Андрей Ломачинский - Академия Родная

Или как Саня Хутиев вел на факультет бабу, а Пуля с Фторычем, увидев его с балкона, изобразили при входе на курс... как бы помягче выразиться... гомосексуальный половой акт. Взяли длинную колбасу, ну ту, розовую такую за два двадцать - прям как у коня выглядело. А как бедная девочка бежала вниз по лестнице, увидев ЭТО!

Пацаны, а помните, как майор Санька Иваныч, будучи дежурным по Факультету, подвыпил с полковником Исаевым, а потом ссал с козырька над парадным входом? Днём, при всём честном народе на проспекте Карла Маркса и в присутствии интуристов с гостиницы "Ленинград"! Картинка - обхохотались бы, но, блин, нормы профессиональной этики не позволяют поведать миру об этом в деталях.

А кто помнит, как сержанту Коробке в его родном десантном взводе ночью на первом курсе ефрейторские лычки пришили? Он с ними чуть не целый день проходил, пока Абаж его не потоптал, как петух цыпленка. Или как на 8-е Марта голый Леня-Бегемот после бани бегал по "взлетке" на лыжах - стадион то наш был тоже в центре Ленинграда, и прожекторов вокруг... Мороз и молоденькие зрительницы - романтика! Или как те же десантники ночью катнули вдоль коридора младшекурсников штангу. Вот было хохоту, когда те в исподнем на грохот из своих комнат вылетали! Наверное думали - землетрясение или ядерный удар. Я уж не говорю о том, как храпящего Гриню-Лизола в туалет выносили на кровати. А потом Лизол просыпался, и три минуты не мог понять, где он...

А кто помнит Бицепса, того майора, начальника физподготовки нашего взвода? Что, все помнят?! Да уж, какой перл он нам выдал: "Товарищи курсанты! У настоящего военврача путь в медицину лежит через гирю, коня, брусья и на перекладину!" А в нашем взводе начфиз был из медиков, но тоже будь здоров - гиревик Колосик, помянем его, благо не к ночи. Переходил в капитанах и так к этому привык, что когда ему наконец дали майора, по телефону представлялся: "Майор медицинской службы капитан Колосик!" А старшие ребята прозвали его Майор Гагарин. Кто видел, тот поймёт. Гагарин в шлеме. А еще - Голова Босиком и Много Лица. Этого нашего Гагарина девятнадцатом веке, на шпагах, чтоб, значит, как муху проколоть. Портос был чемпионом округа по фехтованию, и Голова Босиком как ошпаренный выбежал из кабинета под защиту дневального. А я вот в Академию вернулся. Теперь сам начальник курса. Скажу, что особо-то ничего и не изменилось за двадцать лет, особенно в столовой. Как тогда, бачки по-прежнему пропадают, в основном у первокуров. Правда, чтобы хоть как-то сдать наряд, они моют за второй курс посуду точно так же, как это делал второй курс, когда был первым. И недостаток посуды пополняют за счёт поварих. Всегда есть какая-нибудь Светочка, которая достаёт посуду. А наряд уж с ней рассчитается. Может, и на гормональном уровне, а может, та деньгами уже берет. Там есть комнатка, доверху набитая бачками и прочим потерявшимся инвентарем. За небольшой калым и сам начальник столовой может пополнить недостаток... А мы, помню, когда были первокурами, как-то раз сожрали на варке все мясо, которое предназначалось дежурному по Академии и иной начальствующей компании, уж очень голодные были. Такой мог скандал быть! Но наряд вовремя сообразил, что к чему, и исправил ситуацию - сами своровали на мясообвалке, а затем нажарили в нижнем цеху. А ещё ведь многие, думаю, помнят повариху Мальвину, которая до сих пор достаёт бедных овощников. Ну, чтоб переспать за плохо почищенную картошку...

- Так ты что, Начальник Курса, уже отупел на новой должности? Как Исаев стал? Шучу, шучу... Помните старшего офицера Факультета? У того кликуха была Штирлиц, но чаще Пяточная Кость. Только вспомни, приперся как-то раз он на построение. Увидел кого-то в грязных ботинках. Родил сей шедевр: "Вы посмотрите на свои ботинки! Они, наверно, грязнее, чем ноги!" Судя по всему, у легендарного Штирлица дела обстояли наоборот - ноги грязнее, чем ботинки. Опять Пяточная Кость на построении. Любил он это дело, а в строю, как обычно, где-то пол курса, остальные по своим делам. Долго-долго ходил взад-вперед, наконец, изрек: "Будем строиться до тех пор, пока не добьемся стабильного прихода!" Потом долго обижался, почему все смеются. Снова Пяточная Кость обходит очередной строй с понурым взглядом вниз, то есть на любимые ботинки: "У вас НОГИ НЕ УСТАВНЫЕ, товарищ курсант! А у вас, товарищ курсант, почему ботинки блестят! Свеженачищенные ботинки НЕ ДОЛЖНЫ блестеть!" А помните, как он сообщил шестому курсу: "Товарищи курсанты, вы скоро станете офицерами - это же страшное дело!"

