Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
Что же касается нашего антоновского Вестового, то он не плановик, а прежде всего спец но части встреч и проводов на аэродроме. Пробьётся через толпу с букетиком прямо к трапу. Лётное поле, если надо, перебежит. Других не пустят, а его — пожалуйста. Один раз чуть под самолёт не попал… Чемоданчик у прилетевшего в руки возьмёт, к машине проводит. Если багаж есть, мигом получит. И идёт только в те двери, где написано «Посторонним вход запрещён».
По пути с аэродрома в гостиницу лёгкую беседу ведёт, город показывает, с памятниками разными знакомит. Он курсы гидов окончил без отрыва от производства. Если требуется время потянуть, чтобы в СУСе лучше подготовились к приёму гостя, Вестовой выберет маршрут подлиннее, кругаля даст.
За последние годы Вестового три раза повышали: его многие начальники знают, которые летают. «А-а, говорят, есть в СУСе очень толковый молодой человек — мальчик такой косенький в сером плаще!» Вот тебе и мальчик!
А какое моё амплуа, я ещё не знаю.
Хорошо мы посидели в «Пещере», но поговорить псе же пришлось мало: началась музыка, концерт.
Вышла певица в мини-шкурах. Под леопарда. Сама большая, а голос слабенький. Микрофон изо рта не выпускает, так и жуёт его. Честно говоря, наша антоновская Зинка, дочка хромого Игната, — куда голосистее. А эту еле слышно. К тому же оркестр её заглушает — четверо здоровяков в набедренных повязках и в накидках тоже под леопарда. Наяривают на рожках и бьют в барабаны — в тамтамы, обтянутые шкурами.
Время от времени оркестранты кричат: «Ан!»
Я сидел и не знал, куда деваться. А Штакетников сказал:
— Другим здесь нравится. Всё-таки, что ни говори, а тянет человека к дикой природе — к шашлыку. Хочется ему иногда уйти от автомашин, от транзисторов, от магнитофонов, от суеты всякой.
Посидели мы ещё немного, посмотрели, как один пещерный житель дымящимися головешками жонглировал, и я в гостиницу вернулся. А там опять за стол попал: к соседу по номеру девочки знакомые пришли, студентки Майя и Рая. Шустрые девчата.
Мне бокал шампанского налили.
— Выпейте, — говорят, — за нас, бедных студентов: сессию закончили.
Смотрю на них — одеты дорого.
— Это что, — спрашиваю, — у вас поговорка такая: «бедный студент»? Не похожи вы на бедных. Родители, видно, стараются…
Хохочут.
— Да мы и сами стараемся. Профессию имеем.
— Какая же у вас профессия?
— Свободная. Угадайте.
Я сколько ни думал, никогда не угадал бы: не подозревал о существовании такой профессии.
Оказывается, эти девчата помогают тем, кто диссертации пишет. Сидят в читальне и подбирают цитаты. На любые темы. И библиографию. То есть списки книг. Тоже на любые темы.
Не поверил.
Тогда одна из них, Майя, расстегнула портфельчик и показала мне пачку бумаг.
— Вот видите, библиография на тему «Дед и баба и их роль в современном обществе».
— Это диссертация у кого-то такая? «Жили-были дед да баба…»
— Совершенно верно. Список книг занимает тридцать страниц. Девятьсот названий на разных языках… Всё это соискатель приложит к диссертации. Как источники, которыми он пользовался.
— А на самом деле не пользовался?
— Куда ему! А дальше сорок страниц цитат. Высказывания литераторов, общественных деятелей, учёных… Цитаты отечественные, а также переводные. Мои — с английского и немецкого, Раины — с французского и итальянского. Представляете, как интеллигентно будет выглядеть диссертант?
Спрашиваю:
— А на тому экономии вы могли бы?
— Уж пятерым подбирали. Ходовая тема. А вообще мы на самые разные темы подбирали. Наловчились. Все энциклопедии облазили, справочники перерыли, картотеки. Руку набили, словом. Самое важное — знать, что где лежит.
— А сколько вы берёте? Тариф какой-то есть?
— Цитаты идут по десятке за страницу, библиография — по пятнадцать рублей… Но люди но скупятся. Особенно которые об экономии пишут. И если они в цейтноте. Многие ведь очень заняты.
Я у девчат телефончик попросил. Они сразу заинтересовались:
— А вы тоже диссертацию пишете? Кандидатскую? Докторскую? Ну, давайте выпьем, чтобы вы стали членом-корреспондентом!
Вот вроде и всё. Пока, Вася. Спасибо за то, что так внимательно читаешь мои письма и ждёшь их с нетерпением. Но ты мало сообщаешь о себе. Как там в «Пенькотресте»? Что нового?
С наилучшими пожеланиями
А. Сынулин
12 ноября
Здравствуй, Василий!
