Кристи Крейг - Заткнись и поцелуй меня
– Парень справа от машины. Я почти уверена, что это он. Он был за рулем седана.
Скай улыбнулся и сжал ее плечо:
– Вы настоящий детектив, мисс Уинтерс!
Потуже затянув полотенце на талии, он направился за сотовым, но тут вспомнил, что Шала говорила о еще каких-то снимках.
– Что еще ты узнала? – Скай вернулся к столу, чтобы при разговоре с Филлипом владеть всей информацией.
На экране появилось очередное фото.
– Возможно, это ничего не значит, но я обнаружила его на двух других кадрах, снятых в разные дни. Меня от этого в дрожь бросает… – Шала указала на маленькую фигуру на фоне Железнодорожного музея.
– Можешь приблизить?
– Да. Думаю, именно на этом фото лучше всего видно лицо. На другом он стоит в тени, но я почти не сомневаюсь, что это тот же парень.
Она стукнула по клавишам, и картинка увеличилась, являя взгляду мужчину в джинсах и темно-синей футболке-поло.
Скай промолчал, и Шала оглянулась:
– Ты его знаешь?
– Да. – И ему это не нравилось.
– Кто он?
– Чарли Рейнмейкер. – Скай схватил телефон и начал набирать номер Филлипа. – Он возглавляет движение против туризма. Даже петицию составил.
– Думаешь, он за всем стоит?
– Думаю, ему придется многое объяснить.
На том конце линии отозвались, и Скай заговорил в трубку:
– Филлип, это Скай. Шала изучила снимки и нашла кое-что, что может оказаться полезным.
– Я просматриваю их прямо сейчас, – ответил рейнджер. – Она чертовски хороший фотограф.
– Знаю, она великолепна, – согласился Скай, чувствуя, как его распирает от гордости. Странно, но он не помнил, чтобы вот так гордился хоть одной женщиной, с которой встречался. Ну, была одна, что попала на разворот «Плейбоя», но это другое.
– Назови номера кадров, – попросил Филлип.
– Секунду. – Скай повернулся к Шале: – Можешь написать номера снимков?
– Уже. – Она протянула ему листок и быстро отвела взгляд, будто не хотела подслушивать.
Надеясь дать понять, что она не лезет не в свое дело, Скай положил руку Шале на плечо, пока говорил:
– Итак, что у нас имеется… – Он рассказал приятелю все, что они выяснили, и продиктовал номера. А когда Филлип предложил послать кого-нибудь за Рейнмейкером, возразил: – Нет, я сам наведаюсь к Чарли.
Прежде чем повесить трубку, Скай договорился о времени допроса Шалы.
Затем бросил сотовый на стол рядом с ноутбуком и посмотрел на нее: сидит, уставившись в стенку…
– Все нормально? Ты же сможешь поехать и поговорить с Филлипом? – Скай оперся на край стола, и Шала повернула голову:
– Без проблем.
– Эй… – Он поднял ее со стула и прижался к ее лбу своим. – Ты как, Голубые Глаза?
Шала слегка кивнула, и на ее губах медленно расцвела ухмылка.
– Что? – спросил Скай.
Улыбка стала шире.
– Ты потерял полотенце.
* * *Рэдфут лежал в кровати, пялясь в потолок. В голове проносились образы из сна. Индеец просил духов подсказать ему, что делать. До сих пор он не понимал значения выражения «Неведение – благо». Если бы Рэдфут мог вернуться назад и не просить совета духов, он бы так и поступил.
К сожалению, ему предоставили план. Рэдфуту он не нравился, но духи, несомненно, придут в ярость, если он проигнорирует их послание. А рассерженные духи – это плохо. Проще подоить быка, чем успокоить злого духа. Рэдфут как-то попытался – подоить, – когда был моложе, перебрал виски до отупения и попался на подначки друзей. Шрамы, дарованные быком, до сих пор никуда не делись. И иногда на собраниях старейшин племени, они все еще рассказывали эту историю.
Рэдфут хотел бы иметь побольше времени, чтобы поваляться в постели, предаваясь воспоминаниям о прошлом, но он должен направить будущее в правильное русло.
Индеец закрыл глаза и подумал обо всем, что хотел бы увидеть осуществившемся в жизни любимых людей. Обо всем, что считал судьбой. Человеку не нравится оказываться неправым, но принятие собственных ошибок и исправление их – есть неотъемлемая часть бытия. Рэдфут встал и направился к шкафу. Отбросил одну рубашку. Затем другую. Индеец искал одежду, которую не жалко запачкать кровью.
Глава 24
– Отлично смотришься на кухне, – раздался хриплый голос, и Мария оглянулась.
