Антология сатиры и юмора России ХХ века - Игорь Моисеевич Иртеньев
в альманахе «Поэзия молодых», 1988.
Подайте, граждане, поэту!
Ему на гордость наплевать.
Гоните, граждане, монету.
Поэтам нужно подавать.
Остановись на миг, прохожий,
И очи долу опусти —
Перед тобой посланник Божий,
Поиздержавшийся в пути.
Отброшен силой центробежной
За социальную черту.
Сидит он в позе безмятежной
На трудовом своем посту.
Под ним струя,
Но не лазури,
Над ним амбре —
Ну нету сил.
Он, все отдав литературе,
Сполна плодов ее вкусил.
Гони, мужик, пятиалтынный
И без нужды не раздражай.
Свободы сеятель пустынный
Сбирает скудный урожай.
1987
Встреча
Под названием «День весенний был погож и светел…»
— ж. «Огонек», апрель 1988.
День весенний был погож и светел,
Шел себе я тихо, не спеша,
Вдруг американца я заметил,
Гражданина, значит, США.
Он стоял, слегка расставив ноги,
Глядя на меня почти в упор.
Как тут быть?
Уйти ли прочь с дороги?
Лечь пластом?
Нырнуть в ближайший двор?
Сотворить ли крестное знаменье?
Словом, ситуация не мед.
Кто бывал в подобном положенье,
Тот меня, я думаю, поймет.
Вихрем пронеслись перед глазами,
Так, что не успел я и моргнуть.
Детство,
Школа.
Выпускной экзамен.
Трудовой,
А также ратный путь.
Вот уже совсем он недалече —
Обитатель чуждых нам широт.
И тогда, расправив гордо плечи.
На него пошел я —
Как на дзот.
Сжал в руке газету, как гранату.
Шаг, другой — и выдерну кольцо.
Было мне что НАТО,
Что СЕАТО —
Абсолютно на одно лицо.
Побледнев от праведного гнева.
Размахнулся я, но в этот миг
Вдруг возникла в памяти Женева
И Рейкьявик вслед за ней возник.
Ощутив внезапное прозренье
И рассудком ярость победив,
Подавил я старого мышленья
Этот несомненный рецидив.
И пошел, вдыхая полной грудью
Запахи ликующей весны…
Если б все так поступали люди,
Никогда бы не было войны.
1987
Прощание матроса с женой
Впервые — в газ. «МК». ноябрь 1987.
Уходит в плаванье матрос,
На берегу жена рыдает.
Его удача ожидает,
Ее судьба — сплошной вопрос.
На нем широкие штаны.
Он в них прошел огонь и воду,
Но моде не принес в угоду
Их непреклонной ширины.
На ней забот домашних груз.
Ночей бессонных отпечаток,
Да пара вытертых перчаток,
Да полкило грошовых бус.
Мгновений бег неумолим.
В преддверье горестной разлуки
Она заламывает руки,
Расстаться не желая с ним.
Со лба откинув прядь волос,
В глаза его глядит с мольбою.
Перекрывая шум прибоя,
Целует женщину матрос.
И, утерев бушлатом рот,
Он говорит, прощаясь с нею,
Что море вдаль его зовет.
Причем чем дальше, тем сильнее.
Матрос уходит в океан.
Его шаги звучат все глуше,
А женщина стоит на суше.
Как недописанный роман.
Мне эту сцену не забыть,
Она всегда передо мною.
Я не хочу матросом быть
И не могу — его женою.
1987
* * *
Впервые опубликовано в ж. «Юность». № 1, 1988.
Ах, отчего на сердце так тоскливо?
Ах, отчего сжимает грудь хандра?
Душа упорно жаждет позитива,
Взамен «увы» ей хочется «ура!».
Повсюду смута и умов броженье.
Зачем, зачем явился я на свет —
Интеллигент в четвертом приближенье
И в первом поколении поэт?
Безумный брат войной