Можешь поздравить меня: получил квартиру, так что гостиницу оставил.
Квартира однокомнатная, по просторная. Мусоропровод на лестнице.
Я хотел отложить новоселье до приезда Фисы, но сусовцы сказали: здесь заведено отмечать новоселье немедленно и, если нет мебели, даже сидя на полу. Так и было.
Пришли наши антоновцы Вестовой, Кудымкаров, Чебуреков. Пришли Кум-Кумачевский, Зурахович и Штакетников.
Чебуреков закуску хорошую приволок. А потом из ресторана, что напротив моего дома, повар такие шашлыки принёс! Это тоже Чебуреков устроил: у него все повара в друзьях ходят. И метрдотели с ним только за ручку!
Потом поднялся Зурахович и сказал:
— Тумыуроллаэротошетлэр…
Все захохотали. Аким объявил:
— Я переведу на русский. Зурахович желает новосёлу, чтобы жил богато и почаще получал деньги в бухгалтерии. А чтобы было счастье в этом доме, он дарит хозяину коробочку, которую держит в руках…
Зурахович протянул мне картонную коробочку, я, не подозревая подвоха, открыл её и отпрянул: из коробки в разные стороны рванулись чёрные тараканы.
Зурахович назвал это хохмочкой.
Многих тараканов мы тут же подавили, а другие уползли, и, ты представляешь себе, до сих нор не могу вывести.
Но самое неприятное не в этом. На новоселье я пригласил Древесного и Горчицына. Не пришёл ни тот, ни другой.
Аким потом отчитал меня:
— Балда ты, Сынуля! Не посоветовался со мной, кого звать. Без Горчицына можно было обойтись. Тогда бы Древесный пришёл. Они же терпеть не могут друг друга! Неужели ты об этом не знал? Ты чей человек — первого или второго? Тебя Горчицын пригласил, ты его земляк. Я понимаю. Но работаешь ты у Древесного, и с этим тебе надо считаться. Чей ты человек, Сынулин? Кому предан? Кто о тебе будет заботиться дальше? За чьей спиной станешь жить?
Господи, чей я? Не ждал такого вопроса.
Но и это не всё. Неприятность не приходит одна.
Я написал Анфисе, что получил квартиру, и сообщил адрес, чтобы дала телеграмму для встречи на вокзале.
А она без телеграммы приехала. Не предупредив.
А у меня — надо же быть такому совпадению! — Раечка в комнате на диване сидела. Это вечером происходило, потому что днём Раечка не могла прийти в СУС, чтобы отдать мне цитаты и библиографию. У неё занятия в институте были.
Но разве Анфиса это поймёт? Ты же знаешь её ревнивый характер.
— Ах, вот как ты без меня живёшь! Ах, может быть, я тут уже лишняя!
Я говорю:
— Цитаты…
А она меня но щеке:
— Я тебе покажу цитаты!
Я говорю:
— Ты дослушай, это Раечка, которая принесла цитаты для товарища Древесного. И библиографию!
А она своё:
— Я тебе покажу библиографию!
Я говорю:
— Товарищ Древесный пишет диссертацию…
Но разве её успокоишь?!
— Ах, теперь это уже называется диссертацией? Распустился тут без меня.
Я говорю:
— Не распускался. Только два раза в «Пещере» был.
А она совсем разозлилась:
— Не знаю, но каким пещерам ты ползаешь. Только меня не ждёшь. А сидишь с чужой девицей. Ты чей муж — мой или её?
Чей я человек? Чей я муж? Кошмар какой-то!
Раечка, слава богу, вовремя убежала и не слышала всего до конца. Но вела себя Анфиса недостойно. Не так, как должна вести себя жена работника СУСа.
А на следующий день Раечка позвонила мне на работу, зашла в СУС, чтобы заполнить счёт на ту работу, которую они с Майечкой проделали. И представь себе, всего на несколько секунд разминулась с Анфисой. А то ещё раз была бы сцена у фонтана.
Пошёл, я к главбуху с Раечкиным счётом, положил ему на стол вместе со вторым экземпляром цитат и библиографии.
— Вот, — говорю, — товарищ из института иностранных языков провела важную работу, которую следует оплатить по статьям «реферирование», «переводы» и «составление досье».
Главбух, конечно, не подписывает и ворчит:
— Штотуттете… шце… пятьрсходынересходы… пще…
И я подумал: была не была — применю «язык»
Зураховича и стал тоже бормотать:
— Бурллэртэшквултэлкам…
— Каштпростмай… шце…
— Вэллтурсартлэмуэр…
— Вот возьмите и передайте в кассу.
Надо было видеть, как обрадовался тов. Древесный, как посветлело его лицо, его глаза, когда я совершенно неожиданно преподнёс ему букет цитат! «Букет» — это он так выразился.
