Александр Струев - Сказание о Луноходе
Помимо зоопарков во всех крупных городах морские аквариумы завели. По миру рыб всяческих в океане отлавливают и к нам волокут. За последние годы такое многообразие морское развели, что ихтиологи в рыбах попутались, за голову схватились: «Что за рыба у кормушки плескается – ну черт его знает!» Морские аквариумы поначалу куда любопытней зоопарков были, пока зоопарки в приказном порядке не расширили и зверям вольную не дали.
– Надо людям нашим развлечений больше устраивать. Аквариумы, зоопарки, стадионы, залы тренажерные, слайдотеатры, самодеятельность, чтобы эмоциями хорошими сердца переполнялись, а не гнусной пошлятиной! Тогда и в семьях, и на производстве порядок будет! – подсказывал Вожатый.
У нас – все для народа, ничего для людей не жалеем. Только так прогрессивное общество устроено, а ведь все Он, наш Вожатый! Дай Бог Ему многие лета! Мно-о-о-гия ле-е-е-е-та-а-а!!!
36
– А с водкой что делать? – поинтересовался товарищ Фадеев, – ведь по любому поводу рюмку в рот тянут!
– Водку пусть пьют. На фронте бойцам каждый день положенные сто грамм наливали. Ничего плохого от водки не произойдет, даже для желудочно-кишечного тракта водка хороша, можно сказать, полезна, а для головы так просто замечательна! Вот если водку у человека отобрать, тогда беда! В одночасье взбунтуется. Водку не трогать! С водкой и нашего брата переносить легче, а когда тяпнешь, в сердцах и власть поругать можно. И пусть ругают, мы за это не обижаемся! – разъяснил Вожатый.
Районы Строгино, Крылатское и Рублево целиком под снос пошли, ни одну постройку там не пожалели, и все ради того, чтобы ботанических садов в городской черте прибавилось. На месте снесенных районов такие леса тимирязевцы забубухали – заблудиться можно. Если компас в карман брезентовой куртки не бросил, долго будешь среди деревьев аукать. А лес, как известно, – сплошное здоровье. Сейчас мощные легкие Москве необходимы, чтобы всякую дрянь на кислород перерабатывать. Экология-то у нас ни к черту! А раз подпортили экологию, значит, пришла пора лесные массивы восстанавливать! Вот и начали городские кварталы кокошить, места для зелени отвоевывать.
В предыдущую пятилетку с транспортными заторами в столице борьба велась, а мы, как с чем-нибудь бороться начнем, никогда вовремя себе «Стоп!» не скажем, остановиться не можем, словно нас кто сглазил! Так и тогда получилось, все, на хрен, забетонировали, обетонили, заасфальтировали, эстакадами и мостами хитроумными простор городской урезали, а теперь – спасай!
37
Левка давно спал. Сергей Тимофеевич сидел в столовой и мелкими глоточками пил обжигающий чай. Накануне скорая помощь увезла Клавдию Ивановну в больницу – тяжелый сердечный приступ. Кремлевские доктора уверяли, что все обойдется. Но пока легче не становилось, так и лежала супруга Министра под капельницей, в реанимации. Вошла Ирка и присела рядом. За окнами совсем стемнело. Напротив, в Юсуповском, вспыхнули бледные фонари, но в столовой никто света не зажигал, так и сидели в полутьме. Благоухание жасмина заполонило комнату. В распахнутые окна вместе с дурманящими запахами цветов и трав проникала успокаивающая прохлада Москвы-реки, доносилось пронзительное стрекотание насекомых, пение ночных птиц, гортанное кваканье лягушек, плескание крупной рыбы. Лето кругом.
– Я беременна, папа, – тихо призналась Ирка.
– Беременна?! – повторил Сергей Тимофеевич и уставился на дочь.
– Да.
Сергей Тимофеевич одним залпом допил чай и резко отодвинул чашку.
– Беременна! – еще раз проговорил он.
Ирка не отвечала.
– От кого? – спросил Министр.
– Не от Володи, – называя имя бывшего мужа, ответила Ирка. – Я буду рожать, папа. Я его люблю, и он меня тоже.
Сергей Тимофеевич внимательно смотрел на дочь и ничего не отвечал. Он не знал, что в этом случае говорить.
«Может, закричать? Садануть кулаком по столу? Глупости. Беременна! Хочет рожать!» – мысли как шальные носились в голове.
– Я хочу замуж, папа, – повторила Ирка. – Он тоже хочет ребенка, – добавила она.
– Докрутилась! – протянул Министр, разглядывая полупрозрачную кофточку и приталенную короткую юбку дочери.
Ирка молчала.
– Замуж! – невесело протянул он.
– Да. За отца моего ребенка, – и она погладила себя по еще не округлившемуся животику. – Я очень его люблю, папа, давно.
– А он-то рад! – хмуро улыбнулся Сергей Тимофеевич. – Министерскую дочку окрутил!
