В. Попов - Альманах всемирного остроумия №1
Артист Сантейль имел привычку возвращаться домой иногда гораздо позже, чем обыкновенно желают того портье, т.-е. привратники. Раз, явившись к своему дому около двух часов утра, Сантейль постучался в ворота, но привратник, вместо того, чтобы отпереть тотчас, объявил запоздалому жильцу, что, по новому распоряжению домовладельца, ворота запираются с этого дня в двенадцать часов аккуратно и могут быть отперты не раньше, как на другой день в шесть часов утра. После долгих увещеваний и просьб, оставшихся бесплодными, жилец решился прибегнуть к последнему и самому верному средству. Оп просунул под ворота приличную монету и они растворились как бы по мановению волшебной палочки. Сантейль, сделав несколько шагов по лестнице, вдруг как будто бы вспомнил, что оставил книгу на скамье, на которой ожидал, пока его пустят. Привратник, расположенный к услужливости недавним подарком, вышел на улицу, а жилец, воспользовавшись этим временем, быстро сбежал с лестницы и запер ворота, Полуодетый страж, не найдя книги, воротился и начал стучать. «Хозяин не велел никого пускать между двенадцатью и шестью», – отозвался Сантейль. – «Помилуйте, сударь, да ведь я же отпер!» – «И а тебе отопру, пожалуй, только за ту же цену». Портье почесался, но делать было нечего, возвратил монету.
* * *B одном провинциальном, даже уездном городишке вo Франции, на маленьком местном театре давали какую-то пьесу, написанную по случаю наполеоновских побед, в ходе которой на сцену являлся ни с того, ни с сего орёл. Провинциальный Вокансон не сумел сделать искусственного орла, а живого в наличности не имелось, почему мэр города и общины, по совещании с антрепренером этого театра, распорядился вместо орла пустить на сцену черного индейского петуха, который как только увидел себя в таком ярком освещении, то вздумал разыгрывать роль орла без всяких шуток, почему употребил в дело свои крылья и долетел прямо в ложу, занимаемую мэром о своим семейством. Оркестр или скорее капельмейстер, думая угодить мэру, вдруг заиграл известную арию: «Оù peut on être mieux qu’eu sein de sa famille?» т. е. «где может быть лучше, как не в среде родной семьи?» При всей благонамеренности действия услуга, оказанная в этом случае мэру оркестром или капельмейстером оркестра, оказалась очень нe кстати, потому что городские шутники стали говорить, что и индюк, сидящий в ложе мэра, принадлежит к его семье, правду оказать, как и глава её, не отличаемся большим развитием и умом.
* * *Жулковский, известный комик варшавского театра, подшутил однажды над каким-то франтом. «Я не позволю вам шутить надо мною, – крикнул франт, – я вызываю вас на дуэль». – «Очень хорошо, – хладнокровно ответил Жулковский, – но я другой дуэли не принимаю, как только на огнестрельном оружии». «Тем лучше, это скорее к результату», – сказал франт. Назначено было время и место. Жулковский добыл из какого-то вельможного, проданного за долги, замка старую пушчонку, много лет стоявшую вместе с своею подругою, другого пушкою, на террасе этого барского загородного жилища, запряг в нее шестерик лошадей и отправился, сидя на пушечном лафете, туда, где назначена была дуэль. – «Будемте же стреляться», – сказал он франту. «Ну, я вам говорю решительно, – отвечал последний, – один из нас должен здесь остаться». – «Так останьтесь, вам делать-то нечего, а у меня на руках репетиция завтрашнего спектакля, так я поеду честно назад. Поворачивай-ка, брат, коней», – сказал он кучеру, снова уселся на лафет и преспокойно уехал.
* * *Некий оперный певец, при порядочном состоянии, имел обыкновение являться в театральную контору за получением жалованья прежде других. Однажды, когда он пришел в контору, главный кассир сказал ему: «Вам надо нисколько подождать, милостивый государь, справедливость требует удовлетворить прежде тех, которые плачут (понимая трагическую труппу), а потом уже тех, которые поют».
* * *Странствующая труппа немецких актеров, приехав в Регенсбург, устроила свой театр в ветхом сарае на скотном рынке города. Стали играть трагедию Шиллера «Разбойники». В ту минуту, когда Карл Моор слышит жалобные стоны своего отца ив подземелья, проходило мимо походного театра стадо быков. Одно из этих животных, приняв театральный сарай зa свой хлев, вошло через задние двери на сцену, повалило рогами нисколько кулис и остановилось пред зрителями. Карл Моор, думая, что привидение появилось из башни, закрыв лицо руками, закричал: «Вечное правосудае!.. это мой отец!»
* * *В небольшом городке давали трагедию, которая была так плоха, что при представлении ее в театре поднялся ужасный шум. Полицейский комиссар, для восстановления тишины, спросил: «Желал бы я знать, кто причина этого шума?» – «Вот этот шалун, – сказал какой-то шутник, указывая на автора».
