Годы прострации - Таунсенд Сьюзан Сью

В полночь, когда жена наконец заснула, я вышел на улицу. Ярко светила луна, восточный ветер молотил по живым изгородям, пока я, спотыкаясь, шел по подъездной дорожке — она была вся в ямах, — чтобы позвонить Пандоре. Я собирался оставить сообщение — Пандора почти никогда не берет трубку, — но она ответила сразу же:

— Господи, что случилось? У вас кто-то умер?

Я извинился за поздний звонок и объяснил, что мне срочно нужно с ней поговорить.

— Слушай, — в ее голосе послышалось раздражение, — как раз сейчас я работаю над стратегическим документом для администрации Гордона Брауна. Бумаги должны быть на его столе в восемь утра.

Из вежливости я спросил, что за документ столь неотложно потребовался мистеру Брауну.

— О тритонах, — с некоторой заминкой ответила Пандора, — заслуживают ли они статуса охраняемого вида.

— Возможно, я могу тебе с этим помочь. Помнишь, ведь я когда-то работал в Департаменте охраны окружающей среды.

— Еще бы не помнить.

— И я специализировался как раз на популяциях тритонов.

— Ага, и ты дико облажался, оценив численность тритонов в Ньюпорт-Пагнелле в сто двадцать тысяч, когда на самом деле их было только тысяча двести, но из-за тебя новую объездную дорогу не строили десять лет.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Из Интернета. Твой доклад вывешен на сайте www.prokolyexpertov.com.

— Почему мистер Браун так интересуется тритонами?

— Правительство задумало модернизировать законы о землепользовании, а эти чертовы тритоны и редкие орхидеи мешают нашей элите, надрывающейся на службе, перебраться, при условии наличия пристойного жилья, в экогорода, которые мы собираемся построить.

— Что, у мистера Брауна нет более важных дел? — спросил я. — Например, Ирак, двадцатимиллионные долги Лейбористской партии или государственные больницы, которые кишмя кишат всякими смертельными инфекциями.

— Он — убежденный микроэкономист, — сказала Пандора. — Спит всего три часа в сутки. Говорят, он начал замазывать мешки под глазами тон-кремом от Элизабет Арденн.

Пандора обожает скармливать мне подобные сплетни. На середине увлекательного повествования о том, чем закрашивает седину Джефф Хун[30] (продукцией «Гарнье»!), я перебил ее, сказав, что моя жена, кажется, меня ненавидит.

— Пора бы тебе к этому привыкнуть, — рассмеялась Пандора. — Разве не все твои отношения с женщинами заканчиваются катастрофой? А как насчет той подружки, которая спалила твой дом?

— Она была клинической сумасшедшей, — запротестовал я.

— Да, но она тебе нравилась.

На платане рядом с телефонной будкой проухала сова, напомнив, что если я не вернусь домой и не посплю хотя бы пару часов, то завтра буду ни на что не годен.

Пожелав Пандоре спокойной ночи, я добавил:

— Я буду любить тебя всегда.

Пандора помолчала, а потом спросила:

— Я не ослышалась, у тебя там и правда сова ухала?

Да, ответил я, и в трубке раздались короткие гудки.

Понедельник, 10 сентября

Утром ни Георгина, ни Грейси со мной не разговаривали. Это уж чересчур, когда родное дитя тебя бойкотирует.

Я обслуживал клиента, молодого человека с ужасными зубами, которому понадобился «Оксфордский путеводитель по английской литературе» Маргарет Дрэббл, но не успел закончить — извинившись, я двинул в туалет. Мистер Карлтон-Хейес подменил меня.

Проводив клиента с жуткими зубами, босс задал мне вопрос:

— Адриан, дорогой мой, я не мог не заметить, что ваши посещения туалета с каждым днем учащаются. У вас плохо со здоровьем или это нервический недуг?

Я почувствовал, что краснею. От объяснений меня спасла женщина в ярко-розовой тунике и оливково-зеленых лосинах. Решительно подойдя к прилавку, она спросила книгу «Одевайтесь правильно!»[31].

