Замуж выйти-не напасть (СИ) - "Не-Сергей"
Эрик просто мальчишка, слабый и глупый, будет легко его подчинить и подправить все недостатки воспитания. Только почему же мечется сердце в странном предчувствии?
В последний раз князь испытывал подобное перед тем, как влюбился. Но то было в далёкой наивной юности, и объект был во всех отношениях достоин чувства – его учитель по фехтованию, наставник. Это было предсказуемо и нормально. Через это проходит большинство мальчиков. А сейчас - исключено, значит, причина в другом, и предчувствие может быть только плохим. Впрочем, что может быть хуже, чем влюбиться в ванильное нечто в бантиках? Ну уж нет! Бред. Точно бред. К тому же нужно сосредоточиться на вычислении противника, пытающегося сорвать свадьбу. Того, кто нашёптывает Эрику, как себя вести и чем сделать «приятное» Габриэлю. Страшно подумать, какими последствиями может обернуться фантазия врага и доверчивость принца. Зато есть надежда, что устранив провокатора, удастся вздохнуть свободно и получить вполне сносного, хоть и неумного юношу в супруги.
Бальная зала поражала размерами. Архитектор этого дворца, создавая фасад и помещения для различных сборищ, явно тяготел ко всему огромному, под стать великанам. Одни двери высотой в четыре человеческих роста чего стоили! У каждого был шанс ощутить себя мелкой букашкой в утробе мироздания. Оркестр надрывался в экстазе. Гости улыбчиво неспешно перетекали живой ртутью по залу, шевелили губами в неслышных с королевского помоста разговорах, бросали любопытные взгляды на главных героев вечера. Когда первая партия крошечной закуски была уничтожена, а вино растеклось по жилам, слово взял король.
Габриэль опасался, что тот снова произнесёт какую-нибудь длинную речь, но Клавдий лишь объявил, что открывать бал будут виновники торжества – первый танец влюблённых сердец. Такое мог ляпнуть либо невменяемый романтик, либо глупец, либо плохой шутник. Кем из них являлся будущий родич, пока трудно было определить.
Пришлось танцевать. В лучах сияющего улыбкой принца князь слегка сник, но изобразил ответную и принял манерно протянутую ладошку.
Танцевал Эрик на редкость хорошо. И, если бы не приторно-сладкий запах его духов, забивающий ноздри и вызывающий отчётливую головную боль, Габриэль даже мог бы получить удовольствие от слаженного движения под музыку. Ну и конечно, если бы принц молчал. Если бы. В течение всего нескольких минут главнокомандующий узнал всё о звучащей композиции, её авторе, его любовницах, детях, собаках, дальних родственниках, друзьях и хромой лошади соседа его знакомых. Сквозь удушающий запах повествование виделось трагичным. К тому же принц так рьяно прижимался в танце, что обоняние вскоре отказало князю. Габриэль попытался отстраниться, но выяснилось, что в результате этих прижиманий тонкие ленточки, которыми был увешан лиловый костюмчик Эрика, зацепились за проклятую брошь и запутались. Дотанцевали в тесных объятиях друг друга, на радость умилённой публике, увидевшей в этом лишь признаки зарождающейся на их глазах влюблённости. Под шёпот экзальтированного жениха о том, что это сама судьба скрепляет их союз. Габриэлю чудом удалось незаметно освободиться, «нечаянно» сломать проклятую безвкусицу, покаянно извиниться и клятвенно пообещать тотчас же отослать её ювелиру для починки. К финальным аккордам Эрик ему почти поверил, расслабился под безудержным натиском комплиментов и немного успокоился. Притих оркестр, и под оглушительные аплодисменты пару тут же осыпал дождь из лепестков.
Закат наступил точно по расписанию. Повсюду зажглись свечи, в саду замигали огоньками разноцветные фонарики. Гости рассыпались стайками, парами и одиночными странниками между деревьев и кустов. Аллея фонтанов оказалась очень красивым местом, и прогулка по ней могла бы стать приятной, но незабываемое общество Эрика привносило особые отравляющие нотки. Тот изо всех сил пытался быть обольстительным, от чего выглядел глупее обычного. К его бесконечному щебетанию князь почти привык и мог не вникать в суть, интуитивно улавливая моменты, требующие какой-то реакции – улыбки, кивка, ничего не значащей фразы. Судя по довольной мордашке принца, реакция была правильной. Публика не спускала с них глаз, делая вечер ещё менее уютным.
