Павел Асс - Фронты
- Братья! Сейчас, когда близка наша цель, враг снова не дремлет! Я уже слышу его зловещие шаги, его тяжелую поступь!..
Секеровцы, находившиеся в палатке, испуганно стали прислушиваться и действительно уловили звук приближающихся шагов.
Кавалерист Стремов даже успел выхватить чью-то саблю. Тут в палатку ввалились корнет Блюев и поручик Слонов - обнявшись как родные и напившиеся, словно быдло, до состояния дребезана.
59.
Наконец в облезлом фургоне, брошенном в большой луже от прошедшего дождя, очнулся контуженный прикладом по голове прапорщик Базанов. С большим трудом, морщась от боли, он подполз к краю фургона и вывалился наружу, в холодную, сдобренную навозом воду. Помогая себе локтями, прапорщик сумел выбраться на сухое место и осмотреться вокруг.
Степь была густо завалена трупами его солдат - гвардейских солдат-базановцев! Прапорщик Базанов зарыдал навзрыд, вспомнив наглого офицера, который так безжалостно сгубил его лучших наемников- легионеров. Ощущение опустошенности в его груди сменилось ощущением обреченности, дикой злобой и ничем не скрываемой ненавистью.
Наглые Отсосовцы уже увели однажды у него невесту, самую красивую девицу в Империи, за что он разгромил их два десятка раз, но каждый раз наиболее наглые ускользали. И вот теперь он остался без своего Легиона, совсем один в царстве мертвых солдат.
Вскочив на ноги, Базанов бросился бежать на Восток. Он бежал, падая и вновь поднимаясь, и леденящие кровь звуки слетали с его губ.
Оставленный без своей армии Базанов бежал на Восток от Отсосовска, где, по его мнению, должна находиться Ставка главнокомандующего Секера.
60.
Между тем, Блюев пришел в себя от чувства непроходимого похмелья. В голове строились на плацу и рапортовали роты блюевцев, а в ушах - из одного уха в другое - проносились эскадроны конной дивизии неизвестной принадлежности. От всего этого корнета преотвратно мутило.
- Что же это такое, а? За что, спрашивается, боролись?
Он осмотрелся, приподнявшись с холодной земли, но на его риторический вопрос никто не ответил, впрочем, никто на риторические вопросы и не отвечает.
Повсюду виднелись следы ночной оргии, в результате которой (как уже говорилось) земля для Блюева перестала казаться пухом. Невдалеке стояла единственная палатка с сидром, принадлежащая комдиву Секеру. Возле потухших костров, завернувшись в шинели, вповалку лежали спящие солдаты.
Корнет переполз поближе к костровищу, чиркнул спичкой и попробовал поджечь поленья. Промаявшись так минут десять, он сердечно отчаялся, хлебнул из стоявшей на земле кружки сидру и достал планшет. Блюеву не терпелось каким-нибудь образом выместить свое скотское состояние.
На грязном, мятом листе газеты двадцативосьмилетней давности он стал писать обломанным карандашом.
"Комдиву полковнику Секеру
От доблестного офицера его дивизии.
РАПОРТ.
Спешу уведомить вас, что поручик Адамсон вчера нажрался, как самурайский пехотинец. Как всегда подло, за глаза, он вел предубедительные разговоры, понося милую мне Империю и самого Императора, называя его с намеком самурайским евреем. У Адамсона исключительно скотская, самурайская натура и к тому же своим существованием он порочит мундир доблестного имперского офицера.
Сообщаю также, что он сменял из обоза два седла на самогонный сидр у мужиков, промышлявших на хуторе, оный и хлещет тайком по ночам.
Поручика Адамсона следует решительно разжаловать в мичманы, а корнета Блюева назначить на его место, а по возможности повысить сразу на три звания за прилежность и отвагу в Отсосовском сражении. Ведь именно он вывел роты базановцев на наши пулеметы!"
Блюеву стало несказанно лучше. Какой сейчас идет год никто уже не помнил, поэтому даты он ставить не стал и вместо этого зевнул.
"Черт возьми, купить бы загородный домик возле Шлагбаума, да нарожать с Наташей с десяток ребятишек... А-то совсем уж дети у нас не родятся..." подумалось ему.
Внезапно из палатки комдива послышались сумбурные крики, а потом из нее показался в одном исподнем легкий на помине поручик Адамсон.
- Бойцы! Комдив в Ставку к Императору отправляется!..
Корнет тут же вскочил на ноги.
"Как же так? - пронеслось ракетой у него в голове. - Кому же теперь отдавать Рапорт?! Не иначе как Адамсону!"
Блюев схватился руками за голову и побежал наперегонки с солдатней к умирающему полковнику Секеру.
61.
