Алекс Экслер - Записки жены программиста
На том конце трубки снова воцаряется молчание.
– Ир, – через некоторое время осторожно говорит он. – Если ты пока еще только куришь травку, тогда ничего страшного. Но если ты уже на тяжелых наркотиках, тогда вопрос становится очень серьезным.
– Почему это? – удивляюсь я.
– Потому что такую чушь нести может только человек, накурившийся в дым.
– Тетя шутит, – говорю я. – Не обращай внимания.
"На сцену выходит тетка с толстой попой!" – объяснил попугай. Я ему скорчила рожу. Он склонил голову набок и о чем-то задумался.
– Ладно, – решительно заявил Сергей. – Короче говоря, готовься. И родителей подготовь. Завтра прихожу просить твоей руки.
– Приходи, приходи, – говорю. – Только не опаздывай. И майку парадную надень.
– Ага, ага, – саркастично говорит Сергей. – Ты еще расскажи программеру о двадцать первом прерывании.
– Чего?
– Дядя шутит, – быстро говорит Сергей. – Целую, любимая, – и с этими словами вешает трубку.
Я тоже кладу трубку и вопросительно смотрю на попугая.
"Мсье Крик, дитя просится на травку", – скрипучим голосом объявляет попугай.
– Я тебе сейчас как Любка – положу локоть в рот, – обещаю я.
Но попугай в плане литературы все-таки не очень образован, поэтому ничего не отвечает, а закрывает глаза пленкой и, видимо, собирается немного поспать.
Положив трубку, я долго думала, что бы могло означать желание Сергея прийти к нам домой и торжественно просить моей руки. Причем не у меня, потому что у меня он руку уже просил в метро, а у папульки с мамулькой. Почему у папульки с мамулькой – я так и не поняла. Не им же с ним жить, а мне! Так что при чем тут они?
Так я думала-думала, как вдруг открылась дверь и заявились мамулька с папулькой собственными персонами. Попугай, как завидел мамульку в новом белом свитерочке, отделанном каким-то цветастым мехом на плечах, вдруг завопил: "Шухер! Кошка! Кошка!"
– Чего это с ним? – поинтересовалась мамулька, подозрительно глядя на меня. – Ты что, кошку завела?
– Кошку? – оскорбилась я. – Никого я не заводила! Это только мои родители в этом доме заводят всяких кошмарных животных, которые своими криками и матами-перематами мешают мне заниматься.
– Мамуль, да не нервничай ты, – сказал папулька. – Это просто попугай увидел мех на твоем свитере и сразу догадался о его происхождении. Правда, попка? – обратился он к попугаю.
"Кур-рдюк кретинский", – подтвердил попугай.
– Не поняла! – грозно сказала мамулька, наступая на папульку. – Это ты хочешь сказать, что кофточка от Версаче, которую мне продала Элеонора Григорьевна, отделана крашеной кошкой?
– А я тут при чем? – удивился папулька. – Конечно из кошки. Вон, даже попугай в ней признал своего.
– Боря! Ты оскорбляешь мою лучшую подругу! – заявила мамулька.
– Знаешь, мать, – парировал папулька, – я за правду всегда готов пострадать. Когда ты притащила эту кофту и заявила, что Элеонора Григорьевна за нее хочет 680 баксов, я тебе дал деньги, потому что это – последний шанс для Элеоноры выйти замуж, и потому что она – твоя подруга. Но это вовсе не значит, что я хоть на секунду поверил, что Версаче способен на такое зверство.
– Ах, вот как! – совсем оскорбилась мамулька и стала стягивать кофточку.
"Стр-р-риптиз, мать твою, стр-р-риптиз!" – заорал попугай.
– Слушайте, – сказала я. – Если кто-нибудь не заткнет эту птицу, я ей сверну шею или выпущу на улицу.
– Доча, надо терпимее относиться к животным, – строго сказал мне папулька. – Тем более, что это милое создание ставит заслон между нашим домом и твоей бабулькой, которая по совместительству – моя теща, чтобы она была здорова, но как можно на более далеком расстоянии.
– Ты всегда ненавидел мою маму! – сказала мамулька со слезами на глазах. – Терпеть ее не мог!
– Это она меня терпеть не могла, – объяснил папулька. – Называла меня ЕВРЕЕМ.
– А кто ты есть на самом деле? – удивилась мамулька, у которой от возмущения даже слезы высохли.
– Еврей, – гордо сказал папулька. – Но не ЕВРЕЙ же!
– Так, ша! – громко сказала я. – А то у вас сейчас начнутся длительные выяснения отношений, но мне надо сказать нечто очень важное.
Вероятно, у меня было такое торжественное выражение на лице, что родители немедленно замолчали, а мамулька даже тихонько охнула.
– Говори, дочь, не томи, – тихо сказал папулька. – Не скрывай от нас ничего. Кто он?