У одного из фонтанчиков жених внезапно разрезвился, заскакал зайчиком, восторженно попискивая, сорвал с куста кусочек розы, дернув за цветок, и подбросил в воздух, видимо намереваясь повторить дождь из лепестков. Не получилось, слипшийся в ладошке обрывок шмякнулся на белоснежный воротник Габриэля, испачкав его едкой пыльцой. Эрик не смутился, и его веселье только прибавило обороты.
- А Габриэль, это ведь женское имя, да? Ваши родители хотели девочку? – пронзительно щебетал он на высокой радостной ноте.
- Нет, Ваше высочество, это имя мужское, а его женский вариант - лишь производная, - неслышно поскрипывая зубами, улыбался главнокомандующий.
- Так не интересно! Вот если бы Ваши родители хотели девочку, а родились Вы, они бы одевали Вас в женскую одежду. А потом Вы бы выросли и жалели, что не родились девочкой. Но Вас бы не понимали. И всякий раз, когда Вы надевали бы платье, над Вами бы смеялись и обижали. Вы были бы так несчастны и так прекрасны в своей трагедии! А я бы полюбил Вас ни смотря ни на что, и Вы бы были мне всю жизнь благодарны за это… Жаль, что это мужское имя… Ах! Я буду звать Вас Габи! Это так интимно… - с придыханием осчастливил его Эрик.
- Не стоит торопиться с выбором прозвищ, Ваше высочество. Это может быть неверно истолковано, - внутренне передёрнувшись, чрезмерно вежливо отпирался «Габи».
- Вы запрещаете мне? – губки принца надулись и задрожали в готовом родиться плаче, глаза увлажнились, прибавляя глянцевого блеска стеклянному взгляду.
- Нет, что Вы?! – спохватился князь и тут же пошёл на попятную. – Когда мы наедине, Вы можете меня так называть, если Вам это по душе.
- Хорошо! – мгновенно развеселился жених и кинулся к фонтану.
Габриэль вынужден был следовать за ним. И тут же пожалел об этом. Вконец расшалившийся Эрик игриво забрызгал его водой с головы до ног, жизнерадостно хохоча и выкрикивая «Габи, Габи!» словно детскую дразнилку.
Похоже, этот брак будет ещё менее беззаботным, чем казалось в начале.
- Теперь нам следует уединиться в моей любимой беседке, - многообещающе зашептал принц, утягивая князя в колючие заросли. – Пойдёмте, тут ближе. Я тут с детства хожу. А иначе придётся обходить через весь сад. Это разрушит романтичность момента.
Габриэль романтичность не оценил, потому что наступил пяткой во что-то вязкое, оцарапал руку и задохнулся от хлынувшего со всех сторон запаха роз. Но когда увидел саму беседку, удивлённо присвистнул. Пожалуй, ради такой красоты стоило пожертвовать каплей крови и насквозь пропитаться цветочным ароматом. То, во что он наступил, судя по отсутствию вони, было всего лишь грязью.
На небольшом пригорке под куполом высоких деревьев стояло сооружение из резного дерева, больше всего похожее на кружевную полусферу. Его насквозь просвечивали последние закатные лучи, просачиваясь между стройными стволами и раскидистыми кронами, дробясь в ажурных решётках беседки. В этой части сада не было кустарника, и свет блуждал, рассыпаясь на узкие полосы, сливаясь в потоки, рассеиваясь и бледнея. Князь замер, заворожённый зрелищем.
- Это только моя беседка. Другим сюда нельзя без моего разрешения, - ревниво надулся Эрик и потянул жениха за руку.
Внутри беседки было просторно, и узорчатые тени казались черным рисунком на досках пола.
- Ну же… - топнул ножкой принц.
- Что? Простите… - растерялся Габриэль.
Юноша устало вздохнул, как учитель над непонятливостью малыша, и шагнул вплотную, прижимаясь всем телом. Князь покачнулся от такого неожиданного напора и едва не упал, но успел схватиться рукой за решётку. Эрик снова вздохнул, чуть запрокинул голову и прижался губами к его губам. А не встретив никакого отпора, принялся старательно целовать, точнее, тщательно обслюнявливать их. Кто бы ни учил принца целоваться, убить того мало. Габриэль с трудом оторвал от себя жадный рот парня, вынул платок и вытер их обоих. А потом, не дожидаясь обвинительной речи, поцеловал сам, по-настоящему, не давая проявить ненужную инициативу и, на всякий случай, придерживая голову Эрика руками. Самое странное, что целовать его было приятно. На вкус принц оказался намного лучше, чем на слух и по запаху. Это окончательно запутало и сбило с толку. Будто раскусил виноградину, а она разлилась во рту свежестью малинового сока. Безответно расслабленные губы легко сминались, податливо расступались под давлением языка и едва заметно подрагивали. В голове воцарился полный сумбур непонятного происхождения.