В дверях, наблюдая за ней, стоял Хосе. Она чувствовала, как его пристальный взгляд движется вверх и вниз, изучая ее новое открытое платье, что подчеркивало все нужные изгибы – платье, которое Мария купила, надеясь впечатлить Мэтта. Но и восхищение в глазах Хосе подначивало ее женскую гордость. Сколько она ждала, чтобы он посмотрел на нее с таким желанием? Долгие годы, прежде чем Хосе наконец ее заметил.
– Как шея? – спросила Мария.
От нее не ускользнули ни его идеально подогнанные джинсы, ни дорогая рубашка, что демонстрировали все достоинства мужского тела и отражали личность. Хосе не из тех, кто добровольно стал бы носить потертые джинсы и футболки. Так что даже одежда выделяла его из непринужденного образа жизни их маленького городка.
Хосе повертел головой:
– Удивительно, но не болит.
– Отлично. – Мария указала на стойку: – Кофе там.
– Спасибо.
Он двинулся в ту сторону.
Закрыв глаза, Мария слушала, как он наливает себе кофе, и думала, с чего начать разговор. И стоит ли начинать его сейчас. Скоро появится Рэдфут – не хотелось бы, чтобы он что-нибудь подслушал.
Иногда Марии казалось, что отец и так все знает о них с Хосе, но потом она начинала сомневаться. Рэдфут никогда никого не подталкивал к откровенным беседам. Он просто наблюдал за людьми и давал небольшие советы, но порой Мария думала, что он видит ее насквозь.
Мария обернулась к Хосе. Тот внимательно ее изучал, прислонившись к стойке, и в этот момент сильно напоминал отца. О Рэдфуте им тоже нужно поговорить. Вчера, когда они все вместе смеялись, напряжение спало, но Мария знала, что оно вернется, если только она не поможет мужчинам прозреть и понять: их различия не должны мешать им любить друг друга. Мария обязана восстановить мост, коим для мужа и сына когда-то служила Эстелла. Но как?
– Позже, – начал вдруг Хосе, поглядывая в сторону двери, – когда никто не будет мешать, мы должны поговорить.
Удивленная, Мария смогла лишь кивнуть.
В кухню вошел Рэдфут. Замер у стола, нахмурился и по очереди посмотрел на Хосе и Марию.
Она следила, как упрямцы здороваются. Кивками.
«И мы опять вернулись к киванию».
– Есть кофе.
Рэдфут вздохнул:
– Я возьму себе по дороге.
– По дороге? Куда? Разве ты не должен отдыхать?
– Док сказал, что я в норме.
– Да, но… Куда ты собрался?
Меж бровями старика пролегла глубокая складка.
– Поговорить кое с кем. О лошади.
«То есть не лезь не в свое дело», – поняла Мария. Она могла бы порасспрашивать, но вытягивать ответы из Рэдфута – все равно что учить камень танцевать танго.
Упрямый старик пересек комнату, схватил с крючка свои ключи и по пути к двери оглянулся к сыну:
– Ты идешь?
– Я? – опешил тот. – Я… должен идти с тобой, чтобы с кем-то говорить о лошади?
– Угу. Ты ведь тоже в кашу соли подсыпал.
– В какую кашу? – не понял Хосе.
– Зачем подсыпал? – влезла Мария, но Рэдфут уже шагнул за порог.
– Что происходит? – уставился на нее Хосе.
– А мне, блин, откуда знать? Но за ним лучше приглядеть.
Хосе поставил чашку в раковину и ринулся вслед за отцом.
* * *– Кофе готов, – возвестил Лукас, когда Шала и Скай вышли из спальни.
Шалу отнюдь не смущал факт их совместной ночевки. Пока она не столкнулась с хозяином дома. Теперь же вдруг возникло непреодолимое желание во всеуслышание заявить: ничего не было! Но ведь было. Ну, почти… Однако это «почти» чувствовалось как… нечто большее. Нечто прекрасное и жутко неправильное. Хотя первое, безусловно, перевешивало.
– Я пас, – сказал Скай. – Мне нужно поболтать с Чарли Рейнмейкером.
– Я так и подумал, что это он, когда Шала показала мне фото, – заметил Лукас.
Шала пошла наливать себе кофе, по пути прокручивая в голове образы. Вот губы Ская касаются ее груди. Вот его руки в ее трусиках. Вот она говорит, что ей нужно чуть-чуть больше времени. Что, в сущности, означало, мол, в конце концов я все равно с тобой пересплю. А это в свою очередь значит, что Шала решила к чертям разрушить все свои эмоциональные барьеры.
«Боже, о чем ты думала? Погодите-ка… ты вообще не думала».
Она чувствовала.
Поднося кружку к губам, Шала заметила, что Скай внимательно за ней наблюдает. Поймав ее взгляд, он улыбнулся и подмигнул. Щеки тут же запылали.
Ага, Шала чувствовала себя чудесно – сексуальной, желанной, живой и как никогда счастливой. Вопрос лишь в том, сможет ли она через все это пройти и сохранить свое сердце в целости и сохранности.