– Сережа, – сказала я тихо.
– Уже назвала? – еще тише спросил папулька.
– Ты о чем? – совсем тихо поинтересовалась я.
– О ребенке, конечно, о чем же еще, – ответил папулька. – Говорят, до родов имя давать – плохая примета. Так что давай его лучше будем звать как-нибудь нейтрально – пупсик или дупсик…
– Ты о чем? – обалдела я. – Да вовсе я не беременна. Рано мне еще!
Мамулька с папулькой облегченно вздохнули.
– Ну и славненько, – сказал папулька. – Я действительно еще не готов спать с бабушкой.
Мамулька посмотрела на него уничижительным взглядом.
– Чем же тогда ты хотела нас удивить? – поинтересовался папулька.
– Сергей сегодня звонил и сказал, что завтра придет просить моей руки, – объяснила я.
– А мы тут при чем? – удивился папулька. – Нам что, с мамулькой куда-нибудь слинять, чтобы ничего не мешало этому процессу?
– Да нет, – махнула рукой я. – Он у вас будет просить моей руки. Как в старые, добрые времена.
– Какой милый мальчик, – сказала мамулька.
– Мда, – задумался папулька. – Я, правда, себе не очень представляю, как все это должно происходить. Короче, от нас-то что требуется?
– Стол надо накрыть, – твердо сказала я. – Встретить гостя, как полагается.
– О! Коньячка выпьем! – оживился папулька.
– Конечно, – согласилась я. – Ну а дальше – видно будет. Я и сама не знаю, чего у него на уме. Но он, вроде, не шутил.
– Стоп, – встряла мамулька. – А нам-то – как на это все реагировать? Отдавать твою руку или нет?
– Это вам решать! – твердо заявила я. – У меня, вон, подруга Ленка вообще на все вопросы о замужестве заявляет, что кого папа выберет, за того она замуж и пойдет.
– Какая умненькая девочка! – поразился папулька. – И где другие отцы таких детей берут?
– Ну, так я же тоже не отказываюсь выслушать твое мнение, – польстила ему я.
– Да знаю я, как ты мое мнение слушаешь, – махнул рукой папулька. – Все равно сделаешь так, как тебе надо. Короче, говори сразу – отдавать твою руку ему или нет?
– Слушайте, я вам просто поражаюсь! – возмутилась я. – Единственную дочку придет сватать какой-то программист, а вы у меня спрашиваете – отдавать меня или нет. Вы родители или зачем?
– Можно подумать, мы о нем ничего не знаем… – саркастично сказала мамулька. – Ты же нам все уши прожужжала. Парень умный, работящий. Имеет дефицитную профессию. Квартира у него своя есть, что вообще прекрасно, а то в нашей квартире с папулькой чужой человек не уживется. Лично меня этот вариант вполне устраивает. Вот завтра еще посмотрю, как он на мою коронную рыбу отреагирует, вот тогда окончательно и решу.
– При чем тут твоя рыба? – презрительно спросил папулька. – Главное – как парень отреагирует на мой плов!
Тут они пустились в длинный спор о том, что нужно готовить к завтрашнему столу, и я решила уйти в свою комнату. Там позвонила Сереге и сказала, что родители уже поставлены в известность. Но он на это известие отреагировал с полным спокойствием и сказал, что уже вовсю готовится к завтрашнему мероприятию.
– Ну, до завтра тогда, – с некоторым сомнением в голосе сказала я и повесила трубку.
Следующий день – День Сватовства Гусара – начался именно так, как обычно начинались подобные дни, когда к нам должны были прийти важные гости. Папулька с мамулькой колдовали на кухне, периодически переругиваясь, потому что то папулька мешал мамульке, то мамулька папульке, то им обоим мешал до сих пор безымянный попугай, которого повесили в клетке под потолком кухни, чтобы он вносил дополнительный элемент безумия во всю эту кухонную чехарду.
Я, честно говоря, встала довольно поздно, потому что до полночи читала новый детектив Марининой, поэтому утром, выйдя на кухню, застала процесс в самом разгаре.
– Знаешь, Боря, – сказала мамулька раздраженно, продолжая колдовать над своей знаменитой рыбой, – лучше бы ты сегодня вместо плова сделал бы печеного попугая.
– Это еще почему? – обиженно спросил папулька, который дал попугаю прозвище "Спаситель отечества от тещи" и теперь считал себя обязанным его защищать.
– Да потому что я не могу находиться в обстановке постоянного мата-перемата. Ладно еще – ты иногда ругнешься, как и полагается интеллигентному, но воспитанному в советских условиях еврею, но когда у меня над ухом уже два часа непрерывно болтает попугай, причем самое деликатное из его выражений звучит как "Ип твою моть!", я отказываюсь работать в такой обстановке!
