Неизвестен Автор - Похождения Штирлица (Операция Игельс)
- В зуб, - коротко пообещал Штирлиц, вертя в руке юбилейный кастет на цепочке.
- Пойдемте, выпьем, товарищ Штирлиц, - засуетился Вейн, ходя вокруг русского разведчика кругами.
- Пошли, - согласился Штирлиц.
Из окна амбара показалась морда Шелленберга.
- Шатрап! - крикнул он и исчез.
- По-моему, это он мне, - сказал Штирлиц хмуро и полез в амбар. Там раздалась глухая возня, удары, и русский разведчик вылез, весьма удовлетворенный.
- Теперь пошли, - сказал он, доставая из кармана бутылку "Смирновской".
- Ага, - сказал Вейн, и собутыльники удалились.
- Шкотина, - глухо сказал Шелленберг, потирая ушибленный нос. - Мы вот ему покажем...
- Покажем, покажем, - согласился Айсман, с беспокойством оглядываясь по сторонам.
В доме Вейна загорелась керосиновая лампа. Через полчаса оттуда раздались пьяные голоса:
"Вихри враждебные веют над нами-и-и-и..., Темные силы нас зло-о-о-бно гнету-у-ут..."
Еще через полчаса все стихло, и дремлющую в густой темноте ферму потрясли звуки мощнейшего храпа.
- Штирлиц, - утвердительно сказал Айсман, перетряхивая слипшуюся, почему-то сырую солому. Ему не ответили. Айсман позвал Шелленберга, но потом огляделся и заметил дырку в стене. Попытавшись пролезть в нее, он застрял и таким образом провел ночь.
***
В это время в Бразилии, в колонии Третьего Рейха, проходил ночной допрос. Майор с неизвестной фамилией, развалившись в плетеном кресле, допрашивал пастора Шлага.
Говорить пастору помогали два ОМОН'овца, путем ударов по животу и голове. Пастор вопил, но не признавался. И не потому, что был такой стойкий. Просто он ничегошеньки не знал.
- Ничего, расскажешь, - обещал майор, почесывая под кителем набитый бараниной живот.
- Ничего не знаю, - стойко отвечал пастор на каждый удар по животу. К ударам по голове он произносил междометие "Ай" и плевался на пол (совсем, как Штирлиц).
- Ладно, - сказал майор, вынув их ушей вату. - Тащите другого...
Потолще.
- Я здесь! - Борман появился, как всегда, внезапно, и встал перед майором. Тот любил, когда ему подчинялись непрекословно, как девочки в баре.
- Где Исаев? - спросил майор, делая грозное лицо.
- Тю-тю, - сказал Борман, делая покачивания руками, как крыльями. От такого опасного для окружающих движения пол скоро был усыпан толстым слоем веревочек и гвоздей.
- Я тебе дам "тю-тю"! - заорал майор. - Говори по человечески, а то как дам...
В нос...
- Улетел Исаев, - сказал Борман, радуясь, что пакость, похоже, пройдет безнаказанно. - В Америку подался...
- Гм, - важно сказал майор. - Америка - это не наша юрисперден...
То есть мы туда не поедем.
- Вот и я говорю - "тю-тю", - сказал Борман, садясь на пол рядом с майором. Майор вскочил, так как тонкая, но очень острая булавка впилась ему в зад и заорал:
- Встать! Молчать! Кругом! Равнение налево! Ружье на плечо! Воздух! А-а-а-а!
Борман тихо отполз в угол и сидел там с хронометром, считая секунды, нужные майору для успокоения. Новый препарат для возбуждения, похоже, должен был стать очередной яркой страницей в его деятельности.
- Тридцать семь секунд, - сказал он наконец, втайне радуясь такому замечательному рекорду.
И тут же последовал легкий, но умеренный пинок.
***
Утром Штирлиц проснулся от мычания коровы в хлеву.
"Деревня", - подумал он, доставая из-под подушки стакан. - "Как же я сюда попал? Черт, как после вчерашнего башка трещит..."
Бутыль из-под "Смирновской" была угнетающе пуста. Штирлица перекосило. Бутыль с самогоном отдавала мазутом. Штирлиц зажал нос и хлебнул. Внутри живота забулькало и зашипело. Русский разведчик пустил желтовато-сероватую слюну на стенку и выскочил во двор.
Из стенки амбара торчала чья-то голова. Штирлиц пригляделся и узнал Айсмана.
- А я застрял, Штирлиц! - радостно сказал тот, от нечего делать колотя затылком по стене.
- А где Шелленберг? - живо поинтересовался Штирлиц, собираясь нахмуриться и серьезно повеселиться.
- Смылся, - сказал Айсман. - он же не такой толстый. - И он самодовольно задвигал животом.
Штирлиц выругался и стал заводить "Паккард". Из дома показался Вейн в кальсонах, сделанных из мешка, с надписью "Тне Uniтеd Sтатеs оf Амеriса. Gеnuinе Соndомs".
- Водки привези, - дрожащим голосом попросил он, со скрежетом почесывая распухшую небритую рожу.
