В. Артемов - Остроумие мир. Энциклопедия
— Кто это такой, порядочный ли он человек?
— Ну где там, ему далеко до полной порядочности. Ему для этого не хватает тысяч пяти или шести.
* * *
Один в высшей степени пустой и тщеславный франт явился к банкиру Жюлю Эркю и просил руки его дочери. В самой своей речи он уже давал понять, что нисколько не сомневается в успехе своего ходатайства. Закончил же он такими словами:
— Сударь, я льщу себя надеждой, что предложение такого человека, как я, будет вами принято благосклонно.
— Да, милостивый государь, — отвечал Эркю, — вы действительно льстите себе.
* * *
Английский философ Бэкон говаривал, что для женитьбы найдутся достаточные резоны во всяком возрасте жизни: для молодого человека женщина является любовницей; для человека в зрелом возрасте — другом; для человека престарелого — няней.
Эркю держался совсем иного взгляда. Как только сын его подрос, он сейчас же начал деятельно хлопотать о том, чтобы его женить. Друзья указывали ему на молодость и незрелость юноши, советовали обождать, дать малому время образумится.
— Ну нет, — отвечал им отец. — Дожидаться, пока он образумится, так это надо все дело бросить. Образумится, с какой же стати он женится!
* * *
Жюль Эркю оставил завещание, в котором, между прочим, было выражено желание, чтобы труп после смерти был вскрыт. «Ибо, — говорилось в завещании, — я непременно желаю знать причину моей смерти».
* * *
Рассказывают, что парижский актер Поль Теньер, остановившийся в гостинице, заказал двум сапожникам по паре сапог и приказал им принести заказы к себе в гостиницу — одному в 9, другому в 10 часов утра. Когда явился первый сапожник, Теньер одобрил левый сапог, а правый велел унести обратно, что-то в нем поправить и принести обратно ровно в 6 часов вечера. Денег, конечно, не отдал. После того явился другой сапожник. У этого он одобрил правый сапог, а левый велел поправить и принести в 6 часов вечера. «Деньги тоже после, — сказал он, — когда принесешь другой сапог». Таким образом, у него составилась добрая пара даровых новых сапог, с которой он и поспешил улизнуть из гостиницы, разумеется, задолго до 6 часов вечера.
* * *
Испанский дворянин, весь насквозь пропитанный обычной гордостью испанских идальго, однажды ночью постучался в какую-то гостиницу, собираясь переночевать там. На оклик хозяина: «Кто там?» — он отвечал:
— Дон Хуан-Педро-Хернандес-Родриго де-Вальянова, граф Малафра, кавалер Сантьяго и Алькантара.
— Где же нам поместить столько народа, у нас и для одного едва найдется место, — проворчал хозяин, отхода от ворот.
* * *
Какой-то господин, большой охотник до живописи, во что бы то ни стало желавший прославиться как живописец, на самом же деле только пачкун, вздумал сам расписать потолок в своем доме и сейчас же возвестил об этом всех, в том числе известного художника Тулуз-Лотрека.
— Я сначала побелю потолок, — говорил он. — А потом по белому фону сам собственноручно распишу его.
— Знаете что, — посоветовал ему Тулуз-Лотрек, — вы лучше сначала распишите потолок, а потом его хорошенько забелите.
* * *
По поводу известного библейского силача Самсона, убившего льва ослиной челюстью, существует несколько анекдотических рассказов. Приводим один из них. Несколько мальтийских рыцарей беседовали между собой о притеснениях христиан турками и о том, что надо идти на неверных войной. В числе собеседников был один рыцарь, по имени Самсон, человек очень маленького роста и весьма тщедушный на вид. Один из компаньонов, желая над ним пошутить, сказал:
— Что нам бояться турок, когда между нами есть Самсон, который один перебьет целое войско!
Эта выходка вызвала дружный смех. Однако желчный карлик не смутился и тотчас же ответил своему обидчику:
— Конечно, перебью, как библейский Самсон, но только для этого мне нужна ваша челюсть.
* * *
Французский писатель Эжен Леруа добивался чести попасть во французскую академию. Им была написана какая-то историческая книга, которая и составляла то, что французы называют «литературным багажом кандидата». Это произведение, как он надеялся, и должно было открыть перед ним врата святилища науки. Он, конечно, озаботился вручить экземпляр своей книги академикам, на голоса которых рассчитывал при своей баллотировке. Через некоторое время он зашел к одному из этих академиков, чтобы узнать его мнение о своей книге.
— Я прочел вашу книгу, — сказал ему академик, — и нашел в ней много верного и много нового. Но только вот в чем беда: все, что в вашей книге есть верного, то не ново, а что в ней есть нового — то неверно.
