Неизвестен Автор - Похождения Штирлица (Операция Игельс)
- Вот он - Штирлиц ! - громким шепотом сказал Штирлиц, показывая пальцем почти что в нос старичка.
- Сам ты Штирлиц, - презрительно сказал один из НКВД-шников, поглощая жирную селедку.
Штирлиц побледнел. Он никогда не думал, что даже после основательной маскировки его может кто-то узнать. Оторвав бородку, он боком вышел из ресторана и напоролся на партайгеноссе Бормана, который, стоя на коленях, протягивал очередную веревочку. Штирлиц ласково потрепал его по загривку и тут же споткнулся. Русский разведчик хотел дать партайгеноссе пинка, но Борман уже исчез. Штирлиц плюнул и отправился в другой конец поезда в поисках своей дамы. Он так и не рассказал ей, когда наступит светлое будущее Мировой Революции, и поскольку тогда будут давать в магазинах тушенку.
ГЛАВА 3
Поезд прибывал в Москву поздно ночью. Бормана, заснувшего под скамейкой, долго не могли растолкать, а когда растолкали, Борман стал плаксивым и злым, и во всех автобусах хотел вырвать у кондукторши связку билетов. Наконец Борман и Штирлиц приехали к Штирлицу на квартиру. Там царил полнейший бардак. Собрания сочинений Бормана, Штирлица, Геббельса ( в семи томах по четверти страницы каждый ), Кальтенбрунера и какого-то Исаева валялись на полу. Собрание сочинений великого вождя всех времен товарища Сталина одно лежало на столе, подпираемое с одной стороны батареей от рации, а с другой банкой из-под селедки. В единственном кресле был устроен склад пустых водочных бутылок. Раковина на кухне была по потолок забита немытой посудой и банками от тушенки.
- Вот, - сказал Штирлиц, снимая сапоги и бросая их в кадку с чахлым фикусом. - Вот я и дома...
- А я ? - с надеждой спросил Борман, также снимая сапоги.
- А тебя, Мартин Рейхстагович, я попросил бы не чувствовать себя, как дома, - грозно попросил Штирлиц, поигрывая кастетом.
" Не хватало мне еще веревочек в коридоре и кирпичей над дверью ", подумал он озабоченно.
- Штирлиц, а где тут это... - Борман описал в воздухе круг и показал руками дерганье за подвешенную над кругом веревочку.
- Чего ? - Штирлиц не понял таких тонкостей.
- Ну этот... Пшшшш... - Борман имитировал звук спускаемого унитаза.
- А ! - понимающе сказал Штирлиц. - Ватерклозет фон Штирлица за углом, в конце коридора.
" Почему фон Штирлица ? " - подумал Борман, на ходу расстегивая брюки.
Несмотря на страстное желание, Борман не сразу вошел в ватерклозет, а сначала расставил четыре веревки и одну установку с кирпичом. День обещал быть удачным. Борман вошел в ватерклозет и тут же пожалел о своей неосторожности. Тяжелый совок, как гильотина, рухнул ему на голову. Борман был настоящим мерзопакостником и успел вовремя отскочить. Но это было еще не все. Большой кирпич с предательским свистом вылетел из-за угла и, попав партайгеноссе по кончику носа, рассыпался на кусочки, ударившись об стенку. Борман с облегчением вздохнул, полагая, что это все, и блаженно опустился на крышку унитаза. С воплем " МАМА ! " Борман покинул это прекрасное место. То, чем нормальные люди сидят, у него теперь было покрыто слоем репьев и булавок, а также одной очень большой кнопкой. Борман выскочил на улицу и побежал по ночному городу в поисках нормальных кустов.
Ночные сменщики, возвращающиеся с работы, были немало удивлены, когда из кустов с кряхтением вылез лысый толстый человек в черном, испачканном тиной и землей мундире и сказал не по-русски "Маin Gотт, Сhеrтоff Sнтirliтz". Борман основательно заблудился, и не знал, где теперь искать своего родного Штирлица.
Он пришел в справочное бюро, местонахождение которого ему подсказала вездесущая старушка, но оно имело обыкновение не работать по ночам. Партайгеноссе обиделся и насупился, как ребенок. К нему подошла другая старушка, и спросила, погладив его по лысому затылку, слегка поблескивающему в ночной темноте:
- Кого потерял, детка ?
- Штирлица, - капризно и протяжно сказал Борман, приготовившись томно зарыдать.
- Ах, Штирлица ! Ну пойдем, детка, я тебя провожу, - старушка достала из сумки заплесневелый пряник и дала его бывшему германскому рейхсляйтеру. Борман чуть не сломал себе зубы. Он хотел поставить старушке подножку, но удержался.
К утру старушка вывела Бормана к дому, где жил Штирлиц. Того дома не было. Борман около трех часов сидел под дверью, распевая неприличные песни из тюремного фольклора, которым обучился у Штирлица, но вскоре сосед Штирлица по фамилии Дрищ сказал, что если Борман не прекратит совращать его жену Дуську, то он, Дрищ, Борману по морде даст. Борман обиделся и протянул напротив дрищевской квартиры несколько веревочек, но петь перестал. Вскоре появился Штирлиц в сапогах, густо измазанных грязью.
