Борис Егоров - Сюрприз в рыжем портфеле (сборник)
— Загляни-ка в УКСУС. Есть тут у нас одно учреждение.
— УКСУС? — удивлённо переспросил я. — Название какое-то такое…
Звонков рассмеялся:
— Почему? Существуют же УКСы и всякие там ЦЕПЕКАО, НИИХЭИ и даже…
— Хватит. Оставь эти самые НИИХЭИ. Объясни мне, что такое УКСУС? Как-нибудь расшифровывается?
— Чёрт возьми, дай бог памяти, — озабоченно сказал Звонков. — Кажется, так: управление координации снабжения и урегулирования сбыта… В общем, что-то вроде увязки и утряски.
Я последовал совету школьного приятеля и вскоре был уже на Поперечной улице в доме № 13.
Я увидел УКСУС. Я дышал его воздухом, наполненным стрекотом пишущих машинок и жужжанием арифмометров. Я познакомился с некоторыми обитателями дома № 13. С одними — очно, с другими-заочно. К сожалению, конца развернувшихся событий я не дождался, но мне о нём сообщил всё тот же Звонков. И ещё один человек, с которым вы встретитесь на следующих страницах, — Ромашкин.
Это история подлинная, и я расскажу её так, как она выглядела в действительности. Впрочем, не всегда по порядку. По порядку истории никогда не рассказывают: обычно делают экскурсы в прошлое или припоминают что-то такое, о чём боятся потом забыть. А порою и вовсе отвлекаются, говорят «не о том», но, как оказывается на поверку, неспроста.
Вот и всё предисловие. Теперь перенесёмся в Лесогорск, в УКСУС.
1. Сюрприз в рыжем портфеле
«Прольём бальзам на раны!»
Местком это должен знать!
Июнь благоухал. Он шагал по стране, расплёскивая солнце и разбрасывая цветы.
Столбики термометров ползли вверх. Люди пили квас и говорили о любви. И ещё говорили о предстоящих отпусках.
Но в УКСУСе предотпускные беседы как-то сразу прекратились. И вопросы любви тоже отошли на второй план. Возникла совершенно новая, неожиданная тема.
Её принесла в рыжем потасканном портфеле никому не известная пожилая женщина.
В один прекрасный день она вошла в УКСУС, свернула в коридор и увидела, открытую дверь кабинета.
По кабинету из угла в угол степенно шагал высокий лысоватый мужчина в белом кителе.
— Вы будете начальник УКСУСа? — почтительно спросила вошедшая, глядя в спину предполагаемому начальнику.
Китель медленно повернулся пуговицами в её сторону, и вслед за тем в кабинете прозвучал сдержанный густой баритон:
— Нет, а что?
— А где начальник?
— А вы, собственно, по какому… к нему?
— Да вот пакет принесла. Курьер я.
— Давайте, это самое… э-э-э… мне, — небрежно проговорил баритон.
— Не могу, — извиняющимся тоном ответила обладательница рыжего портфеля. — Тут сургучом, запечатано и написано: «Лично товарищу начальнику Груздеву…»
— Я — Свинцовский, начальник канцелярии… э-э-э… и имею доступ ко всем документам, даже к тем, где два нуля в начале номера…
На курьершу эти весомые слова не подействовали. Она ещё крепче прижала к себе портфель, словно его пытались отобрать, и сказала:
— А вы меня не сбивайте. Мне полгода до пенсии, и я всё должна делать как полагается…
— Как полагается, говоришь? — усмехнувшись, переспросил Свинцовский. Он посмотрел на курьера снисходительно-покровительственно — так, как это может делать человек очень высокого роста и не менее высокого служебного положения. — Ну, тогда иди направо.
В следующем кабинете что-то горячо обсуждали двое мужчин. Один — чуть полноватый, тёмноволосый, второй — худощавый, с белой марлевой наклейкой на лице.
Увлечённые разговором, они не заметили, как в кабинет вошла женщина с рыжим портфелем.
— Ты полагаешь, я это в пять минут придумал? — говорил полноватый худощавому. — Нет, Чарушин, Груздев всё взвесил. И не спорь!
— Да я и не спорю, Пётр Филиппович. Другой бы спорил, а я нет…
— Вот то-то, Чарушин, и ты, как мой заместитель, должен это на лету схватить. Самое главное — правильная структура учреждения. А какая она у нас? Неправильная. Отвечает сегодняшнему дню? Не отвечает. Вчерашнему отвечала. Я вот что предлагаю. Видишь схему? Большой кружок — это я, квадрат — ты, от нас идут усы к прямоугольникам. Это отделы. Значит, так: отдел регистрации и инвентаризации сливаем, отдел тарификации разбиваем, координацию соединяем с транспортизацией, архив отбираем у хозчасти и передаём канцелярии, экспедицию отбираем у канцелярии и передаём отделу корреспонденции…
— Пётр Филиппович, а где же общий отдел?