Накануне, на четвертый час ночных оргий, поручик Слонов, будучи уже в дребезан, попытался понять, из-за чего, собственно говоря, все пьют, ругаются и дерутся.
Когда поручик Блюев в очередной раз потребовал всеобщего внимания и объявил, что желает пойти в дабл, поручик Слонов поймал себя на том, что сам он сидит за столом и пишет с Адамсоном и отошедшим Блюевым пулю. Милолетный взгляд на свою гору поверг его в ужас. Гора была раза в четыре больше, чем у других, а пуля была чиста как хорошо выдержанный сидр. Дальнейшее Слонову подсказал инстинкт.
- Сволочи вы все! - закричал он гнусавым голосом. - Я тут напился, а вы мне в гору садите!
Бросив эти обидные слова в лицо пораженного Адамсона, поручик Слонов схватил со стола пулю и разорвал ее в клочья.
- Подсвечники-то в этой дыре есть? - прозвучал в повисшей тишине голос возмущенного Адамсона.
Слонов обвел глазами лица офицеров и понял, что спасения нет. Он стремительно вскочил и бросился прочь из палатки. Под ночным небом поручик окончательно потерял всякое ощущение времени и окружающего пространства. Несколько раз он попадал сапогами в костры, но дождь тушил загоравшуюся на нем одежду.
Часовой, сидящий на дырявом барабане у ворот лагеря, увидел его неясную шатающуюся фигуру, и призадумался.
"Стой! Кто идет?" - подумал часовой. Он открыл было рот, но тут же пожалел об этом, посольку дело кончилось рвотой. Часовой забыл, что рекомендует в данном случае Устав караульной службы, и счел за лучшее промолчать. Прошедший же мимо него поручик нашел поставленные ворота, открыл их лбом оказавшегося рядом солдата, затоптав при этом в грязь его фуражку, и вышел в поле.
Слонов мучительно не знал куда и зачем он идет, не имел даже представление, идет ли он или стоит. Более того, в голове поручика не укладывалось - он это вообще или кто другой.
Забылся Слонов над обрывом реки Течки, и очнулся лишь от ощущения, что его бьют чем не попадя. Силясь понять куда и чем его долбят, он принял еще несколько ударов, затем кто-то рывком поднял его с земли и поставил на ноги.
Один из тычков в нос помог Слонову открыть глаза. Перед собой он увидел перекошенное злобой лицо прапорщика Базанова. В ту же секунду Базанов навалился на поручика, они сцепились как две собаки и рухнули в грязь.
Из дальнейшего в памяти Слонова отложились только бессвязные обрывки. Он помнил тяжелое гнилостное дыхание на своем лице и ощущал корявые пальцы, вцепившееся в горло. За это поручик со злобой вцепился оставшимися зубами в мокрую и холодную ткань Базановской плащ- палатки. Потом уже Слонов, рот которого был забит волосами прапорщика, выкручивал руки Базанову. Противник вырвался и началась рубка на саблях. Чем она кончилась? Было черное ночное небо, с которого непрерывно лил дождь, смывая не успевавшую остановиться на лице кровь, то размягшую и почему-то теплую землю, которая набивалась ему в рот, глаза и уши.
Слонов попытался открыть глаза и наконец понял, что в живых остался именно он. Сквозь кровавую пелену он увидел туманное расцветное небо... У его ног лежала какая-то бесформенная туша, покрытая изорванной тканью. Слонов понял, что это изуродованный до последнего предела труп прапорщика Базанова.
Прошло немало времени, прежде чем Слонов нашел в себе силы встать. и подползти к прапорщику. Поручик пристально осмотрел его на коленях и закрыл глаза своему бывшему врагу. Ибо все в этом мире бывает бывшим.
Слонов все время чувствовал, что что-то изменилось, то ли в окружающем мире, то ли в нем самом. Наконец, он осознал, что у него нет правой руки. Кое-как перетянув обрубок, из которого вовсю сочилась кровь, он встал и пошатываясь, пошел в сторону дивизионного лагеря.
62.
Когда Блюев подбежал к палатке, вокруг нее уже столпилась вся дивизия. Солдаты пришли попрощаться со своим комдивом и посмотреть, как Секер мечется на обструганных досках, как изо рта его идет кровавая пена.
- Ну вот, теперь, кажется, все, - сказал поручик Адамсон, снимая мятую фуражку.
Все разрыдались. Никто и не заметил, как к одру протиснулся поручик Слонов, весь в грязи и покрытый многочисленными скверными ранами. Лицо Слонова отталкивающе пугало свежими царапинами, к тому же у поручика не было правой руки по самый локоть. Он бережно прижимал обрубок к груди. На намотанной гимнастерке проступала бледная кровь.
- Да что же это! - закричал неожиданно зычно Слонов. - Комдив, отец ты наш!.. Никак помер?
