Александр Никонов - Подкравшийся незаметно
Гуров воссиял:
- Леонид Ильич! Да я... Да за это... Да я для вас... Два кило перловки съем! Черта из космоса достану.
- Тока шоба черт был социалистический, - по-отечески улыбнулся Брежнев.
Всю ночь молодой Гуров провел в ожидании, сидя на чемоданах. Он мечтал о встречах с внеземными цивилизациями. И мучительно размышлял, социалистическая у них ориентация или капиталистическая. С одной стороны, вряд ли кто во Вселенной добился еще такого прогресса, как советская власть, рассуждал Гуров. С другой, у всех существ, даже не похожих на людей, есть имманентная тяга к справедливости, к росту благосостояния. Каждое разумное существо стремится к лучшему. А что может быть лучше сетки с дефицитными продуктами? Лейтенант закрыл глаза. Перед ним встала палка сухой колбасы. Сервелат. С маленькими белыми пятнышками жира. Говорят, он финский. Красная рыба... Он вымочит ее в чае, чтобы не была такая соленая, снимет шкуру с блестками чешуи и съест. Вот так вот просто - съест красную рыбу. И у него еще останется две банки шпротов. Печенье "Юбилейное". И еще торт. Торт!..
Всю ночь лейтенанту снились спрутоподобные инопланетяне, пытавшиеся отнять у него дефицитные продукты, а он отбивался от них "шрапнелью" перловой крупой.
Но старт не состоялся. В результате внутрипартийных интриг внутри Политбюро проект был сорван. Всю ночь по Москве шастали машины с КГБэшниками, производя аресты писателей-фантастов, космонавтов и армян. Наутро оказалось, что армян арестовали по ошибке, и все они были выпущены. Писатели и космонавты тоже вскоре были выпущены, поскольку так и не выяснилось, кто именно из их братии навеял некоторым членам Политбюро провокационную идею - искать союзников среди существ не знакомых с передовым учением марксизма-ленинизма.
Просидев на чемоданах двое суток Гуров так и не дождался приезда группы сопровождения космонавтов. О нем в суете просто забыли. Но сам Гуров не забыл того странного состояния неопределенности, смешанной с ожиданием чего-то важного, которое то ли случится, то ли нет. Вот и теперь он испытывал похожее состояние. От подобных состояний лекарства не бывает. Вернее, есть только одно лекарство - время. И чтобы оно прошло не впустую, нужно здорово подумать.
Гуров откинулся в кресле и, ковыряя пальцем в носу, начал думать, заведя глаза к потолку.
Глава 20
Ельцин тупо смотрел на телеграмму, положенную ему на стол Волошиным.
- Это что?
- Телеграмма, Борис Николаевич. Вы сами просили поздравительные телеграммы от известных лиц класть на ваш стол. Лицо известное.
Ельцин снова углубился в чтение коротенького текста:
"Борис Николаевич! Ваше имя в скрижалях, ваш подвиг бессмертен. Помню все, будто это было минуту назад. Моя благодарность не знает границ. Вы осчастливили миллионы детей. Я в долгу. С Деревянным разобрался раз и навсегда, теперь он не помешает зимнему счастью и вообще никому. Доверенную мне вами тайну свято храню (одноногий!) Приезжайте в гости. Мы с новой С. всегда рады. Дед Мороз."
- Что это? Каких таких детей я осчастливил, понимаешь? Зарплату люди по полгода не получают. Отруби едят, как мне докладывают. Это что, издевательство?! С каким деревянным он разобрался? При чем тут Дед Мороз?
Волошин вспотел.
- Борис Николаич. Я полагаю, "Дед Мороз" - это подпись. Он же субъект международного права. В настоящее время проживает в Лапландии. Я думал, вы в курсе.
- В курсе чего?
- Ну того, что он хочет вам сообщить. Честно говоря, я сам смысл не очень понял.
- Понял - не понял... Ты как дите малое. Ты в Деда Мороза что ли веришь?
- Ну, не то чтобы... Я понимаю, предрассудки, туда, сюда... Но в детстве мне под елку подарки кто-то клал - это факт. Хотите верьте, хотите нет. Я, конечно, сам в эту болтовню не верю, но... что-то есть. Наука сама еще не все знает. Подарки-то клали!
- Ну и мне клали. Мне и теперь кладут. Со всех сторон кладут. Уворачиваться не успеваю. Но я же не говорю, что это Дед Мороз виноват. Или Пушкин.
- Правильно, Борис Николаевич. А у вас нет никаких соображений, кто бы это мог быть?
- Может, Коржаков? Или Полторанин... Вообще, в последнее время у меня такое странное ощущение, что я участвую в какой-то пьесе абсурда.
- У меня тоже, Борис Николаевич. Прямо так и подмывает, так и подмывает...
- Чего у тебя там подмывает? Ты что, биде себе поставил что ли в кабинете?
- Нет, я в смысле, дела какие-то странные творятся.
- Да я шучу насчет биде. А вот насчет абсурда - не шучу. Мне действительно как-то сон приснился, что я бэтмэн - человек-летучая мышь. И спасаю Деда Мороза от Буратино.
- Бред какой-то... Ой, простите, Борис Николаевич. Я хотел сказать, очень оригинальный сон. Свежо, не банально.
- Да уж свежо, это точно. Даже просто холодно. Вот я и простыл тогда, воспаление легких, понимаешь, получил. Помнишь?
- Помню, Борис Николаевич. Я тогда очень переживал. Не спал даже по ночам.
- Я знаю, человек ты душевный... - Ельцин опять кивнул на телеграмму. Как такое понимать? Разве это не абсурд?
- Абсурд, Борис Николаевич. Как вы точно определили! Полнейший абсурд! Я запишу себе для памяти...
- Ты лучше запиши другое. Пусть-ка ФСБ пошуршит да поищет автора этого абсурда. А то мы все тут пляшем как куклы, понимаешь, марионетки под его дудку. А уж если он такой умный, пусть нам устроит в стране хорошую жизнь. Проблем что ль мало - невыплаты зарплат, производство стоит, народ меня опять разлюбил. А то смеяться над проблемами и недостатками - все мастера. А ты так напиши, чтоб вот я сейчас сидел и говорил бы: "Ах, какой хороший автор попался!"
- Только что вы это сказали.
- Ну так то я не по своей воле сказал. То есть в смысле, наоборот - по своей. Или нет... Запутался я уже тут. Короче, подать сюда Ляпкина-Тяпкина.
- Борис Николаевич! Ляпкин-Тяпкин - это метафора такая. На самом деле нет никакого Ляпкина-Тяпкина.
- А Дед Мороз есть?
- Ну, насчет Деда Мороза я не знаю. Во всяком случае почтовый адрес у него в Лапландии есть. Так что...
- Что "так что"?
Волошин вздохнул. Этот разговор был ему неприятен, но он решил сказать правду:
- Раз есть адрес, значит есть и личность.
- Да ну? Ну тогда напиши этой личности письмо. И еще Шерлоку Холмсу напиши на Бейкер-стрит. Понял мой намек?
- Понял, Борис Николаевич. Написать в Лапландию и на Бейкер-стрит. Что писать?
Ельцин вздохнул:
- Сколько уж я таких, как ты, поменял, а все без толку - сплошь дураки попадаются, только я один умный остаюсь... Ну, напиши, понимаешь, одному, что, мол, благодарен за телеграмму. Типа, рад, что у вас новая "С." появилась, удовлетворен решением проблемы с Деревянным, поздравляю с наступающим и прошедшим, будет время - заеду... А другому напиши, чтобы помог найти автора абсурда.
- Хорошо, Борис Николаевич. Все сделаем в лучшем виде, не извольте беспокоиться.
- Чего мне беспокоиться? Это вам всем надо беспокоиться... Кстати, чего там люди говорят про Пугачеву, что она не то моя дочь, не то хочет в президенты?.. Все уже знают. Один генерал Гуров ходит да улыбается.
- Может, у него настроение хорошее.
- Да какое настроение, лопух он, - махнул рукой Ельцин. - Газетчики думают, я не знаю, чего в стране творится. А я все знаю... Гуров считает, они про клитор говорили. А они говорили про электорат! Это похожие слова, их у нас многие россияне путают. Повышать надо сексуально-политическую грамотность населения. Вот и лейтенант этот... ну, молодой... тоже перепутал. А техническая запись у него не получилась, потому что лебедь пролетел.
- Откуда вы все знаете, Борис Николаевич?
- Откуда, откуда... Да я рядом сидел, на лавочке. Слышал.
Глава 21
Электорату было хреново.
После вчерашнего трещала голова. Обхватив мозолистыми руками лохматое, гудящее, больное и раскалывающееся электорат сел на кровати, опустив худые бледные ноги, поросшие редким волосом. Возле колена красовался синяк.
- О-ох!..
Электорат хотел произнести родное и привычное "еб твою мать", но сил хватило только на неопределенное стонущее междометье.
Будем считать, что проба голоса прошла успешно, во всяком случае рвотные позывы не возникли. Возможно, все еще впереди, ведь нужно будет встать. Впрочем, до этого далеко. Сейчас нужно произвести процесс аккомодации - сфокусировать органы зрения или хотя бы один из них на каком-либо предмете. Скажем, вон на том блестящем, что стоит на столе. Кажется, это стакан.
Так, попытка номер один. Не вышло.
Попытка номер два. Мимо.
Попытка номер три. Опять проскочили. Да еще, кажется, в приводе правого глаза что-то заклинило. Сигнал не проходит. Может быть, неудачи происходят из-за непроизвольных качательных движений организма? Трудно одновременно и наводить на резкость, и отрабатывать помехи от броуновских перемещений головы.
