Евгений Мин - Другие времена
Катя и Витька сидели за столом и ждали меня. Собственно, ждала только Катя, а Витька жизнерадостно уплетал омлет.
— Принес? — спросил он с набитым ртом.
— На! — кинул я газету. — В следующий раз отправляйся сам.
— Толик, что с тобой? — тревожно спросила Катя.
Я рассказал о случившемся. Катя огорчилась, а Витька сказал:
— Нормально! Какой-нибудь шоферюга. Начальничек кемарит в машине, а этот хлопочет.
После завтрака Витька сразу же исчез. Мы с Катей остались вдвоем.
Поразительная сила воли у моей жены. Сначала она вымыла посуду, а потом стала читать свою любимую газету.
Скверное состояние духа не покидало меня. Катя, казалось, не замечала ничего.
— Послушай, Толик, — вдруг сказала она. — Вот здесь пишут: «Мужчина не должен подавать руку женщине первым, а ждать, когда это сделает она... Умейте выслушать своего собеседника, не перебивая его... Случайно наступив кому-нибудь на ногу, скажите: «Виноват» или «Извините».
— Что это? — удивился я.
— Новая рубрика «Правила хорошего тона».
— Странно, — сказал я. — По-моему, то, о чем здесь пишется, знали уже в каменном веке.
— Ты думаешь? — спросила Катя. — Но ведь каменный век был так давно... Люди могли забыть... Вспомни этого парня у киоска.
— Ну, этому ничего не поможет.
— Нехорошо, — покачала головой Катя, — нельзя быть таким пессимистом.
Вечером мы сидели у телевизора. В пятый раз показывали какой-то новый детектив.
В середине фильма появился Витька.
— Братья и сестры, — сказал он, — чем это вы занимаетесь?
— Не мешай, — попросила Катя, — сейчас он вынет пистолет и выстрелит.
Витька не обратил внимания на ее слова и переключил телевизор на другой канал.
— Что ты делаешь? — рассердился я.
— Не бушуй, папуля, — миролюбиво сказал Витька. — В эту минуту все просвещенное человечество смотрит «Круглый стол».
Я взглянул на экран телевизора и увидел, что за круглым столом сидели какие-то молодые люди, а в центре — хорошо причесанная дама-диктор.
— А сейчас мы попросим вас, Сережа, — сказала дама-диктор, обращаясь к одному из участников круглого стола. Его дали крупным планом, и я увидел, что это был тот самый парень с волевым затылком.
— В общем, так, — неуверенно начал парень. — Я считаю, мы все считаем, вся наша команда... Хотя современный хоккей построен на силовых приемах... Вежливость в этом виде спорта нужна, как везде... — Он посмотрел на круглый стол, как будто на нем было что-то написано, и закончил: — Вежливость... И, я бы даже сказал, рыцарство.
— Рыцарь! — вскочил я. — А лезть через головы старушечьего пола — это тоже вежливость?
— Ты чего? — спросил Витька, не отрываясь от экрана.
— Так это же он! — закричал я. — Тот самый, который сегодня втерся без очереди.
— Ну и подумаешь, — сказал Витька. — Вы могли подождать, а ему некогда.
— Некогда! — изумился я. — Рыцарь!.. Вежливость. .. Он чуть не плюнул мне на голову.
— Это он случайно, — разъяснил мне спортивно образованный сын. — Понимаешь, у него такая привычка — сплевывать на лед во время игры, чтобы стабилизировать дыхание. Очень интересная манера, об этом даже в зарубежных газетах пишут.
— Плевал я на эти зарубежные!.. — разозлился я. — Там, говорят, еще не такое пишут.
— Ну-ну, папахен, ты полегче! — осадил меня Витька. — Я не про клеветников, а про демократические.
— Людей толкает, людям плюет на головы, а с экрана болтает о вежливости!.. Хорошо, что я отбрил его.
— Ты?! — вытаращил глаза Витька. — Что ты ему брякнул?
— Я сказал, что он хам... Надо бы порезче.
— Ты?! — взвился Витька. — Ты обхамил его, Сергея Монеткина, аса хоккея!.. И когда!.. Послезавтра у него международная игра. Он должен совершить свой двадцатый подвиг! Ты сбил его нервный тонус. Что ты наделал?.. Ты должен извиниться.
— Фига! — перешел я на хоккейную вежливость. — Перед этим рыцарем с большой дороги!..
— Ну, хорошо, — холодно сказал Витька. — Я пойду к нему сам. Ничего не поделаешь, дети всегда отвечают за грехи родителей.
Страшный случай
Сатирик-юморист Аскольд Еремеевич Зайчиков по ошибке разорвал и выбросил в мусоропровод рукопись только что написанного рассказа.
— Конец!.. Все погибло!.. Как жить?! — метался он по кухне, вцепившись обеими руками в свои реденькие волосы.
— Ничего не погибло, — успокаивала его жена Зинаида Максимовна. — Пока я жива, ты можешь быть спокоен!.. Вот если бы ты ушел к той рыжей корове…
— Зина! — взмолился Зайчиков.— О чем ты?! Ведь это было до рождества Христова.
— Но было же!.. Ты не станешь отрицать, что было. Помнишь, ты называл ее серебристой ланью?
— Я прошу тебя, — заныл старейшина юмористического цеха. — Это неблагородно. В такой момент, когда я переживаю трагедию...
— Трагедии не будет. Мы пойдем спасать твою рукопись!
— Пойдем?.. Куда?
— В подвал, куда выходят все трубы мусоропровода. Накинь плащ Бориса, в котором он ездит на картошку, и надень свою старую фуражку.
В 23.00 супруги Зайчиковы двинулись в экспедицию по спасению рукописи. Аскольд Еремеевич уныло плелся позади, наступая на полы плаща, который был ему не по росту. Зинаида Максимовна выглядела браво в старом халате, перетянутом семейной реликвией — военным ремнем Зайчикова. В руках она держала тоненькую елочную свечку.
Когда Зайчиковы дошли до нижней ступени лестницы, они заметили на двери подвала большой амбарный замок.
— Ну вот, — вздохнул Зайчиков, — ничего не поделаешь.
Он предпочел бы отправиться домой, лечь спать, а завтра утром усесться за письменный стол и восстановить по памяти погибший рассказ. Но Зинаида Максимовна была непреклонна.
— Пустяки, — сказала она, — сейчас мы найдем Эльвиру, и она откроет нам.
Посмотрев на окна однокомнатной квартиры дворничихи Эльвиры, жена полуклассика заметила тоненькую голубую полоску света между шторами. Это означало, что, глубоко замаскировавшись и делая вид, что она спит, Эльвира всем телом воткнулась в телевизор.
Оставив Аскольда Еремеевича во дворе, Зинаида Максимовна поднялась на пятый этаж и осторожно нажала кнопку звонка. Послышалось шлепанье босых ног, дверь отворилась, и перед Зинаидой Максимовной предстала Эльвира в стеганом халатике.
— Чего надо? — спросила Эльвира.
— Извините, — засуетилась Зинаида Максимовна, — извините, Эльвирочка, у нас с Аскольдом Еремеевичем огромная просьба. Нам нужно в подвал, где мусоропровод, а замок заперт.
— Это правильно, что заперт.
— А вы не могли бы открыть?
— Не можем. Ключ у слесаря. Он третий день зашибает, а когда опомнится, не знаем.
— Позвольте, но так же нельзя. Должен быть порядок.
— Порядок ищете?.. Ну так идите к технику-смотрителю. Он куда больше моего получает.
— Эльвирочка, душечка, — залебезила Зайчикова,— поймите меня как женщина женщину...
— Девушка я, — рассердилась Эльвира, — это Кольки-водопроводчикова жена придумывает.
— Девушка, конечно, девушка, — засуетилась Зинаида Максимовна, — цветочек совсем. Несчастье у нас. Аскольд Еремеевич по рассеянности выбросил в мусоропровод ценную вещь.
— Колечко ваше или браслетку? — оживилась Эльвира, увидев, что на руках Зинаиды Максимовны нет драгоценностей.
— Нет, что вы, совсем другое.
— Скрываете? — обиделась Эльвира. — Не бойтесь, не польщусь я на ваше колечко. У самой денег хватит, если что интересное встретится.
— Это не драгоценность. Рукопись рассказа... Листки бумаги.
— За макулатурой в грязь полезете? Ну и полезайте!.. Вон в вашем корпусе третий лаз, туда ваш мусоропровод выходит... Лезьте, а мне спать пора. И так весь сон стронули.
Выйдя во двор, Зинаида Максимовна увидела горячо любимого мужа, стоявшего на вахте под дождем.
— Все в порядке, Аскольдик! — сказала она. — Я узнала. Видишь, вон третий лаз, пойдем посмотрим.
У самого лаза она зажгла свечку и заглянула внутрь подвала. Широким веером раскинулись на цементном полу изорванные листы бессмертного рассказа.
— Кольдик! — ликующе воскликнула Зинаида Максимовна. — Видишь? Ты узнаешь? Это он!..
— Кажется, — пересохшим голосом сказал боец смехового фронта.
— Сейчас мы полезем туда и достанем, — распоряжалась боевая подруга.
В это время во дворе появилась Лина Семеновна, машинистка, у которой Зайчиков печатал большинство своих произведений и которую называл «счастливая рука». Она чем-то отдаленно напоминала «лань», в которую был влюблен Аскольд Еремеевич, и поэтому Зинаида Максимовна относилась к Лине Семеновне с ненужным подозрением. Лине нравились мужчины лет на двадцать пять моложе маститого юмориста и по крайней мере на пятнадцать килограммов легче.
Увидев две загадочные фигуры, Лина Семеновна шарахнулась в сторону, но потом решила пройти мимо, как бы не замечая их. Так следовало поступать в целях личной безопасности, во всяком случае так советовал милицейский детектив «Один без трех» Аркадия Дважды-Самаркандского.
