Андре Вюрмсер - Рассказы

«Любопытно,— подумал я,— мадам Дарсонкур вбежала в кабинет почти сразу после выстрела, и все же за это мгновение убийца успел исчезнуть, значит, он вполне мог не убежать, а остаться в доме, заранее подготовив ложные улики бегства — лестницу, примятую траву по ту сторону ограды»; иначе говоря, если бы он загодя намеревался убить господина генерального казначея, он бы знал, что бегство будет невозможно. Вы пожимаете плечами? Да неужто это так сложно? Ведь весь спектакль был подготовлен еще до прихода вашего супруга, и подготовка эта не представляла ни малейшего риска, поскольку окно Анжелы не выходило во двор: всего только и понадобилось что поцарапать побелку на ограде, приставить туда лестницу да бросить на ковер револьвер господина Дарсонкура... Непривычная возня, свет, даже, может быть, голос заставят вашего мужа войти в кабинет, убийца прикончит его на месте, и грохот ковбойского фильма покроет шум схватки.

И все же, несмотря на громовую музыку, Анжела слышала, как кто-то поднялся по лестнице. Этот кто-то открыл дверь вашей спальни. Телевизор смолк, и лишь потом раздался выстрел. Вы бросились в кабинет мужа. Остальное нашим читателям уже известно.

Самое замечательное, если моя гипотеза справедлива,— это то, как вам удалось перенести потом столько миллионов из сейфа, куда господин Дарсонкур на самом деле запер свой портфель, в сейф вашей спальни. Ведь именно так была создана видимость дерзко задуманной, но сорвавшейся кражи.

Размеры спасенной суммы должны были заставить всех забыть о том, как мало денег было украдено. Слишком часто даже самые опытные преступники пренебрегают тем, что составляет, кстати сказать, основу и писательского искусства — умением жертвовать частью ради целого. Эти неукраденные миллионы затмили собою исчезновение значительно меньшей суммы; о, здесь чувствовалась рука мастера!

Не угодно ли, я открою окно, мадам? Ей-богу, мой рассказ не заслуживает такого волнения с вашей стороны. Это ведь всего лишь хрупкое сооружение, возведенное на основании из двух вилок. Впрочем, тут остается еще масса неразрешенных вопросов; спустился ли вниз преступник, который поднимался по лестнице, чему равны один плюс один — одному или двум? Жгучая тайна, как говаривали в старину.

Мне захотелось побеседовать с человеком, которого я до конца дней буду считать своим учителем. Он принял меня вскоре после того, как вы вышли из дому. Да-да, мадам, это моя машина стояла напротив вашего подъезда. Я хотел поделиться с господином Муа сюжетом романа и, заметив его удивление, объяснил; «Уж больно деликатный, знаете ли, случай. Меня вдохновили реальные события, обстоятельства дела стали мне известны, когда я еще работал репортером в провинции: речь идет об убийстве господина Дарсонкура». Он удивился еще больше.

— Но что можно написать интересного о преступлении столь...

— ...банальном? Вы правы, но все же, если предположить, что...

Он слушал меня, хмуря брови от избытка внимания. Потом пренебрежительно спросил:

— Очень остроумно, но каков же конец вашей истории?

— А как вам самому кажется, мэтр? Могла ли женщина одна задумать и привести в исполнение план, требующий столько изобретательности и хладнокровия?

— Нет, это невозможно,— быстро возразил он,— но я плохой судья, я не был тогда ни в этом доме, ни в этом городе. В день преступления я находился вместе с несколькими генералами в алжирской тюрьме.

— Мне это известно.

— Тогда позвольте мне просить вас не приступать к написанию романа до тех пор, пока я не узнаю у жены, не будет ли воспоминание об этой трагедии слишком тягостным для нее.

Я заверил господина Муа, что откажусь от своего замысла, если вы будете против. Он, казалось, успокоился. Показал мне книги по судебной медицине и криминалистике, свои коллекции судебных хроник, сочинения классиков: «Преступление и наказание», «Похищенное письмо[9]», «Тайну желтой комнаты[10]» и прочие, затем продемонстрировал витрины, где красовались поваренная книга Ландрю, бритва Анри, дневник Ласенэра[11].

— Не понимаю,— заметил он,— что это вам вздумалось заняться таким старым делом?

В ответ я взялся за ручку двери. В подобных поединках, мадам, притворное отступление — верный способ усыпить бдительность противника. Я ответил, что один мой знакомый следователь вновь поднял досье и перепроверил номера банковых билетов, найденных в сейфе мадам Дарсонкур.

