Зальция Ландман - Еврейское остроумие
Другой берег уже близко, и она начинает размышлять: "Пять гульденов — это большие деньги. Хватит и половины гульдена… А, да ну их, ничего не пожертвую!"
В этот самый момент мост начинает скрипеть и шататься.
— Да я только пошутить хотела, — кричит она в испуге, — а он уже затрясся!
Для понимания дальнейшего нужно знать, что в Слихойс (дни покаяния перед самым большим осенним праздником) евреи с рассветом уходят в синагогу молиться. Симхас Тойра, праздник Торы — великий праздник искупления и радости. Тиша-Беав — день скорби и поста в память о разрушении Храма. В день Рош а-Шона, еврейский Новый год, евреи идут к текучей воде, чтобы символически утопить в ней свои грехи.
Ритуальный курс лечебных ванн.
Еврей пишет домой из Карлсбада: "Каждое утро мы здесь встаем очень рано, словно в Слихойс, быстро одеваемся, как в Симхас Тойра, постимся, как в Тиша-Беав, и спешим к воде, как в Рош а-Шона".
В еврейскую корчму входит вечером набожный еврей. Разговор затягивается до поздней ночи, а в полночь гость прерывает беседу и с серьезной миной произносит обычную полуночную молитву скорби по разрушенному Храму.
— Что это вы делаете? — с интересом спрашивает его корчмарь.
— Как, вы не знаете? — удивленно переспрашивает гость. — Это молитва скорби: в этот день был разрушен Храм.
После молитвы оба опять садятся за стол, пьют, веселятся, а под утро настроение у них становится таким хорошим, что они поют и пляшут…
Тут входит новый гость. Увидев загулявших евреев, он интересуется:
— С чего это вы веселитесь?
— Как, вы не знаете? — кричит пьяный еврей. — Ведь в этот день Храм разрушили!
Два еврея сидят в спасательной шлюпке. Море вокруг пустынно — ни корабля, ни островка.
— Боже всемилостивый, — молится один еврей. — Если мы выберемся отсюда целыми и невредимыми, я пожертвую половину своего состояния на богоугодные дела.
Они гребут дальше. Наступает ночь; помощи все нет.
— Господи! — снова взмолился еврей. — Если Ты нас спасешь, я отдам две трети своего состояния!..
Приходит утро; положение все такое же безнадежное.
— Боже! — продолжает набожный еврей. — Если мы с Твоей помощью выберемся из этой переделки…
— Остановись! — кричит ему второй. — Перестань набавлять! Земля на горизонте!
В витрине висят часы. Покупатель заходит в лавку и спрашивает у хозяина, сколько стоят часы.
— Что вы думаете: я продаю часы? — отвечает еврей. — Я их не продаю.
— Но вот же они у вас, в витрине!
— Ну и что? Я вам скажу честно, я делаю обрезание. Ну и что я, по-вашему, должен выставить в витрине?
К раввину, который носит титул доктора, приходит еврей с зарезанным гусем, узнать, кошерная ли это пища.
— Ребе, будьте так добры, посмотрите этого гуся!
— Конечно, я посмотрю. Но почему вы называете меня "ребе", а не "господин доктор"?
— Интересно, зачем мне доктор, если гусь все равно уже мертвый?
Прочитать в синагоге вслух отрывок из Торы — большая честь для еврея, за это принято жертвовать некоторую сумму. Есть отрывки, цена за которые особенно высока. Но так как евреям в субботу и в праздники нельзя прикасаться к деньгам, их платят в обычный день недели.
Известный во всем городе конокрад предлагает большую сумму за возможность прочитать вслух один из таких почетных отрывков. Представители общины мнутся, но деньги-то нужны… Они вздыхают — и соглашаются.
Когда шамес приходит за деньгами, вор говорит:
— Денег у меня нет, зато времени — сколько угодно. Я готов отсидеть всю сумму в тюрьме.
Кону дали возможность прочитать вслух Хафтару (заключительный отрывок Торы), но обещанное пожертвование он не выплатил. Шамес случайно увидел его на вокзале, побежал за ним и поднял скандал. Начальник вокзала подошел к ним и спросил:
— Что тут происходит?
— Он получил Хафтару, а деньги не отдает!
Начальник, строго:
— Или сейчас же расплатитесь, или верните ему Хафтару!
В первый день Йом Кипур, день самого строгого покаяния и поста у евреев, в деревенской синагоге у проезжего еврея украли золотые часы. Собравшиеся принимают решение обыскать всех, кто находился в синагоге. Лишь один молодой талмудист не соглашается, чтобы его обыскивали.