* * *
Студент-медик сдавал экзамен. Профессор Лерже, тогдашний светило медицинской науки, спросил его, какими средствами будет он вызывать у больного испарину. Студент назвал несколько потогонных средств.
— Ну, а если эти средства не подействуют?
Студент назвал еще несколько средств. Но профессор Лерже вновь задал ему тот же вопрос. И эта игра повторилась несколько раз, так что самого экзаменующегося ударило в пот, а профессор все повторял свой вопрос:
— Ну, а если это не подействует, тогда что?
— Тогда я пошлю своего больного к вам на экзамен! — воскликнул приведенный в отчаяние студент.
* * *
Однажды на большом океанском пароходе, шедшем из Европы в Америку, ехала большая оперная труппа, законтрактованная директором в театр Нового Орлеана. Выдалась тихая погода, певцы, до того времени истязаемые морской болезнью и лежавшие на своих койках, вышли на палубу и от нечего делать стали пробовать голоса. Запел сначала один и оказался тенором. Вслед за ним затянул арию другой — тоже тенор. Потом третий, четвертый, пятый… И все тенора. Вышло, что импресарио Марнеф пригласил в одну в ту же труппу пять теноров. Все они тотчас же налетели на него с криками, упреками и угрозами, потому что он каждому из них при найме гарантировал, что у него не будет соперников на сцене.
— Господа, успокойтесь, пожалуйста, и выслушайте меня, — урезонивал их импресарио. — Я дал вам обещание и хорошо помню его, будьте спокойны. В первую же неделю по прибытии в Новый Орлеан до меньшей мере двое из вас схватят желтую лихорадку и умрут. Так что, из пяти останется уже только трое. Затем, пока будут идти репетиции, желтая лихорадка унесет еще двоих, и останется только один. Так чтот, мои обещания вполне и оправдаются. Поверьте, я очень хорошо знал, что говорил. Я человек опытный.
* * *
Марнеф однажды услышал рассказ о том, что содержатель трактира дал пощечину своему посетителю, а тот притянул его к суду, и трактирщика присудили к штрафу в 10 экю. Марнеф старательно расспросил обо всех подробностях дела, вообще удостоверился в полной справедливости рассказа. После того он направился к этому самому трактирщику, поселился у него, жил, ел и пил три дня и задолжал шесть экю. Затем потребовал счет и, просмотрев его, сказал хозяину: «Ну, сударь мой, я должен вам признаться, что у меня нет ни су. Но мы с вами можем рассчитаться вот каким манером. Вы знаете по собственному опыту, что пощечина стоит десять экю. Итак, дайте мне пощечину, а затем вычтите те шесть экю, которые я вам должен, а мне пожалуйте четыре экю сдачи».
* * *
Актера Поля Теньера много раз обворовывали и грабили на улице. Однажды, когда он на это жаловался, ему посетовали: зачем же он, выходя из дому в ночное время, не берет с собой пистолетов.
— Покорно вас благодарю, — отвечал тот. — Мало еще меня грабили, вы хотите, чтобы у меня и пистолеты отняли.
* * *
Как-то сановник Фальконе, человек весьма недалекий, в одном обществе принялся разглагольствовать о том, какими церемониями сопровождаются совещания о государственных делах у разных диких народов.
— Представьте, — говорил он, — у одного негритянского племени существует такой обычай: члены совета все собираются в особую постройку, где поставлены огромные посудины с водой. Советники входят в этот зал заседаний совершенно голые, и каждый из них влезает в одну из этих посудин и погружается в воду по самую шею. И вот в такой позе они принимаются рассуждать о государственных делах.
Заметив, однако, что его рассказ был принят слушателями с некоторым недоумением, он обратился к одному из них с вопросом, неужели, дескать, вы не находите этого забавным.
— Я не нахожу этого забавным, — отвечал спрошенный, — потому что знаю вещь, еще гораздо более забавную. Я знаю, что существует страна, где в зале заседаний ставят одни только посудины с водой, и эти посудины между собой и держат совет.
* * *
За границей во многих местах в прежнее время существовали академии и разные другие учебные учреждения, отличавшиеся большой неразборчивостью при выборе своих членов, в число которых, разумеется, за деньги, попадали люди, которым просто из тщеславия было желательно облечь себя академическим статусом. Про такие академии рассказывали много забавных случаев. Так, сохранилось предание об одной из этих академий, находившейся во Франции и принимавшей за 50 франков кого угодно в число своих членов. В эту академию изъявил желание поступить какой-то извозчик. Он внес свои 50 франков и был принят. По наивности ли или желая посмеяться над ученым учреждением, извозчик просил заодно зачислить в академию и свою лошадь, предлагая внести за нее ту же сумму.