— И что же он обнаружил?— рассеянно спросил господин Муа.

— Это действительно были деньги, принесенные господином Дарсонкуром в портфеле...

— Но это вполне естественно...

— ...кроме одной пачки,— добавил я,— которая еще накануне лежала в сейфе кабинета.

Он подскочил:

— Не может быть! Там было только содержимое портфеля!..

Мы стояли лицом к лицу. В отчаянии, как тонущий, который вынырнул на миг из воды, он собрался с силами и пролепетал:

- Не могу поверить!

Но мой удар достиг цели. Признание уже читалось в его обезумевшем взгляде, на мокром лбу, в растрепанной бороде. Он потерял почву под ногами. Можно подчинить молодую женщину, сделав из нее послушную куклу,— нельзя подчинить себе свои рефлексы. Помните корриду в Валенсии? Вот и я точно так же вонзил ему шпагу прямо в сердце.

— Двор все-таки был слишком велик,— заметил я.

Любопытно: он, казалось, успокаивался. Мне даже не пришлось расспрашивать его. Он сам подробно рассказал, как все было задумано, как вы, его расторопная помощница, подготовили следы бегства, открыли сейф кабинета, перенесли и заперли портфель с деньгами у себя в спальне («Эту постороннюю пачку вы, конечно, выдумали?» — «Конечно!»), как вы позвали господина Дарсонкура по его возвращении, убили его из револьвера, потом с грохотом поднялись по лестнице, выключили телевизор и выстрелили снова, в окно, на сей раз ничем не заглушая выстрела. Выкладывая мне все это, он облегчал душу, как облегчают желудок рвотой. Я видел: на него нисходит покой, точно на женщину сразу после родов. Я обещал, что оставлю его одного на несколько минут. Итак, мадам, из блестящей супруги знаменитого писателя вы вновь превратились во вдову, и на сей раз даже не по своей воле. Да, будь ваши глаза револьверами, мне бы сейчас... Но зачем вы подносите кольцо к губам? О небо, это, без сомнения, яд! Да, яд!..

Э, нет, моя дорогая, у тебя ведь нет кольца в стиле Ренессанс — такого вычурного и такого ненужного. Двор все-таки был не так уж велик, а я давно расстался с привычкой подмигивать сквозь зубья вилки, как наш дорогой Жерар. Ты все еще окружена всеобщим восхищением, ты все еще жена знаменитого последователя Габорио[12], Конан Дойла, Агаты Кристи, а также последователя самых ловких их героев-преступников. В начале века у ювелиров была в ходу такая реклама: «ЧТО НУЖНО ДЛЯ СЧАСТЬЯ? — НЕМНОГО ЗОЛОТА!» Твое хладнокровие обеспечило меня этим самым «немного», которое позволило провести широкую рекламную кампанию при выходе в свет романа «ПП тоже в деле». Будь же благословенна, любовь моя! Ничто отныне не омрачает моего счастья. Почти ничто.

Только одно: как бы ни были тупы наши сыщики и журналисты, осторожность подсказывает мне хранить эту новеллу неизданной. Ах, какая жалость! Такое блестящее преступление! Может, стоит хотя бы — как ты думаешь?— завещать эту рукопись Фонду школ нашего округа, на благотворительные нужды? Пусть опубликуют ее после нашей смерти. Человек — он ведь стадное животное, черт возьми, и все наши литературные позывы не что иное, как отчаянная попытка к общению. А я...

Признаюсь тебе, бедняжка моя, для чего я написал этот рассказ, единственным читателем которого будешь ты, именно ты, которой он не откроет ничего нового. Я написал его потому, что иногда в глубине души мне случается пожелать: пусть, ну пусть он придет — мой проницательный собрат!

Примечания

1

Сильвен Флуара - миллионер, владелец ряда крупных фирм. (Здесь и далее — прим. перев.)

2

Вийо - миллионер, глава фирмы по производству текстильных машин.

3

Дассо - миллионер, владелец авиационной компании.

4

Жорж Онэ (1848—1918) - французский романист и драматург.

5

Имеются в виду присяжные в суде.

6

Мидас — фригийский царь, который, согласно греческому мифу, был наделен способностью обращать в золото все, к чему бы он ни прикоснулся.

7

Муа — я (франц.). Намек на то, что эта женщина — второе «я» рассказчика.

8

Литературная премия, присуждаемая авторам детективных романов.

9

Новелла Эдгара По (1809—1849).