— Постой-постой, — нахмурил брови Груздев, — его действительно нет. Это Шалый с Малым ошиблись, когда чертили…
— И ещё: почему же координацию соединять с транспортизацией, когда мы только что их разъединили? Они ещё до сих пор столы делят…
— Ты прав, Чарушин, опять эти деятели напутали, стрелка не туда идёт. У меня не так было. Посмотри-ка в корзинке. Может, остался какой вариант… Нет? Чёрт знает что! Вечно эта уборщица всё выбрасывает. Чуть зазеваешься — и бумаги на помойке. А это же важные государственные документы.
Женщина с рыжим портфелем кашлянула и оказала:
— Мне товарища Груздева.
— Спокойно. Мы работаем, — ответил Груздев, но глядя в её сторону. — Ну ладно, Чарушин, бог с ним, с этим проектом. Уточним потом. А вообще есть у меня и другая задумка: вместо отделов создать группы. Группа инспекторов, группа инструкторов, группа экспедиторов, группа регистраторов, группа инкассаторов. Группа это оперативнее, чем отдел!
— Любите вы, Пётр Филиппович, мечтать, произнёс Чарушин с умилением.
— Люблю, старик, люблю, — согласился польщённый Груздев. — Представляешь, входишь в учреждение, а в нём одни инспекторы, инспекторы, инспекторы…
Собеседники умолкли. Груздев в сладкой задумчивости затянулся «Казбеком» и посмотрел в окно. Вдали была видна фабричная труба. Из трубы шёл дым.
У женщины с портфелем, видимо, лопнуло терпение. Она подошла к столу и сказала тоном, каким обычно предъявляют ультиматум:
— Товарищ Груздев, скажите, возьмёте вы у меня пакет или…
— Пакет? — удивился глава УКСУСа. — Какой пакет? Давайте, давайте. Вы бы так и сказали сразу…
— Лично вам, под расписку, — пояснила курьерша и выложила на стол розовый конверт с сургучными печатями и белой «сигнатуркой».
Груздев деловито расписался на «сигнатурке», оторвал её и передал курьерше. Потом достал из стола ножницы, осторожно срезал край пакета и…
Нет, этот момент нельзя описать. Его можно было запечатлеть только ускоренной киносъёмкой. Такая съёмка потом, при нормальном движении плёнки, «растягивает» секунду на минуту. Этим способом пользуются, например, чтобы показать, как проходила встреча чемпионов по боксу. Мастера кожаной перчатки наносят удары мгновенно, а на киноэкране они перемещаются как рыбы, еле двигая руками, словно плавниками. Зрители имеют возможность отметить все мельчайшие нюансы исторической схватки титанов ринга. При такой съёмке мы увидели бы, как Груздев оторвался от кресла и поплыл вверх, как зрачки его радостно расширились, а рот раскрылся. Эго был неповторимый миг восторга!
— Старик! — воскликнул Груздев, снова заняв место в кресле. — Нам разрешили юбилей! Вот выписка из постановления: «учитывая» и так далее, «принимая во внимание» и так далее, разрешить организации отметить двадцатипятилетний юбилей. «Провести собрание, премировать лучших сотрудников. Подлинное подписал Шилов. Верно: секретарь».
Чарушин застыл в торжественной позе, которую принимают при исполнении гимнов. И только очень не к месту выглядела белая нашлёпка на его щеке, прикрывающая то ли бритвенный порез, то ли фурункул.
Когда чтение постановления окончилось, Чарушин принял положение «вольно» и сказал:
— А Свинцовский сомневался.
— Да, да, — подтвердил Груздев. — Кстати, зови его.
Через несколько минут в кабинет, чуть согнувшись, чтобы не задеть головой о притолоку, вошёл Свинцовский.
— Есть кое-какие новости… — многозначительно начал Груздев. — Юбилей разрешили. Что вы скажете?
— Значит, так положено, — не моргнув ответил Свинцовский.
— А почему же вы не верили в то, что разрешат?
— Я думал, э-э-э, что не положено, исходя, так сказать, из некоторых постановлений…
Груздев довольно засмеялся — так, что от глаз остались одни щёлочки:
— Эх ты, «исходя»! Исходить надо из существующего положения. В общем, отпразднуем юбилей. Как говорится, прольём бальзам на раны! Ну, давай дуй за Гречишниковой. Местком должен это знать.
Гречишникова явилась не сразу. Только минут двадцать спустя она стремительно вбежала в кабинет.
— Ой, простите, зашилась. Дела, дела, дела! Работы, — невпроворот. К семинару готовлюсь, актив на носу!
— Ксения Петровна, разрешение есть! Давайте составим юбилейную комиссию!
