Михаил Задорнов - Этот безумный, безумный, безумный мир...
Но все это будет позже. А тогда Моисей из горящего куста услышал голос самого Всевышнего.
"Иди немедленно в Египет и уводи оттуда своих соплеменников из рабства. Скажи им, это я, их Господь, приказываю. И будут они избранным мною народом, если отрекутся от поклонения золотому тельцу и будут верить только мне одному, и будут этой вере учить другие народы! Понял, учить другие народы вере в одного Бога.
И тогда я покажу им их Землю обетованную. Очень хорошая земля! Поверь, – сказал Всевышний. – Плодородная! Полна ископаемыми! Воткнешь в нее палку – уже через год будут сыпаться помидоры, апельсины, лимоны или бананы – у кого что!
И чтобы соплеменники тебе поверили, я, во-первых, разверзну тебе твои уста – нельзя с таким косноязычием в большую политику соваться. А еще покажу тебе разные фокусы. Запомни, ни одному пророку ни один народ не поверит, если тот не умеет показывать фокусы.
Вот жезл у тебя, видишь. Ударь о пол и скажи: «Господи, дай мне воды, еды и преврати озеро в кровь. Все сделаю. Понимаешь? Будешь меня слушаться, быстро тебя как пророка раскручу!»
Короче, сотворил Господь из Моисея этакого Копперфильда. Но на фараона этот пиар не подействовал.
«Какой еще твой Бог? У меня своих богов навалом».
Не впечатлили тоже и фокусы Моисеевы. У фараона среди жрецов своих дворовых Кио было тогда больше, чем теперь в мексиканском сериале рекламных пауз.
В общем, разозлил фараон Моисея не на шутку. Справедливо рассудил будущий пророк – у фараона богов много, они друг с другом ссорятся, мстят друг другу, с людьми вступают в преступные связи, не до фараона этим богам. А у него, Моисея, Бог один, главный. Авторитет авторитетов. И учинил Моисей фараону такую разборку, о которой до сих пор человечество помнит. За то, что фараон не хотел отпускать от себя евреев, наслал на весь Египет десять египетских казней. Причем, почему-то не на фараона казни наслал, а на египетский народ. Жабы, крысы, змеи, слепни полетели, полезли изо всех щелей во всех домах египтян. Голод начался, мор, град побил урожай…
Вот так всегда – правитель накуролесит, народ расплачивается.
Причем интересно, все эти жабы и змеи выползали только из щелей египетских домов, у аборигенов. А к евреям ни одна не заползла. Видимо, они как-то по языку различали. Даже когда с неба сажа повалилась, точно вокруг всех еврейских домов. Вот такая сообразительная сажа была. Тьма упала только на египетские дворы. В еврейских дворах солнце светило. Но самой умной оказалась саранча. Все, что у египтян коренных выросло, все поела, а от еврейских хлебов отворачивалась, говорила: «Не будем есть израильские хлеба». Вот такая антисемитская саранча была совершенно.
Все равно не сдавался фараон. А чего ему – это же все напасти на его народ свалились, а не на него самого.
В конце концов, Моисей такое устроил, что даже страшно рассказывать. По его просьбе Господь на землю командировал ангела, который должен был в ночи поразить всех египетских первенцев. Надо сказать, ангел оказался очень хорошим организатором. Он сразу Моисею сказал: «Пускай евреи пометят кровью, желательно крестиком, все свои двери, чтобы я, когда в раж войду и буду душить детишечек, не дай Бог, случайно вашего не задушил». Вот такие ангелы святые в то время были. Как не стыдно после этого ангелом называться, крылья бы отвалились.
В общем, после всего, что Моисей натворил, не выдержал фараон, понял, его языческая «крыша» от Моисеевой единой «крыши» не убережет. Сказал: «Чтобы я вас больше не видел. Никогда».
А тут уже сам Господь решил испытать избранный им народ. Подготовить к Земле обетованной. Проверить, готовы ли они быть избранным народом и учить другие народы единобожию? Начал он их с помощью Моисея водить кругами по пустыне. Кто испытание пройдет, тому Земля обетованная и достанется.
Не ожидали евреи такого подвоха. Они же уже избранными себя считали. Людям всегда любое испытание кажется несправедливостью. Начали они своему пророку закатывать скандал за скандалом: «Сколько можно нас дурачить? Ты зачем увел нас из привычного пятизвездочного рабства?»
Пригорюнился Моисей, сидит у подножия той самой горы, и вдруг опять загорается куст. И слышится голос ангела. Слава Богу, не того, который детишек душил, другого.
«Плохо справляешься ты со своим заданием. Даже люди твои перестали верить твоим речам. Новый пиар пора организовывать. Поднимайся к рассвету на вершину, там Творец научит тебя новым фокусам».
Несколько раз бегал в ночи Моисей на вершину горы на курсы повышения квалификации для пророков.
«Прежде всего, – сказал Сам, – передай своим от меня заповеди! А чтобы они тебе поверили, не забывай о своем жезле – волшебной палочке».