* * *Кто-то сказал об актрисе Дежазе (начала XIX столетия), что она, не будучи хороша, украшает собою все, что имеет на себе. Услыхав это, Дежазе отвечала ему: «Ах, милостивый государь, зачем я не так сильна, чтобы взять вас себе на плечи!»
* * *Какая-то актриса появилась на сцене в самой середине зимы в платье, украшенном живыми цветами. «Ах, Боже мой! – сказала ей Coфия Арну[117], – вы имеете вид теплицы».
* * *Удивлялись в присутствии д’Аламбера[118] тому, что оперные певицы редко составляют себе значительное состояние, между тем как нет ни одной танцовщицы, которая не была бы обременена имениями. – «Это, – отвечал академик-геометр, – необходимое следствие законов движения».
* * *Один драматический писатель имел обыкновение в тот день, когда шла его новая комедия и если она не удавалась, отправляться с некоторыми из своих друзей в трактир ужинать. Утром, после репетиции своей драмы «Агитаторы», он спросил у своей дочери, которой не было еще десяти лет, мнение о пьесе. – «Ах, папаша! Сегодня вечером вы можете идти ужинать в трактир».
* * *Кто-то говорил драматическому писателю после представления одной из его пьес: «Друг мой, вы дурно воспользовались временем для представления: груша не спела!» – «Это, однако ж, не помешает ей упасть», – отвечал писатель.
* * *Остроумие и юмор из русского театрального мира
Знаменитая русская трагическая актриса Катерина Семеновна Семенова[119], вышедшая замуж за князя Гагарина, когда он овдовел, играла в старинных трагедиях с удивительным совершенством и приводила в восторг всех зрителей. Однажды она играла с особенным одушевлением и мастерством в «Гофолии». Театр, казалось, дрожал от рукоплесканиий самых восторженных и вполне заслуженных, потому что в те времена публика была, не по нынешнему, очень скупа на аплодисменты. Вдруг, превосходя самый гром рукоплесканий, из райка, с самой высоты, раздался необыкновенно зычный, ясный и отчетливый на всю залу возглас: «Урра, Семениха, урра! Молодец-баба! пуд лучшей черкасины жертвую с моим удовольствием!» Оказалось, по наведенным немедленно справкам, что орал так из райка не кто иной, как тот мясник, который поставлял госпоже Семеновой для ее стола мясной товар.
* * *Выходя из театра после представления одной довольно пошлой комедии, в сюжете которой главную роль играла табакерка, граф Блудов[120], которого приводил в негодование всякий знак отсутствия изящного вкуса в сочинителе, сказал кому-то из приближенных: «Вот пьеса, в которой больше табаку, чем соли».
* * *В царствование императора Павла находился в Петербурге Август Фон-Коцебу с своим семейством – один из самых плодовитых драматических писателей. Он знал прекрасно сцену и в то же время изгибы человеческого сердца; в драмах своих он заставлял зрителей, попеременно, то плакать, то смеяться. Коцебу уезжал на несколько месяцев за границу. Незадолго перед его возвращением в Россию, он на отдельном листке со знаком был обвинен в сочинении вредной, в полицейском отношении, драмы, «Граф Беньевский», и по выезде из Кенигсберга, прямо с границы нашей, был отправлен, по повелению государя, в Сибирь, где Коцебу провел целый год. В Сибири он продолжал постоянно заниматься драматическими сочинениями и в 1800 году написал небольшой исторический анекдот: «Лейб-кучер императора Петра III». Эту пьесу Коцебу прислал Мире, содержателю немецкого театра в Петербурге. Она была представлена в немецком театре и не произвела никакого впечатления. Приятели Коцебу похлопотали перевести эту пьесу на русский язык. Драма «Лейб-кучер» была играна в первый раз на русской сцене 26 августа 1800 года. Здесь пьеса эта имела блестящий успех. В ней особенно был замечен публикой и приветствован рукоплесканиями разговор столяра Леберехта с царским кучером Дитрихом: – «Как? государь русский снял перед тобою шляпу?» – «Да, он у нас кланяется всем честным людям. Государь и мне кланялся». – Эта драма долго не сходила со сцены. Она была напечатана в том же году и, с высочайшего соизволения, посвящена императору. «Лейб-кучер» очень ему понравился и переводчик, Краспопольский, получил драгоценный перстень. В то же время император Павел повелел возвратить Коцебу из Сибири и пожаловал ему золотую с бриллиантами табакерку. Когда Коцебу приехал в Петербург, ему приказано было явиться в Гатчину. Император принял его очень милостиво и, представляя императрице Марии Федоровне, сказал: «Voila a présent c’est un de mes meileurs sujets». Коцебу был назначен директором Немецкого Петербургскаго театра.
