История из жизни одного театра - Максим Сергеевич Евсеев
– Здравствуйте, говорю. – повторил он своё приветствие.
Вышло немного грубовато, как если бы он полагал, что тот с кем он уже поздоровался глуховат и не расслышал с первого раза. Но Иван Яковлевич на слух не жаловался. Он жаловался на слабое сердце, на маленькую зарплату, на неблагодарных актеров, но не на слух. Без этого, важнейшего для его работы в театре, органа чувств, он был бы профессиональным калекой. В том смысле, что для его профессии, слух был гораздо важнее, чем зрение, обоняние и всё остальное, данное ему от рождения природой. Нет, он прекрасно слышал! И всякий работник театра об этом хорошо знал. А если какой-нибудь новичок, из только что пришедших, и не знал этого, то ему быстро на этот факт открывали глаза.
Итак, Иван Яковлевич поднял удивлённо глаза на молодого человека и строгим, полным холодного отчуждения голоса, произнёс:
– Что простите?
– Блин. – сказал тот кого мы уже знаем, как Валерия Владимировича, самым раздраженным голосом. – Я говорю, здравствуйте. Вы из театра?
– Да. – ответил с достоинством Иван Яковлевич.
После этого повисла очередная пауза, во время которой пожилой человек в чёрном плаще сохранил вид строгий и невозмутимый, а молодой человек в очках и сбившейся на бок модной шапочке, совсем растерялся и даже, кажется, начал выходить из себя.
Наконец он, кажется, нашел выход из ситуации и начал терпеливо представляться.
– Я Валерий Хлебородов, режиссер. Приехал по приглашению вашего театра, ставить у вас спектакль. Меня должны были встретить на вокзале, но я так и не дождался никого из работников театра и взял такси. Я ещё с вокзала звонил вашему заведующему труппой, и он просил приехать сразу сюда.
– Здравствуйте! – всплеснул вдруг руками Иван Яковлевич. – Это вы со мной разговаривали! А я вас уже час жду. Уже звонить хотел на вокзал, думал мало ли что с вам случилось.
Последние, между нами говоря, было абсолютной правдой. Заведующий труппой, на самом деле приехал к зданию театра, час назад. В таких вопросах он был невероятно щепетилен, и хотя час назад молодой режиссер быть на этом месте никак не мог, и Иван Яковлевич об этом прекрасно знал, но тем не менее, он всё-таки появился на этом месте именно час назад.
– Вы совсем молодой человек. – продолжал старый работник культуры. – Я -то, грешным делом, представлял себе …
И Иван Яковлевич стал расписывать, каким именно он представлял себе столичного режиссера, который посетил их скромный городок. И делал он это надо сказать весьма подробно и долго, пока наконец у молодого человека полностью не истощилось терпение и тот не выдержав, предложил пойти наконец в театр. И даже для убедительности махнул рукой в сторону главного входа. Жест этот заведующий труппой понял, надо заметить, абсолютно правильно и бросился к чемоданам молодого режиссера.
– Конечно-конечно, – затараторил он, примеряясь к ручкам обеих чемоданов, видимо, собираясь их поднять. – Действительно, не станем терять времени. Поболтать мы всегда успеем, а дело прежде всего.
Но, то ли навыка обращения с чемоданами Иван Яковлевич за долгую жизнь в театре так и не приобрёл, то ли марка чемоданов была у московского гостя какая-то особенная, но за ручки он так и не взялся, а только лишь промахнулся мимо них несколько раз. Он бы, конечно, своих попыток не оставил, но и режиссер был не совсем чтобы уж дурной, и предпочёл поднять их самостоятельно.
– Показывайте куда идти. – сказал молодой человек и направился к центральному входу.
– Нет-нет! – остановил его заведующий труппой. – Не работает, к сожалению. Надо обойти.
И повел гостя в обход театра, рассказывая по дороге историю здания. Начиная с недавнего времени и всё больше углубляясь к моменту его постройки и основания.
– Построен театр в тысяча девятьсот тридцать пятом году. – начал он свой рассказ с заученными интонациями, но неподдельным, надо сказать, энтузиазмом. – Здесь в своё время побывали и Дикий, и Бабочкин и даже сам Щепкин. Так говорят. Правда последний умер за семьдесят лет до открытия, но всё, знаете ли, может быть. Я не историк и не берусь спорить. Здание построено по проекту великого Жолтовского. Под его, так сказать, руководством, или даже Щусева, или кого-то из его учеников. Сразу после мавзолея. Стиль правда для него не характерный, чистая классика, так что скорее Жолтовский. Или кто-то из его учеников.
К этому моменту они уже обошли уже здание театра и вновь оказались перед центральным входом.
– Сейчас, к сожалению, здание на реконструкции, и мы вынуждены играть и репетировать в ДК Мир. Далековато-то конечно. – сказал Иван Яковлевич сокрушённо. – Зря вы такси отпустили. Теперь придётся долго ждать пока какой частник проедет. – он беспомощно оглянулся по сторонам. – Может пешочком? – предложил он простодушно. – Или вы в столице уже отвыкли пешком-то?
Нельзя сказать, что молодой столичный режиссер Валерий Владимирович был растерян всем происходящим. Но можно было бы, наверное, отметить, что он был в состоянии совершеннейшего недоумения и очень раздражен этим бессмысленным путешествием вокруг закрытого здания театра, в котором, как оказалось не было никакого смысла. Он был даже в некотором ступоре от предложения идти несколько километров пешком с двумя тяжёлыми чемоданами. Тем более, что долго собиравшийся дождь наконец проявил себя первыми каплями, что заставило Ивана Яковлевича занервничать, и он уже не спрашивал, хочет ли гость идти своим ходом, а просто устремился по улице, призывая тем самым следовать за ним.
– Вы, наверное, часто заграницу ездите? – спрашивал заведующий труппой молодого человека, пока тот пытался следовать за своим провожатым с заданной тем скоростью. – А я вот однажды побывал в Будапеште…
И всю оставшуюся дорогу Иван Яковлевич жаловался на нынешнее тяжёлое время, в котором люди уже разучились шить хорошие и недорогие плащи.
Оказались наши герои в здании ДК Мир, через каких-нибудь тридцать пять минут, здорово промокшие и усталые. Ещё пять минут, заведующий труппой рассказывал охраннику, что встречать заезжих гастролёров в его обязанности никак не входит и что он непременно поставит этот вопрос перед руководством театра. И только когда они начали подниматься по лестнице на второй этаж, туда где их должно было это руководство ожидать, он вспомнил, что тащить с собой чемоданы в кабинет главного режиссера, нет совершенно никакой необходимости. А напротив, стоило бы их оставить здесь прямо в каморке охранника.
– Володенька, – кричал Иван Яковлевич. – Придется потерпеть! Я тебя прекрасно понимаю, но у нас форс-мажор. Если хочешь выкинь эти несчастные чемоданы, но молодой человек, возможно, наш новый режиссер. – он все более распалялся, хотя охранник Володенька, не