   - Кто в армии служил тот в цирке не смеётся....

   - Чем больше в армии...

   - А ты, правда, помнишь? Нет, не в двух словах, а подробненько так? От начала до конца все наши забавные шесть курсантских лет при развитом социализме? Ты же в "Боевой Листок" и в курсовую стенгазету писал. Не ври - точно помню, писал! Вот и давай, вспоминай!

КОНИ

"Ты помнишь, как всё начиналось?"

В самом начале 80-х годов 20-го века государство Российское жило дружненько в составе громадной страны под названием "великий могучий Советский Союз". Воевать особо никто не собирался, а поэтому службы в армии народ не страшился. Наоборот даже, если говорить об офицерской службе, то туда молодёжь стремилась - хорошая зарплата, возможность карьерного роста и почет в обществе гарантированы. Всякие там афганистаны да анголы общей картины не протили. Ну а какие самые военные профессии среди офицеров? Артиллерист, танкист, минёр-подрывник? Не-а! Нет в названии этих специальностей и намёка на слово "военный". Самых военных професий две - военный дирижер и военный врач. Про военных дирижеров ничего не знаю, а вот на военврача мне довелось поучиться. Дело было в городе-герое Ленинграде в Военно-Медицинской Краснознаменной, много раз орденов всяких, и прочая, и прочая Академии (тогда) имени Кирова. Вообще-то верхнее медицинское образование, да еще с военным в довесок, дело тяжкое и серьёзное. Но пока его получишь, столько разного случится! Самый первый прикол вспоминается еще до того, как это самое образование началось. Так вот с этого момента и все оставшиеся шесть лет грызня гранита науки и смех от незатейливых житейских ситуаций шли у нас одним непрерывным сериалом, под названием "курсантская жизнь". Начнешь вспоминать, и приходит ностальгия - и по исчезнувшей стране, но больше по молодости.

Вроде было это всего-ничего тому назад, ну если не вчера, то на прошлой неделе. Помню краснеющую рябину и спеющие маленькие яблочки-дичку. Последние дни августа, холодное северное солнце греет плохо, руки охота засунуть в карманы. А туда их засовывать нельзя, их положено держать по швам, вытянувшись по команде "равнение на средину". И чтоб "подбородок на второй этаж". Рекомендация такая для красоты и строевого порядка на плацу, где застыли несколько сотен будущих военврачей, пока семнадцатилетних мальчишек. На этой самой середине, куда все равняются, происходит таинство передачи власти - КМБ, или курс молодого бойца, заканчивается, начинается учеба. А это значит, что через минуты мы сядем в автобусы и поедем из Красного Села в Ленинград. Там примем присягу и станем настоящими военнослужащими. Ведь мы пока солдаты понарошку. Хоть форму и одели, но даже до звания "рядовой" не дослужились. Уже не абитуриенты, но еще и не курсанты. Просто зачисленные. И тут такой момент...

В начищенных до зеркального блеска хромовых сапогах начальника лагерного сбора отражается мирное советское небо и такие же сапоги идущего рядом замполита. Под бравурные звуки оркестра парочка переходит на строевой шаг. Оба полковника маршируют чётко, с правильной отмашкой рук и вытягивая носок. Словно рисуются своим мастерством перед нами, сопляками. Оркестр у Академии хороший, только вот флейту едва слышно. Кто-то подставил специальный микрофон под нос флейтиста, теперь нормально - музыка точно как на Красной Площади. Полковники подходят к микрофонам перед трибуной. На трибуне высокое начальство - сам генерал-полковник Иванов с кучей генералов пониже. Царь всея Академии со свитой. Полковники ему рапортуют чеканными голосами. Репродукторов вокруг плаца много понавешено, вместо речи получаются какие-то наложения непрерывного эха. Но громко. Однако в конце рапорта последние фразы слышны превосходно:

- Докладывал начальник лагерного сбора полковник Белоконь! ...-конь-конь-конь...

- Докладывал замполит лагерного сбора полковник Сивакобыла! ...-кобыла-кобыла-кобыла...

 - Ко-о-они... -они-они-они...

   Это флейтист сказал. Ну а мы... громко пёрднули, потому что смеяться в строю нельзя.

 Первокуры-Минуса

РАЗВОД в день смерти Брежнева

В Советской Армии, как и в любой другой, существовали наряды, Наряды по роте, или наряды по курсу, как их называли в нашей Aкадемии, служили обычным наказанием для нарушителей, и за то их боялись. Сходишь в наряд - день на свалку, занятия пропустил, иди вечерами отработки сдавай, заочного образования в медицине не бывает. А еще их боялись за развод - обязательную процедуру, которую ежедневно устраивало начальство для новых суточников. Этакий смотр, какой ты молодец, как у тебя блестят сапоги и бляха, и насколько же воин в боеготовности пребывает - точно ли знает порученное ему дело по мытью казармы и туалетов, а также охраны своих товарищей. Точнее про товарищей мало интересовались, больше наших командиров волновали нарушители порядка и неприкoсновенность комнат с оружием.