— Это всего лишь формальность! — убеждают его.
Молодой человек стоит на своем.
— Но вы понимаете, что в таком случае подозрение падает на вас? — спрашивают евреи.
Все напрасно! Когда очередь доходит до него, талмудист сопротивляется изо всех сил… И у него есть для этого основания: в его сумке находят маленький узелок. Евреи развязывают его, и как вы думаете, что там спрятано? Кусочек хлеба!
Праздник Пурим посвящен избавлению евреев от истребления, задуманного Аманом, приближенным персидского царя Артаксеркса. А накануне Пурима, в день Таанис Эстер, соблюдается строгий пост: ведь и Эсфирь долго постилась, прежде чем отважилась просить царя пощадить евреев.
— Янкель, сегодня ведь Таанис Эстер, почему ты не постишься?
— Потому что я пришел к выводу: прав был Аман, а не еврей Мордехай, воспитатель Эстер (Эсфири). Это он своим непочтительным поведением настроил Амана против всех евреев!
Днем позже.
— Янкель, ты ведь считаешь, что прав был Аман. Так почему же тогда ты теперь ешь хоменташн (традиционные пирожки с маком) и пьешь водку?
— За ночь я передумал. Теперь я считаю, что прав был все-таки Мордехай, а не Аман.
В праздники евреи не должны ездить ни верхом, ни в телеге.
Симхас Тойра у евреев праздник радости, когда и выпить не возбраняется. Еврей, шатаясь — очень уж набрался, — бредет по улице местечка. Вдруг появляется бык, поднимает его на рога и мчится с ним куда-то.
— Евреи, спасите! — в ужасе вопит бедняга. — Я погиб! В такой день я еду верхом!
— Посмотри на этого иешиве-бохера: он выглядит таким бедным, таким изголодавшимся!
— И ты называешь его бедным! А ты знаешь, что его место для спанья стоит почти тысячу рублей?
— Да не может этого быть!
— Я тебе говорю! Он ночует в шуле (синагоге), накрывшись своим драным одеялом, на трех стульях у восточной стены, а там каждое место стоит триста рублей…
Утро шабеса. Старик раввин проснулся задолго до рассвета. Хорошо бы сейчас почитать Талмуд — но в комнате темно, хоть глаз выколи. А зажигать свет в шабес запрещено, для такой работы евреи нередко нанимают гоев.
Тут раввин слышит: мимо дома топает мужик.
— Эй, Иван! — кричит он. — Хочешь выпить стопочку? Вот только бутылку не могу найти в темноте!
Когда речь идет о водке, даже самый глупый мужик сразу умнеет. Иван заходит, нащупывает спички, зажигает свечу. Раввин дает ему стопку водки.
— Да поможет вам Бог! — растроганно говорит Иван, опрокидывает стопку, вытирает губы, потом, как человек вежливый и бережливый, гасит свечу и уходит.
Янкель и Шлоймо вместе были в деловой поездке — и, оказавшись далеко от дома, позволили себе немного расслабиться. Вернувшись, они испытывают угрызения совести; чтобы облегчить душу, они идут к раввину. Тот, выслушав их, говорит Янкелю:
— Ты курил в субботу, за это не будешь курить целый месяц.
Для Шлоймо он тоже придумал наказание.
— Ты переспал с шиксой (так евреи называют девушек-неевреек), за это целый месяц не будешь касаться жены.
Через неделю жена говорит Шлоймо:
— Слушай, а Янкель уже курит.
Совершая молитву, евреи не должны прерывать ее разговорами на бытовые темы. При необходимости можно сделать лишь немой жест. Прерывать молитву разрешено только с целью выполнения других религиозных предписаний.
Еврей поздним вечером приходит в гостиницу и просит его поселить. Свободно одно-единственное место, да и то в номере, где уже поселился другой еврей.
Новоприбывший входит в номер; второй еврей как раз совершает молитву.
— Могу я занять вторую койку? — спрашивает новичок.
Второй молча кивает и продолжает молиться.
— Ничего, если я буду иногда приходить поздно? — задает новичок следующий вопрос.
Молящийся мотает головой: дескать, ничего.
— А вы не будете против, если я как-нибудь приведу сюда девочку? — продолжает новый гость.
Молящийся поднимает руку и делает пальцами знак: двух.
К богатому еврею приходят два члена общины. Подозревая, что они будут просить денег, он не прекращает молиться. Наконец один из пришедших говорит:
