход твоих мыслей,- похвалил кадета лейтенант,- мне очень нравится ход твоих мыслей.

– Рад стараться, сэр!

– Вот и хорошо. Значит,-Харрис дружески похлопал по плечу осведомителей,- значит, мы договорились. Чуть что – или мне, или коменданту Лассарду, но лучше ко мне. Ну, всего хорошего, спокойной ночи, ребята!…

Утром новоиспеченные кадеты нестройными рядами вышли на свою первую зарядку. МакКони пристроился рядом с Мери Томпсон.

– Ты знаешь,- сказал он,- ты мне все больше и больше нравишься,- особенно – твои бедра…

– Да, всех мальчиков в нашем колледже они просто с ума сводили,- ответила та,- но как они только ко мне не подкатывались, ни у кого ничего не вышло…

Не дав Мери окончить, Харрис закричал:

– Строиться, строиться! Кадеты построились. Прохаживаясь перед рядом

будущих полицейских, лейтенант начал так:

– Вы все, попавшие сюда – самые мерзкие, самые гнусные подонки, каких стены этой Академии не видели с самого первого дня своего существования. Поняли мою мысль?

Ошарашенные началом, кадеты молчали.

– Я, лейтенант Харрис – самый зловредный, самый звероподобный инструктор в этой Академии. Поняли мою мысль?

Кадеты продолжали молчать.

– А если вы поняли мою мысль, то ответьте: почему

вас, негодяев, определили именно ко мне? Кадеты растерянно смотрели на лейтенанта.

– Ну и идиоты же вы, ребята!- Харрис гадко захихикал.- Меня определили к вам именно потому, что вы, все тут собравшиеся – законченные ублюдки! Впрочем, тут есть двое порядочных людей – курсант Колтон и курсант Робертс – ребята, покажитесь нам!

Гордо подняв головы, Колтон и Робертс подошли к лейтенанту.

– Молодцы, ребята!- сказал Харрис,- смотрите, как выглядят настоящие мужчины!…

«Ну и влип же я,- думал, глядя на все это МакКони,- и командир полный кретин, и помощники у него такие же…»

– Кадет Колтон и кадет Робертс!- скомандовал лейтенант.- Назначаю вас своими заместителями!

– Рады стараться!- в один голос ответили те.«Да, дело совсем хреново,- продолжал размышлять

МакКони,- этот зверь со своими заместителями нас поимеет во все дыры… Единственный выход,-сделать все возможное, чтобы меня отсюда поскорее выгнали…»

– А теперь слушайте меня дальше,- прервал его размышления Харрис,- слушайте и запоминайте: вы все, тут собравшиеся – грязные вонючки. Так что если я только скажу -«вонючки»- это значит, что я имею в виду вас! Поняли?

Угу,- нестройно понеслось по шеренге.

Молчать!- заорал лейтенант,- вам, вонючки,

слова не давали!

«Может быть, сделать какую-нибудь маленькую подляну этому солдафону?- принялся размышлять МакКони,- сразу же два зайца убью: и хорошее дело сделаю, и дам повод меня отсюда выгнать…»

На занятиях по теории, которые вел все тот же Харрис, МакКони со своим другом Ларвелом сражались в «морской бой».

– Записывайте,- диктовал лейтенант,- записывайте, а то плохо усвоите:«Сроки кассационного обжалования и опротестования приговора. Кассационные жалобы и протесты на приговор суда первой инстанции могут быть поданы в течение семи суток со дня провозглашения приговора, а осужденным, содержащимся под стражей – в тот же срок со дня вручения им копии приговора. В течение срока, установленного для обжалования приговора, дело не может быть истребовано из суда. Прокурор, а также осужденный, оправданный, их защитники, присяжные заседатели и законные представители вправе ознакомиться с приговором в суде, с производством по делу и с поступившими жалобами и протестами…» Записали?