- Где тебя носит ? - угрюмо спросил Штирлиц, снимая сапоги об косяк двери. Фикус обреченно скорчился в своей кадке. Борман замялся и стал пороть всякую чушь. Штирлиц, не слушая его, налил себе водки и выпил. Налил еще и выпил опять. Изрядно подобрев, Штирлиц сел в кресло, мягким жестом вытащил из-под себя пустую бутылку и сказал:
- Молодец. Пей, - и налил партайгеноссе стакан водки. Борман не стал ждать, пока его будут упрашивать. Он отхлебнул водки и закусил бутербродом с тушенкой.
- А где ты был ? - спросил он Штирлица, пережевывая хрящи, в обилии содержащиеся в тушенке.
- В нашем русском Гестапо, - сказал Штирлиц.
- О ! - восторженно сказал Борман, вспоминая столь милое своему сердцу заведение на своей родине.
- Там шпионов пытают, - продолжил Штирлиц.
Борман смутился и притих.
- И врагов народа - тоже пытают ? - спросил он приглушенным голосом.
- Тоже, - сказал Штирлиц, - И даже по праздникам.
- Во ! - гордо сказал Борман, выпячивая дряблую грудь.
- Кстати, о птичках, тушенке и врагах народа... - сказал Штирлиц довольно грозно. Такой тон Борману не нравился - он грозил битьем кастетом по голове. Штирлиц, заметя его смущение, продолжал.
- Считай, сколько в Бразилии мы погрузили в ящик народу: Гиммлер - одна штука, Геббельс - одна штука, Фюрер с дамой - две штуки, ой...
Несмотря на близость родины, при упоминании дамы фюрера Штирлица начало неукротимо рвать на родину, то есть теперь на свои собрания сочинения.
- Шелленберг - одна штука, - подсказал Борман, чтобы отвлечь Штирлица от неприятных воспоминаний.
- Да, - сказал Штирлиц, - Еще Холтофф, Айсман и Мюллер. Да, и еще Кальтенбрунер ! Итого - считай, тунеядец, -девять штук.
Борман скромно потупил глазки. Мюллер по воле его мелкой пакости до сих пор, наверно, строил песочницы в джунглях, если не съели крокодилы.
- А в Москву, - прервал его гнусные мысли Штирлиц, -прилетело не девять человек, а восемь и еще какой-то зеленый мужик.
Борман хихикнул - шутка опять-таки удалась.
- Вот ты ржешь, противная морда, - вполне миролюбиво сказал Штирлиц, - А этот мужик на Лубянке трех охранников съел. Он, оказывается, в джунглях крокодилом работал. Борман радовался, как ребенок, держась за живот и потирая короткие волосатые руки.
- Хватит ржать, - сказал Штирлиц, которому тоже становилось смешно от принятого спиртного. - Куда, вражеская морда, Мюллера дел ? Моего, понимаешь, друга детства.
- Ой, не бей меня, Штирлиц, - попросил Борман, с трудом уворачиваясь от вытащенного кастета, - Никуда твой Мюллер не денется, бегает, наверно, в джунглях...
- Нехороший ты человек, - сказал Штирлиц, дохнув Борману перегаром в лицо. - Завтра мы вылетаем в Бразилию.
- В ка-акую Бразилию ? - испуганно спросил Борман, поднимаясь с пола.
- В та-акую, - передразнил его Штирлиц. - Этот пакостник Мюллер в Бразилии Рейх открыл и фюрером стал. Нахал. - довольный, что он умеет говорить в рифму, Штирлиц высморкался в газету "Гудок" и сел в кресло. Борман сидел на полу и понемногу злился. Ему совершенно не светила перспектива провести лучшие годы своей жизни ( Борман всегда считал себя очень молодым ) в какой-то захолустной Бразилии. Но против Штирлица идти было опасно. Борман успокоился и достал из холодильника пакет молока.
На следующий день рано утром Штирлиц, привязав Бормана к креслу в кукурузнике ( чтобы не сбежал и не выпал ), залил побольше горючего и завел старую дребезжащую телегу. Борман застучал зубами. Он не боялся летать самолетами ЛюфтВаффе, но умение Штирлица водить самолет приводило его в трепет. Он слышал, что русские шпионы, если их сбивают, почему-то очень любят не выбрасываться с парашютом, а врезаться на большой скорости в составы с вражеским продовольствием или вооружением. Тем более, Бормана привязали, и он не знал, что взбредет Штирлицу в голову. Но Штирлиц не собирался делать так, чтобы его сбивали или падать в продовольствие. Это было вне компетенции русского разведчика.
Полет осложнялся. В первый же день партайгеноссе Борман, с детства боявшийся высоты, от страха съел все консервы. На следующий день Штирлиц вырулил кукурузник на Атлантический океан. Борман понял, что это конец. От его сильного дрожания самолет постоянно бросало. Борман дал себе самое честное слово, что, если он когда-нибудь выйдет из этой переделки, он будет чистить зубы и стричь ногти не реже двух раз в год.
