Без обмана 4 - Seva Soth
Позвякивание гадких бубенчиков на посохе. Глухие отчетливые постукивания палкой по дороге. Шаги, всё ближе и ближе. А вдруг эта ведьма из числа тех, что воруют и съедают детей? Он не хочет! Ноги все еще не слушались, но надо только доползти до края дороги, там обрыв, слезет вниз на руках. Один раз же спустился так. Вот и сейчас…
— Не вздумай, — старуха как в его мысли проникла. Совсем близко уже. Вот она поднесла морщинистую, украшенную несколькими простыми железными перстнями и четками руку к маске и убрала ее. Обычное, хоть и старое, женское лицо. Седые брови, несколько белых волосинок, выбившиеся из-под укрытой шляпой прически. Взгляд суровый, строгий, но без ожидаемых злобы и ненависти. Глаза только странные, слишком светлые.
— Такой маленький, а уже вор, — покачала головой колдунья. Колокольчики на посохе звякнули в такт ее словам, несмотря на то, что навершие оставалось неподвижным и отсутствие ветра. — Знаешь ведь, что по закону тебе за воровство полагается уши отрезать?
— Это только судья может решить! За мелкие кражи порка положена! — не смолчал ребенок, не прекращающий попыток подняться. — Я всего-то есть хотел. Голодный очень, — в желудке у него забурчало, наглядно подтверждая.
— Как низко пала молодёжь, во времена первых императоров такого позора не было, — покачала головой ведьма. — Встань!
И тени сомнения в том, что она имеет право повелевать, не возникло. Он вскочил на ноги и запоздало сообразил — снова их чувствует. Ну теперь-то…
— Стоять на месте, — властно приказала старая женщина. Наверное, так положено даймё разговаривать. Чтобы никто ослушаться и не подумал. Он как будто бы врос в землю.
— Имя есть? Как зовут? — тоном, полным безразличия, поинтересовалась шаманка. Словно собачью кличку спрашивает.
— Дзз… Дзиро, — солгал он, намеренно подпустив дрожи в голос. Так-то взаправду испуган, больно уж жутковатая старая ведьма. Но говорить ему страх никогда не мешал. А тут ясно, что дашь колдунье запрошенное — и всё, пропал.
— Не умеешь хорошо врать. Вон как глазки забегали. Меня ты обмануть не сможешь еще долго, малыш. Ответишь, получишь это, — запустив руку в узелок, бабка достала сверток из бамбуковых листьев.
Мальчишка чуть слюной не захлебнулся, почувствовав запах. Да ради этого… этой еды… он что угодно расскажет или сделает. Одуряющий аромат, манящий призраком сытости.
— Макото, — в этот раз честно признался мальчик и получил обещанное. Сожрал до последней крупицы меньше, чем за минуту и листья вылизал. Я, человек куда более поздней эпохи, сторонний наблюдатель, ничего вкуснее того жареного тофу не пробовал.
— А теперь руку протяни, — скомандовала шаманка. — Да не эту! Ту, какую у тебя собаки погрызли, — откуда она это знает? Колдовство, да?
Вытянул тощую, но жилистую конечность. Ведьма обмыла рваную, дурно выглядящую рану водой, пахнущей травами, из тыквы, что нашлась во все том же узелке. Поначалу жглось, но он вытерпел. Поздно дергаться. Зато очень быстро полегчало. А то он уже боялся, как бы совсем без руки не остаться. И как только по отвесной скале спустился? Жить хотел. Вот как!
— Спасибо, ведьма-сама, — мальчик не очень разбирался в том, как надо себя вести, но сложил руки в молитвенном жесте и поклонился.
— Имя этой странницы Амацу-но-Маэ. Но для тебя, малыш, Амацу-сенсей. Ты мне подходишь. Старой Маэ нужно кому-то передать своё ремесло.
Вопрос «а если я не хочу?» остался не прозвучавшим. Юный Макото понял, что хочет. Чтобы его учили, вкусно кормили и лечили раны, если те будут. Лучше бы не было, но будут же! Неужели ему встретился хоть кто-то добрый? Таких ведь не бывает? Или бывает? Ну и что, что ведьма⁈
— А чему вы меня научите, Амацу-сенсей? — не удержался ребенок от вопроса.
— Тому, что нужно знать каждому путнику в этом мире. Искать свой путь, не теряя себя. И находить силу в самых простых вещах. Сегодня ты научишься видеть в обычном то, что скрыто. Завтра — создавать что-то из ничего. А позже, возможно, я расскажу тебе, как читать в людских сердцах, словно в открытой книге. И в книгах читать тоже научу. Не умеешь же?
Узловатая старушечья рука протянулась к мальчику и взлохматила ему волосы. Чем-то Амацу-сама, иначе ее назвать язык не поворачивается, мне старушку Ямаду Томо-сан напомнила. Очень похожи, несмотря на то, что по комплекции «ведьма» выше и постоянно сутулится, а Томо-сан крохотная, как ученица начальных классов, но с прямой спиной. У них одинаковая властность, какую легко ожидать от опытного военачальника или императрицы, а не странствующей травницы или продавщицы в скромном магазине. И в лицах есть что-то общее, как у дальних родственниц. Глаза одинаково выцветшие.
Проснувшись, я обнаружил, что замерз, а еще нашел у себя выступившие слезы. От не моей боли и чужого счастья, дотянувшихся до самых глубин души. Или наоборот, идущих оттуда. Сегодня мне приснилось что-то куда более важное, чем золотоносный клад или призрачная возможность, открывающая дорогу к контролю над ненужной мне корпорацией. Хидео-сан, он же Макото-кун, открыл мне нечто очень личное. И погружение в воспоминания получилось намного более глубоким, чем обычно. Не исторический фильм посмотрел, а прожил кусочек жизни, испытал эмоции… и жареного тофу поел. Не уверен, что смогу когда-то повторить этот вкус.
Взгляд на будильник — до времени подъема еще почти два часа, но сна ни в одном глазу. Спустился на кухню. Надеюсь, не разбужу сестренку тем, что буду греметь посудой.
Положил абура-аге, купленный сегодня же по дороге за тортами, на разделочную доску, раскатал скалкой, чтобы слои внутри разделились, нарезал подходящего размера кусочками. Затем в миску, залил кипятком на несколько минут и откинул на дуршлаг. Это чтобы уменьшить маслянистость. Теперь разрезать каждый ломтик пополам и раскрыть со стороны среза.
Добавил в горячую воду пару ложек сахара, немного дешевого вина и соевого соуса. Спасибо тебе, Мидори-сан, деньги поступать перестали, но в кулинарии твои подарки все еще полезны. В получившейся жидкости и отварил мешочки из абура-аге.
Для начинки сделал смесь из моркови и грибов-шиитаки, обжаренную