– Не говори так, папа, ты ничего не знаешь!
Они смотрели друг на друга.
– Он не женат, папа. Никогда не был женат. Он сказал, что искал меня всю свою жизнь.
– Всю свою жизнь! – передразнил Министр. – Сколько ему лет-то?
– Сорок восемь.
– Сорок восемь! – хмурился Сергей Тимофеевич. – В твоем институте ошивается?
– Нет. Я хочу его пригласить завтра, можно? Жалко мама в больницу попала. Вот бы она обрадовалась. Я ей давно все рассказала, – счастливо заулыбалась Ирка.
Сергей Тимофеевич ничего не ответил. Он тяжело поднялся из-за стола, собираясь уходить к себе, Ирка встала за ним.
– Папа, ну что, можно? Мы завтра вместе придем?
– Можно! – устало кивнул Сергей Тимофеевич и медленно пошел наверх в спальню.
38
У Сергея Тимофеевича просторный кабинет на Старой площади, с видом на сквер. Машины давно по центру не снуют, только правительственные очень редко пулей проскакивают. Повсюду оленьи упряжки толпятся, правда, под землей гудит тесными вагонами трудолюбивое метро. Метро самый главный, самый надежный и самый народный вид транспорта, трамваи с троллейбусами, конечно, тоже выручают, но только все меньше с каждым годом они на столичных магистралях оленьим упряжкам и самокатам проезд загораживают. А метро уже от Серпухова до Коломны протянули и дальше во все стороны подземка понеслась: Егорьевск – Ногинск – Александров – Кимры– Дмитров – Клин – Волоколамск – Можайск – Обнинск, – все глубокими тоннелями изрыли, а значит, и оленям с самокатами простора больше!
В Министерство Обороны Министр взял замом Конопатого. Хоть и туповатый, но преданный, за двадцать лет ни разу гадости не сделал, хотя органавты его очень против Министра настраивали, верный мужик оказался.
– Если человек в тебе врага не ищет, веди его за собой, и ничего, что он таблицу умножения не усвоил, главное, на него в трудный момент положиться можно, потому как не предаст. А без умножения как-нибудь проживем! – наставлял Вожатый.
Многому Сергей Тимофеевич у Вожатого научился, многое на вооружение взял, и очень многое в жизни пригодилось. С тех пор как Сергей Тимофеевич принял командование Объединенными войсками, прошло без малого пять лет. Усталость за это время на Министра навалилась огромная. Работа, работа, работа, работа… Армейские дела отнимали практически все время, а приходилось по-прежнему вести космос и хоть изредка прогуливаться с внуком. Формально космическое ведомство возглавлял непутевый зам-Колька, но с каждым днем Министр все больше в нем разочаровывался. Глупый, дурак и уже со своим мнением лезет, а знаний нет, к тому же в последнее время разважничался.
– Откуда только у воспитанника детдома такая кичливость и зазнайство? – негодовал Сергей Тимофеевич. – Разве я когда-нибудь себе такое позволял? Этот выскочка больше важничает, чем в суть дела вникает! Никакого проку с него! – переживал Министр.
Руки чесались отправить зама-Кольку на экскаваторный завод. А тут еще Сергея Тимофеевича назначили Секретарем Совета Безопасности. В среду вместе с Вожатым в Кремле обедали. Вожатый много вспоминал, рассказывал, как начинал, как с врагами и с замаскированными предателями боролся, как первый раз самолично человека застрелил, что потом чувствовал, как страх переборол и веру в свое предназначение понял, как народ на подвиги повел.
– Устал я, Сережа, – под конец выговорил Вожатый. – Работаю много, а помощников нет. Сплю плохо, мысли путаются, одна на одну лезут, покоя не дают, перегрузка многолетняя. Разве что на тебя, Сережа, могу положиться. Чувствую, что ты свой, не подведешь, тебе одному верю, – и внимательно, без улыбки, посмотрел Министру в глаза.
– Рад стараться! – торопливо отчеканил Сергей Тимофеевич.
– Хватит дурачиться, говори нормально! – отмахнулся Вожатый, – со мной эти штуки брось! Мы, Сережа, с тобой по душам общаться должны, а не очки друг другу втирать, согласен?
– Согласен.
– Ты же не дурак, вижу. И из меня дурака не делай, а то – прибью!
Сергей Тимофеевич похолодел.
– Шутка! – усмехнулся Вожатый. – Сколько тебе лет?
– Пятьдесят три.
– Молодой. Тебя работой не испугаешь. Я в твои годы мог горы своротить. – Вожатый задумался. – По-другому бы ничего не получилось, – тихо добавил Он. – А сейчас, чтобы пожить на денек подольше, мне больше отдыхать положено, с книжкой в постели нежиться или в бассейне с минеральной водой киснуть. Для меня, Сережа, каждый день – богатство! Значит, тебе за меня и вкалывать. Ну что, готов? Будешь помогать, не забоишься?
