Дёрдь Молдова - Рассказы
«New York Times»:
«Как стало известно, венгерское правительство разрешило одному из граждан послать «трабант» родственнику, живущему в Америке. Наш соотечественник, безусловно, сможет весьма эффективно использовать эту машину в качестве пепельницы в своем новом «форде».
Информационное агентство «Новый Китай»:
«Ветер предательства разносит по венгерской пусте капиталистических долгоносиков. Венгерское правительство направляет в помощь американским империалистам десять тысяч автомобилей «трабант». «Трабант» принадлежит к числу наиболее современных типов транспортных средств, его двигатель всего за два такта выполняет работу, которую не столь современные типы осуществляют за целых четыре такта, мощная броня делает «трабант» одинаково пригодным для боевых действий как на суше, так и на воде. Наше посольство обратилось с просьбой внести изменения в конструкцию звукового сигнала, чтобы при его нажатии звучали цитаты Мао Цзэдуна. Однако венгерские власти в этой просьбе отказали, следует ли удивляться, что в ответ на это в Пекине хунвэйбины перемешали в венгерском магазине красный перец с пудрой».
Председатель комиссии с удовлетворением раскладывал перед собой газетные вырезки:
— Развитие событий показало, какое правильное решение мы приняли, не приняв никакого решения. Однако теперь нам придется решать. Каким образом мы и в дальнейшем могли бы обеспечить в этом деле такую же осмотрительность и гибкость?
— А что, если представить этот треклятый автомобиль в качестве изделия народного промысла? — спросил один из членов комиссии.
— Автомобиль как произведение народного творчества? Звучит неплохо, но что это даст?
— Нам не придется принимать новое решение, что всегда сопряжено с риском. Мы просто применим к этому автомобилю правила пересылки за границу предметов народного творчества.
Десять дней спустя Бела Робоз получил официальное уведомление:
«Дорогой товарищ Робоз!
Доводим до Вашего сведения, что Государственный внешнеторговый банк — как компетентный по данному вопросу орган — удовлетворил Вашу просьбу, внеся определенные поправки.
Вы можете послать своему родственнику любую деталь автомобиля, которая, в соответствии с правилами дарения предметов народного творчества, не превышает по стоимости 250 (двухсот пятидесяти) форинтов. Пересылке не подлежат, однако, те детали, которые могут послужить поводом для откровенной клеветы или глумления: руль, который может послужить основанием для намеков на наши руководящие органы, например, Внешнеторговый банк, а также колеса, поскольку и в английском языке существует выражение «пятое колесо (или пятая спица в колеснице)».
Так как Ваше отправление мы с полным основанием рассматриваем как предмет народного творчества, просим снабдить выбранную Вами деталь каким-либо венгерским национальным орнаментом — тюльпан, хохлатка или домна, разноцветный чардаш, напевная прялка — и как можно скорее представить ее для утверждения».
Бела Робоз выбрал брызговик, причем — исходя из самых разных соображений — левый брызговик. По его заказу один начинающий абстракционист нарисовал на нем сцену в венгерской корчме: ромбовидный разбойник пьет многоцветное вино, а цыган пиликает на старинных цимбалах.
В таком виде отправление сразу же приняли. При этом обещали оформить все очень быстро, но Робоз уже не дождался столь желанного ответа от дяди. Перед смертью он предупредил, на каком кладбищенском участке его искать, и значительную часть имущества завещал почте, поэтому нет ничего удивительного в том, что пришедшее из Америки письмо тут же доставили на Ракошкерестурское кладбище.
Робоз едва дождался, пока наступит полночь и его дух вскроет пестрый конверт:
«My dear old fellow!
Получил милый подарка, очень Вам всем спасибо, но принять не могу, потому что Таможенные власти Соединенные Штаты установили на ваши брызговики (или — брызгалки?) такой высокий пошлина, что я бедный человек выплатить не мочь. Поэтому с благодарностью отсылаю обратно. Как там Аранка?
Yours faithfully
Сэм Робоз»
Конституционная республика
«Улица Ротенбиллера, 93/А»
Позвольте представиться: адвокат на пенсии доктор Медард Каро, председатель жилкомитета дома 93/А по улице Ротенбиллера. Наш дом считался одним из самых запущенных в Пеште, в жилуправлении его называли домом Арпадов[2], потому что ремонт здесь последний раз был во времена Эндре II[3]. С тех пор чинились только препятствия.
Если кто-либо из жильцов предполагал в течение дня кашлянуть, он был обязан не позднее шести часов утра оставить у меня заявку, чтобы остальные квартиросъемщики успели соответствующим образом укрепить потолки. И тем не менее случалось, что внезапно сорванную дверь владелец был вынужден, будто бабочку, преследовать с сачком аж до самого Верешэдьхаза.
Однако все это не шло ни в какое сравнение с состоянием крыши нашего дома. Черепичное покрытие никак не удавалось привести в порядок после того урона, который ей нанесла необычайно суровая зима 1792 года, и в результате на чердаке образовалось огромное озеро. Я много раз обращался в различные инстанции, в конце концов они поняли, что так дальше продолжаться не может, и выпустили в озеро несколько золотых рыбок.
При этом, к сожалению, корма для них не выделили, поэтому рыбки питались развешанным на чердаке бельем. Когда прожорливые животные слопали мои единственные выходные кальсоны, я снова бросился в жилуправление, но теперь это была уже последняя попытка.
Я пригрозил им судом, но меня просто подняли на смех. «Учтите, — сказали они, — что мы государственная организация, и если вы подадите на нас в суд, то значит, подадите в суд на само государство». Что мне оставалось делать? Я подал в суд на государство.
После длительного рассмотрения иска суд вынес следующий приговор:
«Истец — доктор Медард Каро, Будапешт, VIII район, улица Ротенбиллера, 93/А. Ответчик — Венгерская Народная Республика, Солнечная система, немного левее Центральной Европы. Хотя жалоба истца по целому ряду пунктов является обоснованной, удовлетворить его требования относительно крыши не представляется возможным в связи с тяжелым материальным положением ответчика — Венгерской Народной Республики».
Я, естественно, не принял такого обоснования. Если у ответчика хватает денег, чтобы давать в долг самым разным странам, то наберется и на нашу крышу. Однако в ответ на мою апелляцию суд ограничился следующим заявлением: «если дому 93/А по улице Ротенбиллера не нравится государство, пусть поищет себе другое».
Это и послужило толчком для окончательного решения: государство не выполняет своих обязательств по отношению к нам, следовательно, и мы считаем себя свободными от обязательств по отношению к государству. Жилкомитет решил, что наш дом немедленно выходит из состава Венгерской Народной Республики и преобразуется в конституционную республику под названием «Улица Ротенбиллера, 93/А».
Одновременно мы подчеркнули, что нас полностью устраивал социалистический договор о найме жилой площади, поскольку он положил конец эксплуатации жильца жильцом, а к отделению нас вынудила исключительно несправедливость со стороны жилуправления.
Как бывший юрист я разработал основные принципы новой конституции. Нашей границей на востоке служил дом 93 по улице Ротенбиллера, на западе — дом 93/Б по улице Ротенбиллера и овощная палатка дяди Воланчака. На юге и на севере простирались неприступные и вечные естественные рубежи: здесь нашу республику охраняли земляные валы, возникшие в связи с ремонтом канализации.
Руководящие органы мы избрали на лестничной площадке путем свободного волеизъявления, точнее волевыкрикивания. На пост президента республики мы выдвинули вечно важничающего дядю Шнейвейса, так как мы хотели иметь полную гарантию, что он ни во что не будет вмешиваться. В государственный совет был избран также представитель национальных меньшинств, проживающих в доме: контрабасист Фердинанд Цыган.
Основой нашей экономической системы был размещавшийся на первом этаже кооператив по производству творога. Когда мы создали свои собственные деньги, в качестве их товарного покрытия послужила продукция этого кооператива, поэтому наша валюта получила название «творог». На мировом рынке творог котировался приблизительно на уровне форинта.
Наша армия состояла из проживающего на втором этаже третьего помощника инспектора налоговой службы Лайоша Мачкаши. От имени правительства он заявил, что не намерен выходить из состава оборонительного союза улицы Ротенбиллера, хотя ему и сулили табачный киоск на бойком месте возле площади Хуняди.
Тем не менее такие соседние державы, как дом 93 по улице Ротенбиллера и дом 46 на площади Лёвёлде, весьма настороженно восприняли известие о нашем преобразовании в независимое государство. Втайне они опасались, что мы потребуем обратно прачечную, расположенную в подвале, которая первоначально относилась к нашему дому, но во время войны была отторгнута от нас. Мы в спешном порядке заявили, что не имеем территориальных претензий, они тем не менее развязали против нас кампанию клеветы. В частности, распространяли слух, будто наше государство в ближайшее время получит новый номер телефона: ноль-ноль-ноль, ноль-ноль-ноль.