Обычно мы с мистером Карлтон-Хейесом в течение дня пьем чай или кофе, но после его расспросов я резко сократил потребление жидкости. Однако в туалет бегать не прекратил. Когда, в последний раз выйдя из кабинки, я мыл руки, мистер Карлтон-Хейес подошел ко мне и тронул за плечо:

— Адриан, прошу вас, проконсультируйтесь с кем-нибудь касательно вашей мочеиспускательной проблемы. Какие-нибудь еще симптомы имеются?

Я бы предпочел ползать по битому стеклу, нежели рассказывать мистеру Карлтон-Хейесу о боли, которая возникает порою, когда я мочусь. Однако сходить к врачу я пообещал.

В половине шестого позвонил жене предупредить, что я направляюсь в отделение скорой помощи Королевской больницы.

— Давно пора, — буркнула она.

Отделение скорой помощи слегка смахивало на третий мир. Пациенты в ожидании приема сидели на пластиковых стульях в плохо освещенном коридоре. Некоторые были окровавленными, другие скрюченными, большинство явно бедными, и по крайней мере у троих наблюдались сплющенные носы и синюшные лица бездомных алкоголиков. Там были перепуганные молодые родители с орущими младенцами, годовалый ребенок, у которого из носа текла кровь, и древняя старуха с надсадным кашлем. Врач принял меня только в половине десятого. Это был молодой доктор с рыжими волосами. Пока я описывал мои симптомы, он непрестанно зевал, а затем спросил:

— Разве у вас нет терапевта по месту жительства?

Я рассказал, как трудно записаться к нашему врачу. Кивнув на дверь, за которой его ждали больные, он протянул:

— Да-а, вот почему мы работаем по двадцать четыре часа в сутки. А ваш терапевт, случаем, не приобрел ли недавно новую машину?

— Как вы угадали? Действительно, раньше у него был фургон «вольво», но несколько месяцев назад он пересел на внедорожник «мерседес».

Доктор Тим Куган (его имя я прочел на карточке, пришпиленной к халату) торжествующе захохотал:

— Я же говорю, что участковые терапевты — наши новые богатые. Эти сволочные проныры работают вполовину меньше за вдвое большие деньги.

Казалось, он забыл обо мне и о моих симптомах. Пришлось напомнить:

— Так мне стоит беспокоиться из-за частого мочеиспускания?

— Понятия не имею. Давайте на вас поглядим. — Ловко натянув голубые перчатки, врач приказал: — Забирайтесь на смотровой стол. Снимайте брюки, трусы и подтягивайте колени к груди. Я вам сейчас устрою ПРО.

Глядя, как доктор сует указательный палец в банку с надписью «Смазка», я сожалел, что надел боксерские трусы, которые после стирки сильно порозовели.

— ПРО? — переспросил я.

— Пальцевое ректальное обследование. — Доктор уже елозил указательным пальцем в моем заднем проходе. — У вас классические признаки неполадок с простатой.

— Нет, это не может быть простата, — натужно улыбнулся я. — Знаю, я выгляжу старше своих лет, но мне только тридцать девять с половиной.

Дневник, я понимаю, что мужчина, который много легче относится к себе и своему телу, воспринял бы все происходящее куда поверхностнее. Высмеял бы обследование, проведенное доктором Куганом, либо выругался, прибегнув к смачным выражениям игроков в регби. Но я не такой мужчина.

— Постарайтесь расслабиться, — велел доктор.

Господь свидетель, я старался, дневник. Припоминал упражнение по релаксации, которому меня учил психотерапевт много лет назад, — предлагалось вообразить, будто плывешь в синем море мимо необитаемого острова.

Доктор Куган попробовал пошутить:

— Если не расслабитесь, мистер Моул, мой палец застрянет в вашей заднице навсегда.

Страшным напряжением всех психических сил я расслабил ректальные мышцы, и доктор наконец извлек свой палец.

— Ух, — прокомментировал он, — редко встретишь такие мощные мышцы.

Я натянул трусы с брюками и сказал:

— Да, меня и раньше называли анально-ретентивным.