Так Моисей и сделал. Захотят евреи пить – ударит он жезлом в скалу, треснет скала, а из трещины польется ручей чистейшей воды. Доволен народ. Вот это Бог, вот это Моисей! Искренне верит народ в Творца целый день. Пока ручей не высохнет. Наутро, проголодаются, пить захотят, опять сомневаться начинают. Роптать. Основное занятие в этом странствовании было у евреев роптание на пророка. Мол, Моисей, мы голодные, есть хочется, куда Бог смотрит? Мы избранные или неизбранные? А ну давай! И давай опять золотому тельцу поклоняться. Хоть идол, но золотой! Конкретный, его пощупать можно, выпросить что-нибудь полезное. И снова выйдет Моисей в центр толпы, возденет руки к небу, скажет пароль «Помоги мне, Господи», и с неба посыпятся куропатки. Причем, уже жареные, с приправой. Практически куропатки-гриль. Так что первая в мире микроволновка была изобретена Моисеем. Но евреям мало. Они опять роптать. «А где хлеб, – спрашивают. –Это что, мы без хлеба есть должны?» Моисей опять руки к небу – пароль – и с неба манна небесная сыпется!
Словом, кое-как, благодаря всем этим пиаровским ходам, убедил-таки пророк своих соплеменников в том, что пора с язычеством заканчивать. Последний раз ему довольный Господь там же, на горе сказал: "Молодец! Награда тебе и твоему народу будет Земля обетованная. Вон видишь там, за горами? А сам ты до этой земли не дойдешь. Замучил ты меня. Заберу я тебя к себе. Если я тебя на земле оставлю, ты меня достанешь со своим народом и постоянным для него попрошайничеством.
Повезло Моисею, что его забрал к себе Всевышний до того, как соотечественники увидели обещанную им землю. Разорвали бы на части, хоть он и ведущий пророк. Не то, что с палки лимоны не сыпятся, палку воткнуть некуда – камень сплошной.
Смотрели евреи на эту землю, и ни один из них не мог тогда предположить, что всего через каких-то три с небольшим тысячи лет все эти камни покроются цветами. И что каждому туристу местные гиды будут с гордостью говорить: «Смотрите, к каждому корешку этих цветочков через компьютер вода иглой впрыскивается. А ведь в этой земле ничего раньше не росло». И все туристы из разных стран будут уважать и любить Израиль за эту трогательную, подведенную к корешкам жизни воду.
А тогда рассердились евреи сильно на Моисея! Чуть в Боге, который их избрал, окончательно не разуверились. Обидно стало даже самому Творцу, и решил он: «Не буду больше им ничего советовать, не буду их учить, и наставлять не буду. Пускай до всего собственным умом доходят. Мучаются пускай и умнеют сами. А поскольку многие из них все еще своему тельцу золотому поклоняются, пускай пройдут самое страшное в истории испытание – золотом! Может, тогда вспомнят, что избраны были мною для того, чтобы другие народы заповедям учить, а не для того, чтобы просто считать себя избранными! Вот когда это поймут, тогда и обретут Землю обетованную. В душе своей».
Сами евреи собственным безверием привели себя к своему еврейскому счастью. Поверили бы Моисею, Господь бы их сразу привел в Швейцарию. А то за сорок лет он их вообще до Урала довести мог, богатого всякой всячиной. Была бы у нас сейчас хоть одна не силовая, а мозговая Уральско-Еврейская республика. Недаром теперь есть гипотеза, что так Всевышний за их вечное роптание на них рассердился, что сорок лет водил по пустыне, потому что искал место, где нет нефти!
Вот такие великие события разыгрались на той горе. И начало человечество свое восхождение к заповедям. Как по той горе, медленно, в темноте, с препятствиями, с валунами на пути, с пропастями по краям, но с фонариками. Далеко не каждому еще удалось добраться до вершины и увидеть рассвет.
РАССВЕТКогда поднялись на вершину, было еще темно. Не верилось, что восхождение закончилось. Последние километры в темноте, на крутом подъеме пришлось карабкаться самому, без верблюда. Перепрыгивать с камня на камень. Хотелось бросить все, развернуться – и туда, вниз, обратно, к комфортабельному верблюду, который покорно ждал возвращения перед последней финишной кривой.
Болели суставы, ныли мышцы, жаловался на свою участь мозг, просился обратно в постель. Так рано утром в автобусе студент представляет себе, какую бы позу он сейчас выбрал в постели, каким бы эмбриончиком сложился бы под одеялом, так удобно, и щечки, как хомячок, на лапки вот так бы положил. Но невозможно было даже остановиться, чтобы пофантазировать или передохнуть. Дышали в спину, как в метро. Подталкивали сопением. Сзади, как на демонстрации, чувствовались колонны людей. На обочину нельзя было сойти, потому что обочины не было. Были горы и пропасть. Прямо за мной карабкался в поднебесье старый японец лет шестидесяти-восьмидесяти. Трудно по японцам определить, сколько им лет. Одно я мог сказать точно – он был хромой и с палкой. Но хромал так ловко и быстро, что ему стыдно было уступать дорогу. На час с лишним он стал моей совестью. Он буквально гнал меня своей палкой, и еще, что было совсем противно, он успевал фотографироваться. «Где он научился так хромать по горам? – думал я. –Может, тренировался на Фудзияме своей» Но он заставлял меня переводить дыхание прямо на ходу, и, чтобы выдержать этот темп, напевать про себя песню Высоцкого: «И можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь, опасный, как военная тропа».