Шелленберг убежал недалеко. За рекой его поймали грабители и раздели почти что догола. Шелленберг плакал и матерился на родном языке (по-английски). Штирлиц успокаивал. Потом посадил в "Паккард" и повез обратно.
- Не поеду к этому шатрапу! - завизжал Шелленберг. - Он на нас пахать хошет.
- Он больше не будет, - пообещал Штирлиц, - я ему в морду дам, он меня знает.
- Не верю, - сказал Шелленберг и тут же, получив подзатыльник, больно прикусил язык.
Вейн стоял на крыльце дома. Лицо его было озабочено.
- Штирлиц, у нас гости, - сказал он, указывая подбородком на Отряд Милиции Особого Назначения, засевший в стогу соломы. Руки были заняты наручниками.
- Чего надо? - неласково спросил Штирлиц, нащупывая в кармане, под шелковой подкладкой, холодную и увесистую гранату.
- Сдавайся, Исаев, - сказал майор, не имеющий фамилию. - А то мы тебя возьмем приступом и больно накажем.
- Попробуйте, - вызывающе сказал Штирлиц, вынимая гранату. Омон'овцы попятились.
"Сейчас будет очень хорошая драка", - подумал Шелленберг. Он, как всегда, не ошибался. Граната с отсутствующими внутренностями, но набитая именным свинцом, ловко плясала по пустым головам ОМОН'овцев и лично по голове бесфамильного майора, извлекая из нее звуки пустой бутылки и подозрительные по тембру звуки.
- Я тебе накажу..., - шипел Штирлиц, колотя гранатой по его голове. Майор ужасающе выл.
Айсман и Шелленберг с трудом оторвали бушующего Штирлица от стонущего и слабо, но четко матерящегося майора.
Отряд Милиции Особого Назначения в панике разбежался по всей округе. Майор остался.
- Дать бы тебе еще пару раз по морде, - сообщил Штирлиц свое желание майору. Айсман услужливо суетился около Штирлица, поправляя испорченную потасовкой внешность йодом.
- Жа фто? - поинтересовался Шелленберг.
- Сначала врежем, потом решим, - сказал Штирлиц, вытирая руки об полы пиджака. Кулак его левой руки покрывали три свежие ссадины от зубов майора и один синяк от удара по голове. Мыслящий агрегат у майора был пустой, но твердый, как пустая бутылка из славной местности Шампань.
- Ну, - сказал майор, с трудом вращая заплывшими челюстями, - теперь, Штирлиц, тебя точно расстреляют через повешение.
- Когда пымают, - сказал Айсман и тут же получил свежий подзатыльник. Подзатыльники у Штирлица не залеживались.
- А ведь правда, расстреляют, - сказал, подумав, Айсман. - И нас вместе с ним, - добавил он вполголоса и тоже был наделен таким же свежим подзатыльником. Штирлиц не любил мрачные мысли и предпочитал изгонять их при помощи водки, тушенки и милых радисток.
Из дома вышел Вейн в новых кальсонах с другой надписью: "Дорогому товарищу Вейну от дорогого товарища Штирлица ко дню взятия села Улюль-муму под озером Хасаном (Китай)". Надпись получилась длинная и неровная, но умная.
Вейн потирал руки, нывшие от наручников. Бензопила "Дружба" модификации "народов Африки" пилила даже вороненую сталь.
- Чего это он? - спросил Вейн, продолжая потирать руки.
- Он дерется, - сказал Шелленберг.
- Ну, и вы ему дайте, - посоветовал Вейн.
Штирлиц с воплем "сволочь, скотина" бросился на майора и стал бить по потной морде. Он развеселился не на шутку. Русского разведчика не сразу оторвали от дважды избитого майора. Майор удивленно вращал глазами и плевался. Красивый синяк под глазом размером восемь на двенадцать сантиметров светился победным торжеством.
Штирлиц кипел от злости. Он считал себя неприкосновенным русским разведчиком, много раз Героем Советского Союза и вообще почетным членом Политбюро ЦК КПСС. Лауреат приведенных званий не мог предположить, чтобы толстая свинья в вышитой рубашке, обожравшись кукурузы, решила арестовать его, самого любимого товарища Штирлица.
- Слушай, майор, мне надо в Москву, - сказал Штирлиц. - Давай триста зеленых на билет.
- А ражве у тебя нет? - удивленно спросил Шелленберг, но тут же заткнулся, получив увесистый удар в ухо.
Майор вытащил из кармана пачку разносортной валюты, Штирлиц вырвал ее и сказал:
- Я сам разберусь, чего надо...
ГЛАВА 4
Стюардесса попалась понятливая, но сухая и довольно противная. Она равнодушно ходила вокруг Штирлица, толкующего ей о превосходстве одной банки тушенки ("одной, заметьте, мадам, всего одной") перед горки бутербродов ("целой кучи, мадам") с красной икрой. Еще он сказал, что икра вообще липнет к зубам, после чего ее приходится счищать салфеткой, и не представляет для него, русского разведчика Штирлица по фамилии Исаев, никакого интереса. Стюардесса жалобно зевнула и потеряла вообще всякий интерес к Штирлицу.
