Мы смеёмся, чтобы не сойти с ума - Сичкин Борис Михайлович
— Планетарий... Да, все там будем.
На Брайтоне стоит женщина впечатляющей наружности: фигура — царь колокол, свои брови полностью выщипаны, а на их месте черным карандашом нарисованы чужие — и продает пирожки. Я спрашиваю, с чем пирожки.
— С мясом — один доллар, с повидлом — 70 центов и с капустой по 50 центов.
— Дайте мне один с капустой.
Она окинула меня южно-украинским взглядом с черноморским характером, повернулась ко мне большим задом и, обращаясь ко всему Брайтону, воскликнула с непередаваемыми презрением и сарказмом:
— Я так и знала!
Здоровье не купишь — им расплачиваешься.
Еще до свержения шаха в Иране мой сосед мне сказал:
— Сейчас в новостях показывали шаха со своей шахной.
На работе у моего друга есть еще один наш иммигрант. Сразу после начала рабочего дня он подходит к менеджеру и отпрашивается с работы.
— А в чем дело?
— Мою жену ебут.
— Почему вы так думаете?
— У меня предчувствие, и это предчувствие меня еще никогда не обманывало.
Отпросился, надо думать, спугнул голубков, вернулся. Спустя какое-то время опять подходит к менеджеру.
- ?
— Ее опять ебут.
— Что, снова предчувствие?
— Нет, просто в это время ее всегда ебут.
В обеденный перерыв он стремительно срывается с места, жуя на ходу принесенный бутерброд.
— В чем дело?
— Ланч, сейчас у всех ебарей ланч!
Незадолго до конца рабочего дня он становится нервным и начинает умоляюще поглядывать на менеджера.
— Опять ебут?
— Она работает во вторую смену, сейчас у нее будет ланч, и все об этом знают.
— Так что ж она, не ходит на ланч?
— Редко, если остается время. Ее ебут и во время кофе-брейк, но тут уж я не успеваю.
И так каждый день. Самое смешное, что я знаю его и его жену, эту Мессалину, на которую неудержимо тянет мужиков со всей округи. Он — симпатичный парень, а она могла бы завоевать титул "Мисс одесского Привоза". Крашеные волосы, выщипанные брови, тонкие, как ниточка, губы и типичная национальная фигура: голова, немножко шеи, и сразу жопа. И вот из-за этой Афродиты он каждый день сходит с ума, и его не выгоняют с работы только потому, что менеджер — мужик с юмором, и его забавляет ситуация.
Мы сидим в гостях, хвалим обед, восторгаемся квартирой — хорошее место, прекрасная планировка, два балкона. Неожиданно хозяйка дома, ничем не примечательная женщина, если не считать вульгарной внешности и выкрашенных в жуткий рыжий цвет жестких, как проволока волос, которые отросли, обнажив черные с сединой корни, говорит:
—- Да, но я к сожалению, не могу выйти на балкон.
— Почему?
— Как только я выхожу на балкон и начинаю расчесывать свои роскошные золотистые волосы, у всех мужиков встает, движение останавливается — все смотрят наверх; заторы, аварии...
В Москве ты паркуешь машину, подходит мальчик и говорит:
— Заплати мне, а я постерегу твою машину.
— А что с ней может быть — день, машина на сигнализации.
— О-о-о, — с весельем говорит мальчик, — ты даже не представляешь, что с ней может быть.
И ты платишь, потому что понимаешь — мальчик знает, о чем он говорит. У него в глазах светится 4 проколотых колеса.
Один из коньков, на который любят садиться наши иммигранты, это рассказ о том, как тяжело он начинал. В Италию, где мы проходили иммиграцию, приехал "старожил"" из Нью-Йорка, уехавший несколькими годами раньше, вытащил визитную карточку, на которой было написано, что он президент какой-то компании (один мой знакомый назвал свою компанию, состоящую из него одного, Трансюниверсал Интернейшинал Инкорпорейтид, ЛТД", что, судя по названию, означало, что его бизнес не только охватил весь земной шар, но выплеснулся за пределы нашей галактики и консолидировал всю Вселенную под его управлением) и поведал обступившим его "зеленым новичкам":
— А ведь как я начинал... Я, когда приехал, в Нью-Йорке в небоскребе мыл туалеты с 16-го по 32-ой этаж. А теперь... — он сделал многозначительную паузу, во время которой Емельян сказал:
— Ну, теперь совсем другое дело. Теперь, слава Богу с 16-го по 1-ый.
На автоответчике сообщение: Пожалуйста, позвоните по делу Борису Ривкину по телефону 718... Я звоню:
— Добрый день, можно попросить Бориса Ривкина?
— Здесь таких нет, — с оттенком неприязни отвечает мужской голос.
— Простите, я, наверное, ошибся. Это 718...
— Да, это 718..., но Борис Ривкин здесь не живет.
— Странно, я уверен, что он оставил мне сообщение именно с этим номером. Ну что ж, простите...
— Здесь живет Борис РИВКИНД, это я.
В горах, где у нас трейлер, около частных домов, как и везде в Америке, стоят почтовые ящики с именем абонента. На одном из таких ящиков около дома на Вайт Лейк афишными кричащими буквами написано "Тинтарелли", а под этим в скобочках маленькими "Тетельбойм".
Запах мужчины
В русском доме отдыха проводили отпуск две женщины. Их номер был на первом этаже, и окна всегда были наглухо закрыты. Когда я поинтересовался, почему закрыты окна, ведь весь смысл отдыха в лесу заключается в том, чтобы дышать чистым воздухом, они ответили:
— Вы знаете, мы две одинокие женщины; все-таки это Америка — черные, пуэрториканцы — мы боимся. Вот приедет Моня — будем спать с открытыми окнами.
Проходят дни, Мони нет, окна закрыты, и наконец я их встречаю сияющими — Моня приехал.
В столовой я увидел Моню — чуть укрупненный карлик с навыкате, как у Надежды Константиновны Крупской глазами сидел на стуле и болтал недостающими до пола ножками. Эти две женщины не сомневались, что ни один чёрный или пуэрториканец не осмелится близко подойти к номеру, где находится Моня. Какая все-таки вера в мужчину!
В Германии в луна-парке работал аттракцион "Комната смеха"; собственно, это была не комната, а будка с отверстием, в которую зритель просовывал голову. Стоило недорого, и толпа около будки умирала от хохота. На чем строился юмор? Человек просовывает голову в отверстие, и его бьют мокрой тряпкой по лицу, после чего у него на выбор два варианта: возмутиться... или нет. Он вытаскивает голову, видит стоящую очередь, следующий за ним спрашивает:
— Ну как, смешно?
Он отвечает, — Очень, — и присоединяется к уже побывавшим в окне, наслаждаясь видом очередного идиота, который просовывает голову, чтобы получить мокрой тряпкой по морде.
Психологически очень точно продумано: человек человеку друг, товарищ и брат, но не было случая, чтобы кто-то возмутился и предупредил стоящих за ним о том, что их ждет.
В Москонцерте работал аккомпаниатором пианист Тайкач. Играл он между нот одним пальцем, но случилось так, что он возглавил кооператив по строительству дома для артистов, после чего превратился в солидную фигуру, и все просили, чтобы только он им аккомпанировал. Когда меня спросили, что я думаю о Ване Клиберне, я ответил:
— Я знаю, что он великий пианист, но Тайкач мне ближе.
Рассказ иммигранта
— Когда я приехал в Америку, у меня было три тысячи — немножко с собой вывез, чего-то продал, в Италии подработал, там подсуетился; короче, три штуки. Ну, я немножко осмотрелся, думаю — что такое три тысячи? Ни то, ни сё: жить на них нельзя, даже приличную машину не купишь. Так я что решил: возьму бабки, поеду в казино в Атлантик-сити — или да, или нет... Так блядь, пять минут — и нет!
Наш иммигрант находит в супермаркет, держа в руке гроздь винограда и, обращаясь к продавщице в кассе, говорит тихо и медленно, но чувствуется, что его переполняет благородный гнев: "Я у вас купил виноград, так тут написано, что он без косточек" — кладет виноградину в рот, жует, с укором и налетом иронии смотрит в упор на продавщицу, и неожиданно с силой и шумом выплевывает ей косточку в глаз:
