Леонид Барац - Мексиканские негодяи
- Да-да-да, «Зимнего» особенно не хватает.
- …но я думаю, недели за две я восполню этот пробел.
- Знаешь что, Мария, поэзия – это такое дело, в нем не надо спешить. Поезжай-ка ты лучше куда-нибудь в творческую командировку, месяца на три – в Болдино, в Михайловское, там, говорят, хорошо пишется. А я буду публиковать твои письма ко мне и водить экскурсии по нашему музею-квартире, у меня на примете уже есть три-четыре симпатичных поклонницы твоего творчества.
158.
- (Звук падения). Ой!
- Антонио!
- Да, Мария, это я…
- Ты что, опять напился и упал?
- Ты что, Мария, я… я пал жертвой действия закона всемирного тяготения. Какой негодяй его придумал?
- Ньютон. Но он тоже от этого пострадал – получил яблоком по голове.
- Умер?
- Да. Но не от этого.
- Тем лучше для него. А то бы я ему… И вообще, он ничего не понимал. Что это – большое тело притягивает малое?
- Это закон, он неоднократно подтверждался.
- А вот смотри – у тебя большое тело? А оно меня совершенно не притягивает.
- Нет, Антонио, здесь имеются в виду космические размеры…
- Знаешь, при твоем росте эти размеры вполне можно считать космическими. Ой! (Звук падения).
- Ну вот, ты опять упал!
- Это все Ньютон! Я добьюсь законодательного отменения этого закона.
- Ты неправильно говоришь, Антонио.
- Почему?
- Нельзя говорить «отменения», надо говорить «отмены».
- Да? А я тогда добьюсь еще и законодательного отменения правила, по которому нельзя говорить «отменения». Ой! (Звук падения).
- Антонио, иди, ложись.
- Да, Мария, пойду притяну это тело к постели. Ой! (Звук падения). Какой светильник разума упал… угас… ну, ничего, к утру проснется… загорится опять. Спокойной тебе ночи, Антонио.
- Меня зовут Мария!
- Очень приятно. Антонио. Разрешите присесть за ваш столик… (Захрапел).
159.
(Скрип входной двери).
- Антонио, это ты?
- Тихо, Мария, тсс. Если ты сейчас не проснешься, то все будет нормально, ты ничего не заметишь.
- Я уже все заметила! Опять напился?
- Ну что ты начинаешь, Мария?… тем более, что на этот раз все по-другому.
- А где тебя носило, уже два часа ночи?
- Мария, я был на суде. Судили моего дедушку, он сбил пешехода.
- Боже, какой кошмар! Бедный твой дедушка, негодяй Дон Альварес!… Но, погоди, Антонио, как он мог кого-то сбить, он же инвалид?
- Правильно, он ехал в своем инвалидном кресле. И теперь ему придется возмещать ущерб – помятый бампер, дверь, фара.
- Ты же сказал, что он сбил пешехода!
- Пешехода?... А, да, конечно пешехода. Просто пешеход был за рулем. Главное, дедушка отделался небольшими вмятинами – на голове, а тот – вдребезги.
- Как же такое может быть?
- Ты просто плохо знаешь моего дедушку. Он в молодости мог ездить со скоростью 200 километров в час. Если бы тогда еще были машины, способные развивать такую скорость, он бы вообще… А так, умер – и все.
- Как, умер? Ты же сказал, его судили?
- А, да! Умер другой дедушка, а этого судили за изнасилование и дали пятнадцать лет.
- Какое изнасилование? Что ты несешь?
- А про что я говорил?
- Все ясно! Ты что, не мог придумать что-нибудь получше?
- Нет, Мария, ты же видишь, в каком я состоянии. Но все равно я сказал тебе чистую правду,… правда, не помню, в чем она заключалась…
160.
- Антонио.
- Да, Мария.
- Я давно хотела с тобой поговорить. Ты не считаешь, что тебе пора зашиться?
- О, Мария, я и так зашиваюсь. Видишь, не успел допить одну бутылку текилы, а уже надо пить вторую. Когда я это успею?
- Антонио, по-моему, текила становится для тебя проблемой.
- Какая же это проблема, Мария? Смотри: раз (глоток) – и нет проблемы.
- Антонио, ты становишься алкоголиком!
- Мария, не путай понятия. Алкоголик – это человек, который не может не пить. А я хочу – пью, хочу – не пью.
- Но ты же все время пьешь!
- Просто я все время хочу. А если бы я все время не хотел бы – не пил бы.
- А давай ты перестанешь хотеть – ну, хотя бы на некоторое время.
- Что ты, Мария, как же это возможно. То, что я пью, помогает мне хоть как-то мириться с окружающей действительностью, с тем, что все кругом – негодяи… А если я буду смотреть на это все трезвым, я же не выдержу, начну страшно пить и, в конце концов, стану алкоголиком. Ты этого добиваешься?
- Конечно, нет! Но ты же… ой, Антонио, я запуталась…
- Вот, Мария.
- Но все-таки, каждый день текила…
- Да, Мария, вот в этом ты права. Принеси-ка мне рому.
161.
- Мария.
- Да, Антонио.
- Вызови «Скорую помощь».
- Зачем, Антонио?
- Затем, что скоро мне понадобится помощь. Пусть эти негодяи привезут текилу, сигарет … и чего-нибудь вкусненького.
- Антонио, но ведь «скорая» приезжает только, когда кому-то плохо.
- А мне плохо. Мне очень плохо без текилы, сигарет и чего-нибудь вкусненького. А они, наверняка, сидят там и ничего не делают. Или ездят к этим симулянтам, которые делают вид, что они больны.
- Антонио, я не уверена, что они приедут, если я назову им причину.
- Как эти негодяи могут не приехать, если ты им скажешь, что у меня сердечный приступ?
- Но у тебя же нет приступа.
- Если они не привезут текилу – будет. Лучше не лечить болезнь, а предупреждать.
- О чем предупреждать болезнь, Антонио?
- Ох, Мария, Мария, как же тяжело с тобой. Ну, неси сюда сковородку.
- Ты будешь прикладывать ее к больному месту?
- Да. К твоей голове.
- Но у меня не болит голова, Антонио.
- Да? (Удар). А сейчас?
- Ой, да, ты прав, Антонио. Спасибо тебе.
162.
- Мария.
- Да, Антонио.
- Который час?
- Без четверти восемь.
- Спасибо, Мария.
- Ну-у?
- Что «ну», Мария?
- Ну, а дальше?
- Что «дальше»?
- Когда начнется все это: «принеси мне текилы», или «я пошел к Луизе», или «ну-ка, дай мне сковородку, я ударю тебя по голове»?
- Зачем, Мария?
- Ну, так у нас всегда.
- А мы что, в эфире? Ой! Ну-ка, Мария, дай мне сковородку, я сейчас… нет, Мария, я ничего этого не хочу. Текилы я напился в предыдущих сериях, у Луизы я был вчера, а сковородка… это уже сто раз было.
- Но как же наши слушатели? Они же ждут этого.
- Не дождутся. Негодяи! Они испортили нам жизнь. Все на потребу. Я не позволю, чтобы моя личная жизнь зависела от каких-то там негодяев. Слышите меня, вы, негодяи! (Удар). Что это было? Мария, ты ударила меня сковородкой?
- Да, Антонио. Мы же получаем за это деньги.
- Та-ак, Мария, ну, неси сюда текилу.
- Ура, ура, конечно!… а зачем?
- Будем обмывать твои похороны. (Удар).
- Ой, Антонио, ну, не так же сильно.
- Да, это не так сильно, как я хотел. Вот так. (Удар).
- Антонио, ты что!
- Пусть уж слушатели порадуются! (Удар). Все. Сейчас порежу ее на куски и поеду к Луизе.
163.
(Стук в дверь).
- Мария, открой!
- Конечно, конечно, Антонио. (Скрип входной двери). Ой, что это?
- Что такое, Мария?
- Почему ты голый и в одном полотенце?
- Где? Ой! Мария… это… а я был в бассейне, и у меня украли все вещи.
- Но ты мне уже рассказывал это позавчера.
- Да? А сегодня и есть позавчера, Мария.
- Как? А когда же будет сегодня?
- Мария, странный, детский вопрос. Сегодня будет послезавтра. Что?
- Значит, послезавтра, когда будет сегодня, у тебя опять украдут вещи, как сегодня, которое на самом деле позавчера, да?
- Что, Мария?… Так, Мария, не путай меня. Доживем до послезавтра и посмотрим.
- Ты какое послезавтра имеешь в виду? То послезавтра, которое на самом деле «сегодня», или то послезавтра, которое будет через два дня после того послезавтра, которое сегодня?
- Хороший вопрос, Мария. Знаешь, так далеко я не заглядывал. Стоп! Мы же в Акапулько, мы же отдыхаем. Зачем же я тебе наврал? Я же вышел в полотенце, чтобы искупаться в море. Вечно ты достаешь меня своими подозрениями, приходится врать и выкручиваться на каждом шагу. А то, что я вместо моря зашел в номер к этой грудастой блондинке, ты вообще не можешь знать, поэтому зачем мне врать, согласна?
- А это было когда?
- Что, Мария?
- Все.
- Всегда, Мария. Это море, солнце, небо были всегда.
- А звезды?
- Иногда, Мария. Главным образом по ночам. Все, Мария, давай мне презервативы.
- И что, ложиться в кровать?
- Да, ложись и спи. А я пойду наливать в эти презервативы воду и бросать их с двенадцатого этажа.
- Ой, а можно я с тобой?
- Нет, девчонок мы не берем. Там одни мальчишки, и они будут дразниться, что я с тобой вожусь. Спи, Мария. Хочешь, я не буду целовать тебя на ночь?
