Дмитрий Пучков - Братва и кольцо

Глава одиннадцатая.

ФИНИТЯ, Б#Я…

Дан приказ: ему на запад,

ей – в другую сторону.

«Камасутра», невошедшее.

Отряд спускался вниз по течению на нескольких лодках. На носу одной из них все еще сидел донельзя разобиженный Гиви и досадовал по поводу собственной неудачи:

– Нэ лублу я эти правинциалные гастыницы. Очень пантов много! «В прошлом гаду у нас останавливался сам прэзидэнт». Так это от нэго остался пятна на простыне?

Лагавас, не переставая грести, откликнулся на причитания гнома:

– Зато всё очень дёшево.

Но Гиви слышал только себя и собственную обиду:

– И хозяйки обычна такой капризный. Можно так нэ разу и нэ отдохнуть.

Лагавас моментально возразил:

– Ну не знаю! Мне вот каждый вечер звонили в номер – предлагали расслабиться!

На соседней лодке, пригретые солнцем, дремали бойцы. Агроном, оставленный на веслах, наблюдал за рекой и лесом, пожевывая с голодухи травинку. Спустя четверть часа он заметил, как неподалеку от них вдоль берега туда и обратно плавает неизвестный. Он окатил Баралгина водой, и когда тот подскочил на своей скамейке, полный намерений начистить кому-нибудь табло, взглядом указал тому на плескавшейся неопознанный объект:

– Хорошо плывёт вот та группа в полосатых купальниках. Видать, спортсмены. Я в них и плевался, и камнями кидался, все одно – не обращают внимания.

Баралгин вытянул шею, выглядывая неизвестного, после чего обернулся к бомжу:

– Командир, ты очки надень, ваще страх потерял? Не узнаёшь? Это же Голый!

На третьей лодке греб Сеня, остальные торжественно несли сонную вахту.

Периодически карапуз бросал весла и принимался ожесточённо махать руками вокруг головы. Дремавший рядом Фёдор тоже изредка шлёпал себя ладонями по шее, лбу и щекам.

Совсем заскучавший Сеня решил, что Фёдор запросто скрасит ему досуг:

– Фёдор Михалыч, тебя комары не кусают?

Тот ответил, даже не поднимая головы:

– Нет, Сеня,– и снова погрузился в сладостную дрему.

– А мне уже всю башку истоптали. Скачут, как умалишённые. Странно только, что не пищат совсем,– с тем же успехом Сеня мог разговаривать с проплывающими мимо рыбинами – Фёдор не обращал на его слова никакого внимания. Выждав несколько секунд, он принялся тормошить друга:

– Слышь, Фёдор… – И для пущего эффекта окатил друга фонтаном брызг.

Тот открыл глаза, лениво потянулся, зевнул и, недоуменно оглядываясь по сторонам, сказал:

– Это не комары, это блохи.

– Гонишь! Блохи только на собаках живут. Тогда это скорее вши,– Сеня принялся чесаться с утроенной энергией.

– Помылся бы ты, Сеня. Не зря же тебе тётенька мыло подарило. Хозяйственное.– Фёдор опасливо отодвинулся подальше от Сени.

В соседней лодке Агроном уже почти оделся. Рядом натягивал штаны Баралгин. Просунув одну ногу в штанину, он вдруг притупил на мгновение, а потом посмотрел на бомжа и спросил:

– Слышь, зёма, я чего-то не пойму. Объясни мне, тупому. Ты с брунеткой шашни крутишь или с блондинкой?

– Я блондинок люблю и брюнеток. А шатенок я тоже люблю,– путаясь в рукавах свитера, ответил Агроном.

Баралгин ожидал похожего ответа и потому пошел в своих предположениях еще дольше:

– Типичный моральный разложенец. О ты, прости меня господи, часом не многосексуал? Ультрамарины, вперёд. Голубая кровь. Учти, зёма, наш Гондурас – это тебе не Сан-Франциско.

Агроном встал в лодке, напряженно всматриваясь в Голого, который продолжал следовать параллельным с ними курсом, но Баралгин схватил его за рукав и снова усадил на скамейку:

– Стоять, Зорька. И чего это к тебе бабы липнут? У меня и бицепс круче, и дельта помощнее.

– У тебя гормон в теле играет, давай-ка, брат, к берегу!!! Я тебе брому накапаю,– отмахнулся Агроном и принялся знаками показывать бойцам в остальных лодках, чтобы они тоже гребли к берегу.

Когда карапузы сошли но берег, Агроном уже стоял тут, скрестив руки но груди, и разглядывал невесть как очутившихся в здешних краях двух каменных истуканов с острова Пасхи. Подошедшему Фёдору он кивнул на них:

– Фёдор, зацени. Это, типа, наши древние короли – Маркс и Энгельс.– За их спинами раздался дикий скрежет – последняя лодка врезалась в песок с такой силой, что сидевший на носу Гиви по инерции вылетел на берег и шлепнулся в траву.

Лагавас бросил бесполезные теперь весло, сошел на сушу и принялся осматриваться вокруг, пока остальные обустраивали место ночлега.

Оставив недомерков шустрить по хозяйству, «большие» спустились к воде и устроили военный совет. Агроном показал рукой через речку:

– Как стемнеет, поплывем на тот берег. Нас там никто не ждет.

Баралгин вполне резонно возразил бомжу:

– Да там, как стемнеет, черт ногу сломит. Не пойду я туда ночью.

А гном поддержал его:

– А днем там ещё хуже. Болото вокруг. Комары с кулак, хоботки – как карандаш, летит, звенит – уши от гула закладывает. Ты знаешь, как они кусаются?

Агроном неприязненно посмотрел на Гиви:

– А кому сейчас легко? Отдыхай, нерусский.

Гном замолк, обиженно сопя и ковыряя носком сапога мокрый прибрежный песок.

Вернувшийся к стоянке Лагавас направился прямо к ним:

– Слышь братва! Надо уходить.

Агроному не слишком понравился командный тон эльфа.

– На том берегу пьяные урки. Подождем, пока они заснут.

Но Лагавас только отмахнулся планов бомжа:

– Дело не в урках. Не нравится мне это место. Клёва нет. Дичь попряталась.

Гиви, все еще бормотавший себе под нос изысканные оскорбления Агроному, пробурчал в сторону:

– Отдохнешь с вами, как же.

Шедший к костру с самоваром в руках Чук окликнул старших товарищей:

– Дяденьки, вы Фёдора не видели? Он, кажись, в лес пошел! Один!

Агроном повернулся к Баралгину и скомандовал:

– Сходи-ка, дружок, поищи нашего карапуза – не ровен час умыкнут его урки!!!

Баралгин нехотя отправился в лес, громко и матерно размышляя о несправедливости мира, но ему повезло: он обнаружил Фёдора за первым же деревом – тот лежал, растянувшись на травке и ковырял пальцем в носу.

Баралгин чуть не задохнулся от возмущения. Он подскочил к карапузу, схватил Фёдора за шкирку и рывком поднял того на ноги.

– Слышь, пацан, у нас все работают. Кто воду носит, кто дрова собирает. Может, тоже чем-нибудь займешься? А, Фёдор? Ты не рановато задембелевал, а? Думаешь, все тут тебе обязаны? Будь уверен, это не так. Не отворачивайся от коллектива, Фёдор,– а то коллектив может по-своему использовать твою неудачную позицию!

Фёдор нащупал в кармане кольцо – оно почему-то придавало ему уверенности и даже наглости в такие моменты.

– Ничего не могу с собой поделать. Я начальник!

Баралгину ничья поддержка не требовалась, поэтому, держа Фёдора на весу левой рукой, правой он запросто засветил ему в глаз. На лице карапуза моментально появился синяк угрожающего размера, и воспитательная работа продолжилась:

– Начальник? Над кем? Мы не рабы, рабы не мы, Фёдор. Если ты плюнешь на коллектив, коллектив утрется. Но если коллектив плюнет на тебя, ты утонешь.

Фёдор продолжал теребить кольцо в руке:

– Все равно, я главный!

Баралгин перехватил Фёдора правой рукой, а освободившейся левой поставил ему синяк под другим глазом из соображений симметрии:

– Почему это я должен вкалывать за тебя? Сейчас я тебя проучу.– Фёдору «повезло» вдвойне, потому что для Баралгина он в данный момент был не только ленивым и жирным карапузом, но еще и воплощением Агронома, предательски узурпировавшего власть в отряде.

– Ты чё, еще не понял? Тогда держись, салага!!! Фёдор только вяло отмахнулся:

– Отстань от меня! Ты, часом, не педофил?

Тут уже и так не слишком выдержанный Баралгин рассвирепел не на шутку:

– Ну, это уже переходит всякие границы. Ты просто маленький испорченный мальчишка. Я говорю – не рановато задембелевал, а? Я ну, повернись, когда с тобой старший разговаривает. Я тебе задницу надеру!

Он принялся стягивать с Фёдора штаны. Тот задергался, как припадочный:

– Да щас! Так я и знал! Стопудово педофил! У всех вас одинаковые методы!!!

Обеими руками он крепко держал свои брюки. Баралгин принялся трясти парня как грушу, пока из того не посыпались на землю плюшевый мишка, самокат-скутер, скейборд, компьютерная игровая приставка, пивные бутылки, замызганная «Камасутра в картинках» и пачка презервативов.

Баралгин уже впал в неконтролируемое состояние:

– Я тебя насквозь вижу! Я все понял, кольцо разлагает неокрепшую детскую психику. Отдай его мне, а не то одно – смерть.

Вслед за колодой порнокарт из кармана Фёдора вывалилось и пресловутое кольцо, слабо сверкнув на солнце. Баралгин метнулся к нему, на мгновение ослабив свою хватку: